Дневник профессора Гаросса

Свернув направо, выезжаю на центральную магистраль города Корл-Ходда и вместе с потоком машин проезжаю мимо сделанного из стекла и бетона роскошного небоскреба Хаймонт-билт – резиденции Космического Общества. Миную ещё один квартал и останавливаюсь у Главного корпуса телевизионной компании «Би Эрн».

Охранники, хотя и знают меня, всё же недоверчиво рассматривают моё удостоверение. Фотография на нём абсолютно не совпадала с оригиналом. Не отвечая на их вопросы, прячу жетон в карман штанов и вхожу в вестибюль. В это время здесь всегда тихо. Лишь где-то там наверху, в некоторых студиях идёт сейчас напряжённая работа. На лифте поднимаюсь на двадцатый этаж в свой отдел, запираюсь в монтажной комнате и долго вожусь с кассетами. Все движения приходится делать плавно и медленно, словно в воде, чтобы хоть как-то облегчить свои страдания. Наконец-то всё готово. На часах без четверти час. Пора домой. Сматываю готовую кассету, запираю её в сейф и спешу, если можно так сказать, к выходу.

Еду по Корл-Ходда. Из головы всё не выходит профессор Гаросс. Отчётливо вижу перед собой его постаревшее от невзгод лицо, жидкую, седую прядь, прилипшую к огромному морщинистому лбу, и этот странный нелепый наряд, к которому он прижимает поблескивающим чёрным лаком кейс. Где он сейчас?..

Резкий сигнал и раздражённый крик: «Ты что уснул, идиот?» возвращают меня в реальность. Мимо, почти впритирку проезжает шикарный лимузин «Джигуди». Из него на меня смотрит гневная физиономия водителя. Только сейчас замечаю, что совсем не слежу за дорогой: «Джесси» выехала на встречную полосу. Останавливаюсь, пропускаю несколько автомобилей и возвращаюсь в свой ряд. Но через несколько минут сзади снова раздаются недовольные сигналы. Опять отклонился в сторону. Что это со мной? Прижимаюсь к бордюру и останавливаюсь. Надо немного отдохнуть и собраться с мыслями.

Перед глазами снова встаёт профессор. Прокручиваю в голове встречу с ним с самого начала. Надо признать, что вёл я себя с ним не совсем корректно. «Извините, профессор Гаросс, – говорю я вслух с виноватой улыбкой, как будто он мог меня услышать, – но ваш маскарад… да и ваше поведение. Они могли кого угодно вывести из себя. А я лишь всего-навсего простой смертный с расшатанной вконец психикой. Сами понимаете, бесконечные командировки, дни и ночи без сна и пищи, зануда – шеф, коллеги – завистники»… Моё красноречие прерывают два глухих выстрела. С треском лопается заднее боковое стекло. Вторая пуля, пробив дверку, со свистом впивается в переднее сидение. В одно мгновение срываюсь с места и как сумасшедший несусь по городу, не обращая внимания на адскую боль во всём теле. Успокаиваюсь только тогда, когда добираюсь до старого трёхэтажного дома, где снимаю квартиру. Кто стрелял? «Кроты»? Поняли, что я их провёл? Нет, эти не промахнулись бы. Скорее всего, подростки, заимевшие оружие, решили попробовать на мне свои силы. В последнее время детская преступность приняла угрожающие размеры.

Поднимаюсь на последний этаж. Тело ноет так, будто разрывается изнутри. Это я особенно ощущаю, когда, тщательно заперев засовы и спрятав тетради профессора, не раздеваясь, заваливаюсь на кровать. Умеют же бить, мерзавцы! Пытаюсь расслабиться и заснуть. Тщетно. Слишком много впечатлений на сегодня и слишком сильно болят намятые места. Завожу будильник и проглатываю две таблетки: обезболивающее и снотворное. Уже через несколько минут чувствую наваливающуюся на меня сонливость. «Чёрт бы их всех побрал, – ругаюсь, засыпая, – испортили „Джесси“. Придётся завтра нанимать такси или брать что-нибудь напрокат»…

10

«Белонга» оказалась препаршивым местом, притоном бандитов, пьяниц и проституток. Бар занимает подвальное помещение большого доходного дома на окраине Силларгереи, где появление полицейских очень большая редкость. Поэтому здесь частенько возникают потасовки со стрельбой, разбитой мебелью и бесследно исчезнувшими трупами.

Из-за подозрительного вида, который придают мне большие чёрные очки, меня здесь встречают настороженно и неприязненно. Впрочем, как всех чужаков. Но я быстро улаживаю это недоразумение. Сработала профессиональная привычка в любой среде держаться своим парнем. Заказ местного пойла, отказ от сдачи, пара комплиментов шлюхам и несколько жаргонных шуточек, которых я нахватался в трущобах Аделоны, и я без всяких проволочек вливаюсь в полупьяный, получокнутый коллектив этого чертога. Правда, некоторые его завсегдатаи ещё минут пять недоверчиво пялились на меня, но затем, привыкнув к моей персоне, отстали и вернулись к своим проблемам.

Я приехал сюда рано, так как неожиданно быстро освободился от дел. Видно, провидение решило искупить свою вину за вчерашнее. Хотя день начался не совсем удачно. Но после всё сложилось как нельзя лучше.

А началось всё с того, что я проспал. После вчерашнего кошмара в этом не было ничего удивительного, и я воспринял сей факт как должное. Но, чтобы не опоздать на просмотр, пришлось отказаться от завтрака. Тело представляло собой сплошной синяк и ныло ещё сильнее и пронзительней. Я кое-как поднялся с кровати. И всё же сборы заняли у меня не так уж много времени, благодаря нескольким обезболивающим таблеткам. Больше провозился с косметическим ремонтом своей физиономии. Рассечённую бровь залепил пластырем, а синяк под левым глазом и мелкие ссадины замазал тонированным кремом. Затем надел огромные чёрные солнцезащитные очки и от вчерашнего мордобития почти ничего не осталось. «Почти» – громко сказано, конечно. Очки при всём желании не могли скрыть под стеклами распухшую, словно от зубной боли, щёку, отчего левая сторона, больше напоминала квадрат, чем овал. Впрочем, на зубы я всё и свалил, когда предстал перед комиссией: и свой внешний вид и своё опоздание.

Фильм прошёл на «ура», и комиссия единодушно одобрила его. Шеф, хотя и проспал половину показа, тоже оценил его по достоинству и велел включить в завтрашнюю вечернюю программу в самое престижное время. Это очень высокая награда для журналиста. После солидного гонорара, разумеется.

После просмотра ещё нескольких фильмов и бурного обсуждения планов на будущее я помчался к Додди Скэйли и, к своему счастью, застал его ещё в сносном состоянии: он только что разделался с одним денежным заказом и уже успел отметить это событие. Мы с ним быстро договорились, и уже через час я загонял в мастерскую истерзанную «Джесси».

Рассматривая машину, Додди стонал и охал, словно досталось ему, а не ей. Когда он со скрежетом поднял капот, я весь внутренне напрягся: сейчас начнётся. И точно!

– Дьявол! – послышался из-под капота его возмущённый голос. – Это что такое, а? Стивз, ты что сделал с моей форсажной установкой? Ты что, хотел с её помощью улететь на Луну, да? Или ты пытался преодолеть звуковой барьер? Ты что, спятил, что ли, мать твою так?

Додди разошёлся не на шутку. Если бы он видел меня впервые, он бы меня точно убил. По крайней мере, попытался бы. Я виновато молчал, а тот продолжал выражать своё мнение:

– Ты что, болван, настолько отупел, что забыл, для чего эта штука предназначена, да? Ты просто идиот, Стивз! Нет, ты не идиот, ты… – он попытался подобрать мне определение, но так и не смог и бросил в сердцах. – Я её пять лет разрабатывал, тебе как лучшему другу одолжил, а ты…

– Ну успокойся, старина, – я попытался дружелюбно похлопать его по плечу, но Додди резко убрал его в сторону, – честное слово, это не моя работа. Так получилось. Понимаешь, я вчера за городом парочку кретинов обогнал. Знаешь, они ехали на такой чёрной шикарной тачке с блестящией эмблемой.

Увеличенные толстыми стекляшками очков глаза Додди стали ещё больше. Он даже протёр их, чтобы лучше меня рассмотреть.

– Ты точно идиот, Стивз, – резюмировал он.

– Они попытались меня догнать, но это оказалось им не по зубам.

– И тогда они тебе по зубам настучали? – гнев в его голосе сменился интересом.

– Ты очень догадлив, дружище, – не стал я отпираться, потирая распухшую скулу. – Короче, Додди, твоя форсажная установка им совсем не понравилась.

– И твоя физиономия тоже, – добавил он.

– Ну, в общем-то, да.

– Да уж… – недовольно пробурчал он и тут увидел расстрелянные двери с правой стороны.

– А это что такое? – его глаза опять удивлённо расширились. – Они что, в тебя ещё и стреляли?

– Нет, – успокоил я его, – это уже другие, когда я заехал в город.

– Ты их тоже обогнал? Ты что, Стивз, настолько тупой, что с первого раза не смог понять, что нельзя обгонять крутых парней?

– А я никого и не обгонял. Мне просто вдруг стало плохо, и я остановился, чтобы перевести дух. Вот тут они и открыли пальбу.

– Ты, наверное, позабыл с ними поздороваться, вот они и обиделись, – съязвил Додди.

– Я их вообще не видел! – огрызнулся я; я сам большой любитель поострить, но его шутки иногда доводили меня до белого каления. – Стреляли откуда-то из темноты.

– Ну да, – не поверил Додди и снова полез под капот, откуда вскоре донеслось недовольное ворчание. – Нет, ну разве это не сволочи, а! Так обращаться с машиной!

Продолжая возмущаться, он закончил осмотр «Джесси» и заявил, что раньше, чем через три недели мне ничего не светит. Это несильно меня расстроило, так как на это время он предоставил мне взамен свой старенький «Кваттор», весь нашпигованный его новейшими изобретениями.

– Только, Стивз, – попросил он на прощание, – будь человеком, верни мне его целым и невредимым, ладно?

Я поднял правую руку вверх и торжественно объявил:

– Клянусь, я буду любить и беречь её, как свою «Джесси»!

– Нет-нет, – запротестовал Додди, – вот этого как раз и не надо. Твоя любовь к «Джесси» больше смахивает на садизм. Ты лучше постарайся больше не связываться с кретинами.

Всё-таки неплохой он парень, Додди Скэйли, хотя и малость чудаковатый. Впрочем, как и все помешанные на изобретениях.

И вот я сижу в «Белонге», пью скверное пиво и жду профессора. Время – семь, а его ещё нет. Почему-то вдруг вспоминается одна из встреч с ним. Это было на день Независимости. Он выступал тогда перед студентами Данкарского университета, среди которых был и я. Свою речь, помнится, он начал так:

– Сегодня мы отмечаем юбилей независимости нашей страны. Я был бы рад говорить восторженные речи, если бы он не был ещё одним шагом к нашему самоуничтожению. Мы потратили не один десяток лет в пустых разговорах и призывах к охране окружающей среды, в то время как нужно было действовать. Причём, самым решительным образом. Теперь наступило время подумать о том, как спасаться нам самим, потому что скоро от Природы не останется и следа. Хватит ли у нас сил и ума оградить себя от радиоактивных бурь и химических дождей, от наступления пустынь и всевозможных неизлечимых болезней? И кто же виновник нашей грядущей гибели? На этот вопрос не так уж трудно ответить. Всем нам давно хорошо известно, почему воздух становится малопригодным для того, чтобы им дышать, вода – слишком ядовитой, чтобы её пить, почва – чрезмерно скудной, чтобы прокормить нас…

Конечно, профессор имел в виду крупных монополистов, которых ничто не волновало, кроме прибыли. Эта речь наделала тогда много шума. Кое-где полетели головы, один министр подал в отставку, другой застрелился. Кажется, после этого кто-то стрелял в профессора, но, к счастью, не удачно.

Пятнадцать минут восьмого. Профессора всё ещё нет. От нечего делать начинаю разглядывать посетителей, едва различимых в плотном тумане табачного дыма. У длинной стойки на высоких стульях сидят представительницы древнейшей профессии. Почти все они из юго-восточных стран, за исключением нескольких мулаток. Покуривая длинные сигареты и потягивая коктейли, они бросают томные взгляды то на вход, то в глубину зала в ожидании клиента. Слева от меня две их счастливые подружки весело болтают с бородатым верзилой, не забывая при этом уплетать пирожные и запивать их вином.

Дальше четверо негров о чём-то горячо спорят. Один из них всё время стучит кулаком по столу в доказательство своей правоты. На них никто не обращает внимания, кроме трёх крепких парней, что в правом углу лениво гоняют костяные шары по зелёному полю бильярдного стола. Это вышибалы. Они ждут знака хозяина, чтобы вышвырнуть вон через чур разгорячившихся посетителей. Но тот делает вид, что не замечает назревающего скандала. Видно, негры из банды, что «крышует» это заведение, и приходится мириться с их выходками.

Часы над стойкой показывают двадцать семь минут. Меня начинает одолевать беспокойство. Что-то, наверняка, случилось. А может, я зря паникую? Профессора могли задержать дела. Подожду ещё, торопиться всё равно некуда.

– Не занято? – слышу вдруг справа приятный голос. – Нет?

Около меня, мило улыбаясь, стоит одна из мулаток. Хм, она, конечно, ничего, особенно грудь, почти вся выставленная на показ, но мне не до неё. Я слишком обеспокоен долгим отсутствием профессора. Почему он опаздывает? Что могло его задержать? «А может, он просто забыл? Ведь всякое бывает», – утешаю сам себя.

– Привет, ненаглядный, – прерывает мои размышления всё тот же приятный голос.

Не дожидаясь ответа, она присаживается за мой столик, не забыв при этом продемонстрировать великолепные ножки.

– Привет, – неприязненно из-за её бесцеремонности бурчу в ответ и отворачиваюсь, давая этим понять, что со мной ей ничего не обломится; я всегда предвзято относился к таким девицам.