Привет, Свет!

Страсти в эту минуту бушевали во мне не шуточные. Эмоциональный срыв был настолько сильным, что слёзы хлынули ручьём. И я не мог их остановить, потому что это плакал не я, а душа.

За что? Почему? Что случилось? Эти вопросы терзали меня всю дорогу. Ведь всё было так хорошо. Когда мы второй раз танцевали танго, я настолько ошалел от близости, что решился прижать Светку к себе, правда, всего на мгновение, и почувствовал её живот. И Светка не оттолкнула меня, не отстранилась, а лишь посмотрела как-то странно и улыбнулась. У меня в тот момент сердце чуть из груди не вырвалось от радости! И тут – на тебе! Злобный взгляд, Игоря пригласила танцевать, на которого раньше сроду не глядела. Что же такое случилось, пока я отдыхал?

Я вытирал слёзы, шёл и думал. Думал и вытирал слёзы. Обида хлестала через край и не давала успокоиться. Лишь дойдя до своей улицы, мне наконец-то удалось справиться с обуревавшими меня чувствами. А когда зашёл домой, слёз уже не было, хотя глаза всё ещё были на мокром месте.

Отец, выйдя из кухни посмотреть, кто пришёл, удивлённо спросил:

– Что с тобой, жиган? Ревел, что ли?

– Да нет, с пацанами играли. Снег в глаза попал, – соврал я, раздеваясь.

– Есть будешь?

– Не хочу.

Отец молча скрылся на кухне. Несмотря на каникулы, мать была на работе, и он, как обычно, готовил ужин. В армии он почти год прослужил поваром, так что у него не плохо это получалось.

Когда разделся и прошёл в детскую комнату, я уже полностью себя контролировал и принял твёрдое решение: со Светкой всё покончено. Раз и навсегда! Даже если она на коленях будет умолять меня простить её, она никогда от меня этого не дождётся. Всё!

Тут к нам заглянул Васёк Кутиков, мой дружок со второго этажа и позвал на улицу. Сначала я хотел отказаться, а потом решил, и чего это из-за какой-то взбалмошной девчонки буду терзаться? Переоделся в уличную одежду и побежал играть.

Глава 8

Каникулы пролетели, я даже глазом не успел моргнуть. Зима была снежной. Снег валил почти каждый день. И автобазовский бульдозер, расчищавший дорогу на улице и подъезды к баракам, нагрёб в нашем дворе огромную гору снега. Такую огромную, что мы вырыли в ней лабиринт аж в три яруса. И в этом лабиринте играли и в прятки, и в догонялки. Ещё мы играли в крестоносцев. После просмотра по телику фильма «Александр Невский» это была наша самая любимая зимняя игра. Из листов фанеры мы изготовили себе щиты и разукрасили каждый на свой лад. На своём я нарисовал льва, стоящего на задних лапах. Из штакетников или другого схожего материала были выстроганы мечи. Некоторые в старых вёдрах сделали прорези для глаз и использовали их как шлемы крестоносцев. А ещё мы играли в хоккей, ходили на обвалы, где прыгали с большой высоты в сугробы. Так что за всё это время я про Светку даже ни разу не вспомнил. И про обиду, незаслуженно нанесённую ею мне, – тоже.

И вот после каникул, шагая с друзьями в школу, я даже не думал о том, что меня там ждёт. Как там поведёт себя Светка? Извинится или опять начнёт хамить, обвиняя во всём меня, как тогда в первом классе после столкновения? Потому что мне было всё равно. Я вырвал её из своего сердца, и теперь там зияла пустота, огромная, чёрная пустота.

Когда Светка вошла в класс, красивая, румяная от мороза с вздыбившейся непослушной чёлкой и поздоровалась, я сделал вид, что не заметил её. А когда она молчком опустилась рядом со мной на скамью, даже не повернул головы.

Светка тоже ни разу не посмотрела в мою сторону и не сделала никакой попытки, привлечь моё внимание.

«Значит, вот как?» – с горечью пронеслось у меня в голове. И я тут же осознал, что где-то в глубине пустоты, захватившей моё сердце, всё же остался осколочек надежды, что Светка раскается в своём проступке. «Ещё чего не хватало! – заявил я сам себе тогда. – Немедленно найти этот осколок и уничтожить!» И сделал это без сожаления.

После уроков я задержался, чтобы дать возможность Светке уйти. Но когда вышел на крыльцо, то увидел её, стоящей на том месте, где мы обычно дожидались друг друга. Выходит, всё-таки осознала, что была не права, и теперь хотела извиниться. Только зря она это затеяла. Я даже раздумывать не стал, как поступить в таком случае. Всё было решено ещё тогда, когда я шёл домой и плакал от обиды. А решений своих я не отменяю, даже если они идут мне во вред.

Не обращая на неё внимания, я вслед за друзьями прошёл мимо неё. «Раньше надо было думать!» – мысленно сказал я ей, пытаясь оправдать свой поступок.

Больше Светка не ждала меня после уроков. И всё у нас началось сначала. Школьные дни заполнились взаимной отчуждённостью, игнорированием друг друга и демонстративным безразличием. Так наши отношения, проделав круг в пять лет, вернулись к исходной точке. Всё было в точности, как когда-то в первом классе, с той лишь разницей, что теперь мы были на пять лет старше и обиды наши были уже не детские.

23 февраля Светка ещё подлила масла в огонь.

В «пятнашке», как мы ласково называли свою новую школу, была такая древняя традиция: в день рождения Советской Армии, двадцать третьего февраля, девчонки дарят пацанам, как будущим защитникам Родины, подарки, а потом, Восьмого марта, в Международный женский день, наоборот, пацаны преподносят подарки девчонкам. Хорошая традиция, что тут скажешь!

В четвёртом классе Светка подарила мне заводную машину. А я ей куклу, которая, если её качнуть, моргает глазами и произносит: «Мама». Мы с матерью все магазины в центре города обошли, пока такую нашли. И не зря старались. Подарок Светке понравился.

Что она подарит мне нынче, я даже голову себе не грел на этот счёт. И не потому, что мне было всё равно, а просто был уверен, что подарок мне не светит. Но, как оказалось, я ошибался.

23 февраля Анна Михайловна, наш классный руководитель, собрала нас на классный час. Анна Михайловна участник Великой Отечественной войны. Она была снайпером и на её счету немало убитых вражеских солдат и офицеров, за что её неоднократно награждали. Поэтому, когда начался урок, мы в первую очередь поздравили с этим праздником её. Наши родители скинулись по этому случаю и купили ей огромный букет красных гвоздик и коробку шоколадных конфет. Вот это мы ей и вручили от всего нашего класса. Она так растрогалась, что даже прослезилась.

А потом девчонки читали нам стихи про солдат и войну, пели песни военных лет и даже станцевали пару раз. Хорошо подготовились, молодцы!

В конце урока Анна Михайловна спохватилась.

– Скоро звонок, – объявила она, – так что, девочки, дарите нашим будущим защитникам Отечества свои подарки.

Сразу все оживились, зашевелились. Девчонки захлопали крышками, доставая портфели, а пацаны заёрзали в нетерпении, ожидая подарки. Только двое из всего класса не принимали участия в этой суматохе. Это я и Светка. Мне, конечно, хотелось подарка. Ведь я тоже будущий солдат как-никак. Но Светка не шевелилась, и мне ничего не оставалось, как только ждать звонка, чтобы побыстрее убраться отсюда. Пусть мне по фигу, но всё равно же неудобно: всем дарят, а тебе нет.

Наконец, прозвенел звонок. Пацаны с подарками рванули к двери. Девчонки устремились за ними. Светка тоже встала, но сделав несколько шагов, остановилась.

– Ах да, – спохватилась она и вернулась. Расстегнув портфель, вынула из него небольшую цветастую коробку, перевязанную красным бантом, и протянула мне, – Вот, поздравляю…

В её голосе просквозило ехидство. Или, может, это мне показалось? В любом случае я не обратил на это внимания, ошеломлённый тем, что подарок всё же получил.

– Спасибо, – ответил я машинально и взял эту чёртову коробку. Если бы заранее знал, что в ней, сроду бы не притронулся!

Светка тут же развернулась и ушла.

Я не стал открывать подарок, чтобы посмотреть, что там, хотя меня так и распирало от любопытства. Что же Светка такого могла мне подарить, обижаясь на меня? Конечно, я был заинтригован, но сдержался. Решил посмотреть его дома. Но и дома ещё долго не решался развязать бантик и поднять крышку.

Светка всё-таки поздравила меня. Возможно, только ради приличия, потому что все дарят, и она вроде как должна. А вдруг она это сделала от души? Решила признать свою ошибку и таким образом всё исправить? Может, вместе с подарком она положила туда записку, которая всё объясняет?

Не знаю, сколько бы я ещё так терзался, если бы мать не объявила, что пора спать.

Танюха, сестрёнка, уже давно спала. Она родилась, когда я пошёл во второй класс. Братела где-то ещё шлялся. Он был восьмиклассником, и ему разрешалось отсутствовать до одиннадцати часов. Так что мне никто не мешал вскрыть коробку. Я быстро сорвал бант, скинул крышку и…

Сначала я ничего не понял, а когда понял, то впал в ступор. В коробке лежал пупс. Голая пластмассовая кукла непонятного пола. Вот уродина, а! У пацанов подарки, так подарки. Вон Ваньке Хохлину настольную игру «Хоккей» подарили. Другу моему, Косте, ружье, которое из пробки стреляет. Игорю Чернявскому, которого девчонки не очень-то жалуют, и то в подарок получил машину-самосвал. А мне куклу! Даже не солдата, а какого-то пупса! Что к чему? Зачем мне, мальчишке, кукла? Я долго недоумевал, а потом до меня дошло: это был не подарок, а просто-напросто издевательство надо мной.

Кровь закипела во мне от негодования. Мало ей, что ли, моих слёз на Новый год? Ещё раз захотелось обидеть? Гадина такая! Я зашвырнул пупса в угол и завалился спать.

Но ещё долго не мог успокоиться, всё ворочался, вынашивая план мести. Уже Серёга домой пришёл и, наскоро перекусив, юркнул ко мне под одеяло. Мы с ним спали вместе на двуспальной кровати. Он повернулся ко мне спиной, и тут же уснул. Везёт же некоторым! А тут лежишь, места себе не находишь, стараешься придумать что-то такое в ответ Светке, чтобы она от собственной злости задохнулась. Планов было много и разных. От демонстративного презрения и пощёчины до её убийства и самоубийства. А что? Написать записку, что до смерти меня довела Светка Казанцева, и повеситься. Пусть потом в неё до самой смерти пальцем тычат, мол, довела парня до самоубийства. Это ей будет кара на всю жизнь.

Этот вариант мне больше всего понравился. Но тут я вспомнил о родителях. Это очень плохо, когда родители хоронят своих детей. Они так расстраиваются, что стареют раньше времени и потом умирают от переживаний. Мне стало жалко их, а потом и себя. Ведь я ещё мальчик, и у меня всё впереди. А вдруг в будущем я совершу подвиг и стану героем. А может, просто сделаю много полезных и добрых дел, за что люди от души скажут мне: «Большое спасибо». Так почему они, то есть люди, должны потерять всё это из-за какой-то вздорной девчонки?

Не помню, как заснул и к какому результату пришёл перед этим, помню только, что, когда мать подняла нас с Серёгой в школу, я уже точно знал, как отомщу Светке. Я подарю ей её же пупса! Пусть подавится! А когда отплюётся от злости, может, одумается и станет добрее. А сейчас я просто сделаю вид, что вчера ничего не было: ни классного часа, ни подарков, ни пупса.

Когда Светка вошла в класс, я по обыкновению уже сидел за партой и вытаскивал из ранца тетрадь и учебник. Она поздоровалась, причём, громче обычного, наверное, хотела привлечь моё внимание. Но я даже ухом не повёл. Я не смотрел на неё, но боковым зрением видел, как она внимательно наблюдает за мной. «Зря стараешься, пупсик, – подумал я про себя, – ничего ты от меня не дождёшься. Ведь вчера ничего не было. Но знай, месть моя будет жестокой».

Прозвенел звонок, и Светка поспешила занять своё место. В класс вошла «русачка» Валентина Семёновна, начался урок, и всё пошло в обычном русле.

Две недели пролетели быстро.

Как-то мать полюбопытствовала, что мне подарили на 23 февраля.

– Ничего, – буркнул я.

– То есть как ничего? – удивилась она. – Света тебе ничего не подарила?

– Подарила. Машинку, – спохватившись, солгал я; не говорить же ей о пупсе, который я спрятал в самое своё потаённое место – в подпол. – Но я её до дома не донёс. Мы её с пацанами по дороге разломали.