Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Лесной следователь

Но, это – ещё не всё! Отделив от кладки одну икринку, Александр помещает её в мерную пробирку – и таким образом определяет её объём. Теперь ему остаётся, чисто арифметически, разделить объём всей кладки на объём одной икринки – и мы узнаем количество икринок в кладке!

– Как всё, до примитивности, просто! – уже возмущаюсь я, – Ты поставь мне задачу посчитать количество икринок в кладке – так, я взял бы пинцет, вывалил бы весь ком лягушачьей кладки на поддон и начал бы, одну за другой, считать икринки… Оказывается, есть вариант, когда ничего считать вообще не нужно!

– Саша! – улыбается мне Труберг, с середины своей лужи, – Это не я придумал! Это стандартные методики! Они применяются всеми герпетологами мира, с давних времён!

– Ладно! – тогда, успокаиваюсь я, – Но, для меня, всё это – такое новое! Так что, «век живи – век учись»…

Уже пятый час дня. По медвежьей тропе, соединяющей Ночку и Тятину, мы, своей парой, возвращаемся обратно домой, на Тятино. Мы шагаем со стороны Ночки…

Впереди, по тропе, среди крон пихт и елей, просматривается провал миниатюрного, весеннего озерца. Тропа проходит прямо через него. Здесь, летом, вода стоит только в яме, в центре, а вся поляна зарастает мощным ковром сочной осоки, по пояс высотой. Сейчас же – эта лесная лужища полноводна и глубока…

Нам остаётся пройти метров тридцать по травяному прогалу узкой полянки, перед озерцом. Неожиданно, перескочив через острые пики вершин крайних ёлок, на водную гладь лужи круто планируют две утки!

– Плюх!

Мы падаем…

Выставив бинокль перед лицом, я осторожно выглядываю из-за валёжины.

– Мандаринки!

Какие тут сомнения?! Эти уточки – словно с картинки учебника! Я передаю бинокль Александру, а сам наворачиваю на свой фотоаппарат объектив. У меня – мощный пятисотник! У него оптика – как у десятикратного бинокля! Только, изображение немного темнее.

Я крадусь в траве вперёд, закрываясь от уток стволом толстой ели, что растёт впереди нас…

Вот и ствол этой ёлки, я в него упёрся. Дальше – красться, просто некуда! Это дерево – последнее перед озерцом. До уток остаётся не более двадцати метров. Закрывая лицо фотоаппаратом, я медленно-медленно высовываюсь над стволом лежащей ели:

Мандаринки, селезень и уточка, выбираются на торчащую из воды посредине озерца рогозину сухой ёлочки. Стоя на этом «плотике», они чистятся – елозят по своим грудкам и пузикам плоскими, утиными клювами…

Опустившись на пузико, однотонно-серенькая, крапчатая уточка прячет свою головку под крыло. Она дремлет, сидя чуть выше уровня воды, на стволике сухостоины. Селезень продолжает чистить свои пёрышки.

– Ах, как наряден! – я восхищённо качаю головой, глядя в видоискатель фотоаппарата, – Раскрашен как попугай, одно слово – мандаринка…

Но, вот и селезень устраивается подремать…

– Устали уточки! – жалею я их.

– Бу-ухххх! Бу-ухх-хухххх!

Даже сюда, в глубину леса, прорывается далёкий грохот океанского наката. Я прислушиваюсь к этому грохоту и качаю головой: «Ох!.. Такая канонада! Пушечные залпы…». Сегодня – первый день после шторма. Океан раскачало и там, сейчас, творится что-то дикое. Одно слово – стихия…

Селезень дремлет… Но, свою голову, под крыло – он не прячет!

– Он стоит «на часах»! – понимаю я.

Мне, в оптику, крупным планом видно, как его закрытый глаз, время от времени, вяло открывается, для того, чтобы закрыться вновь. Кругом разлита тишина и покой…

Отсняв всю плёнку в своём фотоаппарате, я замираю в нерешительности.

– До вечера – совсем близко! – думаю я, – Нам нужно идти домой, а другого пути у нас нет! Нужно как-то обнаруживать себя. И уток – очень жалко…

Жалей – не жалей… Нам – никак, по-другому, не пройти! Я знаю, что вокруг озерца – совершенно непроходимый бурелом. Пройти, нам, можно только по воде этого озерца! Да и то – по самому его краю, под самый обрез голенищ болотников…

Я вздыхаю и начинаю обозначать себя. Заметив мое шевеление, уточки разом сбрасывают с себя дремоту! Соскользнув со своей сухостоины на водную гладь, они, внимательно оглядываясь по сторонам, плывут от нас за угол лужи…

Нам ничего не остаётся – у нас другой дороги нет. Мы осторожно шагаем вперёд, в лужу. Воды – под самый обрез голенищ! Не спеша переставляя в воде ноги, чтобы не залить воды в сапоги, мы бредём по самому-самому краю озерца, вдоль берега…

Всё! Лужа пройдена.

– Но, уточки не взлетали! – я озадаченно осматриваю оставшуюся за спиной, водную поверхность, – Значит, спрятались? Где им, здесь, можно спрятаться?!

Я удивлённо присматриваюсь к луже – обычно, при малейшей опасности, все утки срываются на крыло, а эти…

– Ни души! – удивляюсь я и качаю головой, – Тяжёлое, всё-таки, это дело – шторм…

За лесным прогалом озерца, мы забираем чуть левее от тропы. Здесь – массив спелого пихтарника, с окнами подроста и баррикадами завалов…

Вскоре, мы натыкаемся на настоящие раскопки – под ствол толстой ели выкопана глубокая нора!

– О! – я приседаю над норой.

Кругом стоит густой подрост пихты, в рост человека и на нору в корнях толстой ели – можно только наткнуться, в упор. Как это сделали мы, сейчас. В полуметре ниже уровня земли «котлован» подкопа упирается в развилку толстых корней дерева. Эта развилка белеет обширной местиной свежей, рваной древесины.

– Это медведь! – прикидываю я и удивляюсь, – Смотри, сколько выгрыз!

– Вот, это, да! – качает головой Труберг, заглядывая мне через плечо, – Столько труда!

– Ну! – прищуриваюсь я, глядя себе под ноги, – Наверно, не один час грыз.

Так и не сумев прогрызть развилку еловых корней, медведь вырыл подкоп с другой стороны этого огромного ствола. Но и здесь – он упёрся в такую же мощную развилку корней! И здесь, мы с Александром, сверху – вниз, разглядываем обширную местину рваной, белой древесины. Но, всё-равно, «нора» за развилкой – слишком узкая, чтобы пролезть.

– Бросил! – констатирую я, – А, сколько сил потрачено! Кого он, пытался тут достать? Под этой елью…

Тятинский дом. Пятнадцатое мая. У меня, с Олегом Чудаевым – дальний маршрут. Накануне вечером, мы пальцами водили по карте. Мы вычисляли приток Тятиной, который выведет нас на водораздел, на седловину между вершинами хребта Докучаева. Так что – сегодня, нам нужно подняться по речке, до самого её истока…

Под нашими железными, станковыми рюкзаками, мы шагаем по смотровой тропе. Слева, под нами стоит начинающая зеленеть свежими листочками, голая Тятинская пойма…

Первый перекур – на смотровой площадке, на высокой скале. Середина смотровой тропы. Мы всегда здесь останавливаемся – отсюда открывается грандиозная панорама!..

Через пару километров, не снимая рюкзаков, мы останавливаемся на взгорке, под пихтарником. Перед нами, справа, вытекает ручей. Там просматривается болотинка сырого ольховника.

– Всё, смотровая тропа закончилась! – я сторожко осматриваюсь по сторонам, – Теперь нужно свалить влево, к речке.

– Понятно! – кивает Чудаев и делает шаг вниз, по крутому, травяному склону.

Мы переходим речку по бурному, валунному перекату и шагаем дальше, вверх по речной пойме.

– Хорошее время мы выбрали! – оглядывается на меня Олег, поправляя ремень переброшенного через плечо, табельного карабина, – Голо всё вокруг! Красота!