Кайкки лоппи

Дед меняется в лице. Хорошо, если молча уйдет. Но часто начинает говорить.

– Трах, бах, мать, перемать. Ты чего – дома тоже электрика вызываешь? – говорит стармех.

– Это же твоя обязанность! – удивляется в благородном гневе навигатор.

– Ууу! – воет дед. Бьет кулаком в переборку и убегает.

Штурман пожимает плечами, сидит некоторое время в темноте, потом жалуется капитану. Мастер вызывает деда. Стармех сокрушается и даже приносит лампочку. Но не идет в каюту к штурману. Дело принципа.

Через день-два, устав от нытья коллеги по мостику, капитан пишет в кампанию: «Стармех не справляется со своими обязанностями».

Почуяв поживу, начинают шевелить пальцами на клавиатуре компьютера «Картофельные мозги» или «Фюрер».

Джон мог называть себя вполне опытным стармехом: пять контрактов за плечами, один краше другого. Научился выдерживать необходимые паузы, научился выживать. Единственного, чего он опасался – это береговых властей. Их поведение зачастую шло в разрез с логикой, людской алчностью или, наоборот, принципиальностью.

9

Старый мудрый второй механик, под кличкой «Синий» редко отказывался от поднесенного стаканчика-другого. Если по какой-то причине никто из членов экипажа не предлагал ему хлопнуть для поднятия тонуса, то он наливал сам себе. «Нет повода не выпить», – говорил ему внутренний голос. – «Стаканчик хорошего вина еще никому не портил настроения». Закрыв дверь в каюту на замок на всякий случай, он чокался с зеркалом и вливал в себя бокал бренди, виски, или самого дешевого коньяку. Вообще-то, как истинно русский человек, Синий предпочитал водку, но в этих широтах водкой назывался безобразный, отдающий нестиранными носками, спиртосодержащий состав. У них, на Украине, за такой суррогат продавца бы утопили.

Со старым дедом работалось неплохо, правда, очень неспокойно. Пили они наравне, случалось, что и в ЦПУ. Черный был любителем, нет – профессионалом обличать кого-то за что-то. Он ругал Россию за газ, ругал Украину за прическу бубликом, критиковал Америку за великодержавность, кампанию – за малую зарплату, неукомплектованность экипажа и плохое снабжение. Вся работа отодвигалась на второй, даже, скорее всего, на третий план.

Синий тоже работать не любил. Но если на судне из двух механиков два будут крепко пьяными, кто ж тогда сможет принять правильное решение в случае внезапного кризиса? Вот от этого и было неспокойно на душе. Оставляя Черного один на один с любимым развлечением: просмотром на рабочем компьютере всякого порно – он всякий раз нервничал. Поэтому, когда дед внезапно, недоработав двух недель до конца контракта, уехал, Синий вздохнул свободно. Новый стармех не буянил, не кривлялся и не пил.

Юра сначала пытался присмотреться к новому начальству. Тому было не до реверансов: он первое время восстанавливал работоспособность компьютера, решительно отказывающегося работать. Не мудрено – усилиями Черного на рабочем столе висело 9 гигов жестких порнографических безобразий. А за распределительным щитом на крюке для одежды мерно покачивались приличные на первый взгляд шорты. Их повесил опять же Черный, надеясь когда-нибудь постирать, да так и не собравшийся. Кто-то, по словам деда, в них накакал. «Ага, тот же, кто тебе на грудь наблевал», – про себя осерчал Синий. Со временем никаких непонятных запахов при попытке засунуть нос за распредщит не осталось. Выбросить не хватало фантазии.

Новый стармех, Джон, требовал выполнения своих должностных обязанностей. Ни больше, ни меньше. Это было не сложно – Юра вторым работал давно и больше уже не планировал подниматься по своей служебной лестнице. К тому же дед не брезговал сам участвовать во всех работах, если нужна была помощь. Жесткого запрета на спиртное тоже не было. Юра не терял контроль, в машине не пил и на глаза вечером, приняв на грудь свою порцию, старался не попадаться. Швартовался, если это дело приходилось после рабочего дня, дед тоже самостоятельно, не вызывая в машину никого. Как-то так получалось, что все рабочие дела стали получаться до окончания дня. Суета и спешка потерялась – и это Юре не могло не нравиться.

Синий приходил на кофетаймы в ЦПУ и любил повспоминать былые суда, былых людей и былые походы.

– А вот был ли ты когда-нибудь в Судане? – спросил Синий.

– Да как-то не доводилось, – ответил Джон. – И чего-то не горю желанием. Мне хватает американских негров. А что?

– Так вот там, в Судане этом, нас выгружали, чуть ли не вручную. А грузчиками были высокие черные парни.

– Странно, если бы это были белые карлики, – фыркнул дед.

– Понятно, – согласился Синий. – У них у всех волосы были, как у Анжелы Дэвис. Помнишь такую тетю, которую посадили за торговлю оружием то ли для «Черных пантер», то ли еще для кого?

Джон кивнул головой: помню, как же, все пионэры за свободу Анжелы Дэвис!

– Так вот, волосы у них были ярко рыжего цвета. У всех. И торчали в разные стороны. И вверх. Тоже у всех. Такая вот природная аномалия, – почесал живот Юра.

– Может быть, это были все братья, а папа или мама у них сван – те тоже вроде бы рыжие, – предположил дед.

– Ага, все сто шестьдесят два человека, – кивнул Синий. – Племя там у них такое есть – и все тут.

– Бывает. Я, к примеру, встречал негра даже в Исландии. Причем не одного, и к тому же они были вполне местные жители. Ты лучше мне вот что скажи, – Джон посмотрел в широко открытые глаза Юры. Тот почувствовал, что почему-то вспотел.

– Откуда это безобразие за распредщитом висит, каким образом всякая похабщина попала в машинный компьютер, когда же ты с пьянством завяжешь? – спросил стармех то ли серьезно, то ли не очень.

– Дедушко! Да я же на рабочем месте – ни-ни. И на вахтах тоже! – замахал руками Синий и так по-собачьи преданно посмотрел в глаза, что захотелось дать ему косточку.

–А…

– А в трусы нахезал Черный. Или капитан Ван Дер Плаас. Пес его знает, как так получилось. Он же и в компьютер голых девок запустил. У тебя есть ко мне претензии по работе?

– Есть, – согласился Джон.

– Так я же исправлюсь, господи, боже мой! – Синий приложил ладонь с толстыми, похожими, конечно, на сосиски, пальцами куда-то на объемистый живот. – Ты вот лучше скажи: как ты относишься к североамериканским портовым властям?

– Я так понял, вопрос это риторический. Я ко всем властям никак не отношусь. Я их стараюсь терпеть, – ответил Джон, поднимаясь с кресла, чтобы выйти из ЦПУ.

– Но, клянусь здоровьем всеми любимой принцессы Беатрис, до стрельбы у тебя дело не доходило, – чего-то Юре хотелось поговорить.

Джон, как вежливый и тактичный человек опустился снова на свое место, даже не вздохнув при этом.

– Забрался к нам на пароход однажды стовэвэй (нелегальный мигрант, перебежчик, заяц). Обнаружился он, конечно, в Америке, в самом что ни на есть Нью-Йорке, – начал Синий, поудобнее расположившись в кресле.

– Просочился к нам он, конечно же на Гаити, потом двое с лишним суток сидел, не высовываясь, в своей прятке. Потом в США ночью вылез и был схвачен на выходе из порта охраной. Такую байку он выложил поднятому по тревоге и обвалившемуся в порт американскому костгарду. Название судна он, естественно, не помнил. Таскали его надутые парни на собачьем поводке по всему порту, пока он не обнаружил наше судно. Сказал: «Вот оно!» Те обрадовались, скормили «зайцу» хот-дог и посадили его в машину с кондиционером. Костгард сразу арестовал на трапе судна вахтенного урку, побежал заключать под стражу капитана, мирно спящего в своей каюте. Но тут на их пути встал, как былинный богатырь Святогор, наш старпом, величиной с двух среднеупитанных костгардовских офицеров. Те его сразу же зауважали, но виду не подали.

«Какие ваши токказательства!» – заорали они, цитируя хрестоматийную для американских полицейских «Красную Жару».

«Пусть ваш стовэвэй покажет место, где он ехал», – отреагировал Вова. Такое имя было у нашего героя.

«Зайца», блаженно переваривающего сосиску в булке, вытащили из машины и бросили за борт. Имею ввиду, за борт – это со стороны причала. Он очутился между трюмами и начал принюхиваться. Если допустить, что нелегал более двух суток мчался с нами к городу своей мечты, то где-то, естественно, должны были оставаться его фекальные отложения. Вова даже на минуту засомневался, может быть, действительно сейчас шмыгнет куда-то в нычку и предъявит всем свой засохший помет. Тогда отпираться бессмысленно. Впрочем, в любом случае, упираться перед любыми властями любых стран бессмысленно. Но уж больно хочется порой пойти в отказ, заставляя призрачную вывеску «Мы виноваты не потому, что виноваты, а потому, что вам так хочется» обрести очевидность. Но «заяц» был тупым от природы, поэтому принюхивался просто так, а не потому, что пытался вынюхать свой навоз.

Короче, свой плацкарт указать он не смог. В Гаити на отходе судно проверяется вместе с собаками, под водой проплывают аквалангисты. За это им платят сами америкосы, чтоб гаитяне самым тщательным образом исследовали на предмет наркоты и стовэвэев суда, идущие в США. К тому же ни кала, ни остатков еды обнаружить не смогли, как костгард и фригидный ко всему «заяц», так и члены экипажа, поднятые по тревоге. Проснувшийся капитан, престарелый голландец, как то водится, какие-либо бумажки о своей виноватости подписывать отказался.

Однако амаракосы запихнули нелегала на судно, наказав кормить, не обижать и отвезти обратно на Гаити и ушли, пригрозив на прощание жестокой проверкой в следующем порту, то есть в американской же Фернардине.

Следует отметить, что такие проверки – не просто формальность. Каждый знает, что снующие по всем помещениям силовики враждебного государства жаждут крови. У них даже соответствующая бумажка есть. Нам тоже такую выдали. Называлась она, конечно же, «Приказ капитана порта».

На основании документа 50 кода Соединенных Штатов секции 192 они нам прямо сообщали: будете противиться – наказание, будете препятствовать действиям американских костгардовцев – наказание, не сможете предоставить каких-нибудь бумаг – опять наказание. То есть, чуть что не так – пенальти. Судно, груз, такелаж будет конфисковано в пользу Соединенных Штатов, любой человек, признанный виновным чиновниками в несодействии им, будет помещен в тюрьму сроком не более 10 лет или, на усмотрение суда, будет оштрафован на сумму не более 10000 долларов. Да, пробьют такое пенальти – снова в ворота становиться не захочешь.

Можно, конечно, аппелировать, но это крайне подозрительный способ защиты. Самый главный капитан порта в должности капитана костгарда по фамилии Попель этому будет совсем не рад. Так что едем мы в эту Фернадину и переживаем: кому не повезет?

А ведь, получается так, что даже самый захудалый негр в белой рубашке с желтыми подмышками и лычками ефрейтора на погонах может решать по собственному усмотрению: содействует следствию большой белый человек, или нет.

С их законами да с нашими гаишниками в роли костгагрдовцев – тюрьмы ломились бы от осужденных на срок не более десяти лет, а бюджет бы пух от поступающих штрафов не более десяти тысяч американских рублей зараз.

– Это точно, – оживился Джон. – Только каких гаишников – ваших, или наших?

– Скорее уж ваших. Они же до сих пор самостоятельно выписывают постановления на штрафы?– скорее утвердил, чем спросил Юра. – На Украине теперь все дела рассматривают суд, куда наши парни во французских фуражках предоставляют фотографии, доказательства.

– Демократия, – вздохнул Джон. – В России любое быдло с жезлом в руке выиграет любой суд у любого немента. Что поделать, «нет основания не доверять показаниям сотрудника правоохранительных структур».

– Просьба в моем присутствии не выражаться, – сказал Синий. – Демократия! Эк хватил! Однако мы отвлеклись.