По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга первая

– Э, нет, дорогой Михаил Николаевич…

Ни в голосе, ни в облике «Нумизмата» Михаил Николаевич не заметил ни следа иронии, столь обычной и естественной при упоминании личности старшего адъютанта Его превосходительства.

– Даже так?!

– Именно так, Михаил Николаевич! Именно так! Но, прежде чем я приступлю к докладу, не соблаговолите ли объяснить, с чего это Вы занялись телепатией – да ещё в неприёмный день?

Михаил Николаевич шутливо развёл руками.

– Вадим Зиновьич послали за Вами…

– Тогда всё понятно, – усмехнулся «Нумизмат». – Обе информации – явно из одного корыта…

И Платон Иваныч во всех подробностях довёл до штабс-капитана рассказ Концова. В ответной речи Михаил Николаевич был более лаконичен, ибо более лаконичным был и первоисточник – генерал Кобылевский.

Лицо «Нумизмата» расплылось от удовольствия.

– Ну, что ж, всё идёт, как и задумано. Ведите меня к своему шефу – и немедленно!..

… – Мне очень приятно видеть у себя такого известного человека!

Кобылевский долго и с чувством тряс руку «Нумизмату», отчасти смущённому таким радушием.

– Очень рад нашему знакомству, уважаемый Платон Иваныч! Очень рад! Прошу садиться! Не желаете ли освежиться?

В руках Вадим Зиновьича переливалась матовым стеклом бутылка «Мартеля».

– Так сказать – с дороги?

Командующий был в своём репертуаре. Точнее, иного репертуара у него и не было. Платон Иваныч великодушно развёл руками: ну, что с Вами поделаешь! Кобылевский, хоть и не был «с дороги», тоже «освежился» – и не единожды. Но, странное дело: даже это не помогло ему преодолеть смущение. Он долго мялся, прежде чем начать.

– Видите ли…

Его превосходительство начал с хрустом выдёргивать фаланги пальцев из суставов.

– Тут, понимаете, такое дело… Прямо не знаю, как начать… с чего…

Платон Иваныч, которому, как человеку коммерческому, все эти «душевные метания» были «до лампочки», решил помочь будущему компаньону.

– Ваше превосходительство…

– Просто: Вадим Зиновьич!

– Хорошо! Так вот, Вадим Зиновьич, давайте определимся сразу: если Вам нужен дельный совет по серьёзному делу… У Вас – действительно серьёзное дело?

– Серьёзное, серьёзное, не извольте сомневаться! – встрепенулся Кобылевский: не приведи, Господи, ещё пренебрегут!

– Так вот: если Вам нужен дельный совет по серьёзному делу – выкладывайте, всё, как на духу. Финансисту, извините – как врачу: всё, до последней копейки… то есть, я хотел сказать – до последней мыслишки! Иначе мне трудно будет помочь Вам – а может, и вовсе невозможно. И никакие соображения морально-этического порядка не должны Вас смущать: коммерция не стесняется рамками подобных условностей. Что же касается тайны вклада… тьфу ты – информации, то можете быть уверены: я – могила! Если же Вы полагаете, что я смогу воспользоваться ею, минуя Вас, то смею Вас заверить, что я не столь наивен, чтобы так легкомысленно рисковать своим благополучием! Ваши интересы, Ваше превосходительство, будут соблюдены в первоочередном порядке! Ну, разумеется, я при этом не забуду и о своих – но не за Ваш счёт!

Предельно откровенная и хорошо аргументированная речь «Нумизмата» не могла не произвести должного впечатления на Его превосходительство. И она его произвела: Кобылевский подскочил к Старскому, и заключил его в дружеские объятия. А, если бы потреблённый им стакан не был всего лишь пятым, то объятия наверняка перешли бы в братские.

– Я верю Вам, дорогой друг! Верю, как самому себе! И поэтому расскажу Вам всё!

И он действительно рассказал «Нумизмату» всё. Ну, или почти всё. Во всяком случае, всё, что имело отношение к товару и проблемам его реализации. Его превосходительство не стал утаивать от консультанта даже имени подельника. Острым умом стратега, пусть и не коммерческого толка,

Вадим Зиновьич сразу же смекнул, что одной лишь консультацией стороны теперь не ограничатся. И коль скоро Платон Иванычу и Криппсу предстояло совместно решать вопросы, в том числе и лежащие вне пределов юрисдикции российских правительств, то утаивать информацию от стратегического подельника – себе же во вред.

«Нумизмат» внимательно выслушал «докладчика», традиционно для себя ни разу не перебив того. По окончании «доклада» он задал несколько уточняющих вопросов, и, лишь опустошив «копилку знаний» визави, погрузился в раздумья.

– Ну, что скажете, Платон Иваныч? – не выдержал Кобылевский.

Надежда в голосе Его превосходительства мешалась с тревогой: а вдруг, как тот скажет не совсем то, чего он от него ждёт? А вдруг – совсем не то?!

«Нумизмат» не стал искусственно продлевать душевные муки новообретённого «друга».

– Дело, Ваше превосходительство…

– Вадим Зиновьич!

– … Дело, Вадим Зиновьич – непростое, и я бы сказал – деликатное…

Кобылевский вздрогнул. Всем наличным имуществом – в том числе, и голосом.

– Значит – безнадёга?

– Ну, зачем – так сразу? – иронически двинул щекой Платон Иваныч. – Я лишь хотел сказать, что это дело – не из числа тех, о которых в народе говорят: «как два пальца…» Ну, Вы меня понимаете?

– Ну, ещё бы!

Утирать пот, обильно струящийся по загривку уже за шиворот, рукавом кителя было не с руки, и Вадим Зиновьич, наконец-то, вспомнил о полотенце.

– Что же – до вопроса…

Кобылевский замер и обесцветился.

– … то он – решаемый.

– Фу, ты: прямо камень с души упал!

И, своеобразно иллюстрируя признание, Кобылевский выронил полотенце из рук.

– Но…

Платон Иваныч настолько выразительно поиграл бровями, что генерал мгновенно «проникся».

– Платон Иваныч, не извольте сомневаться: дураков нет! Никто и не ждёт от Вас работы «за спасибо»! Ваши условия?

«Нумизмат» растопырил два пальца правой руки.