1945: Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга вторая

Рейхсминистр сокрушённо покачал головой.

– Мы с фюрером уже начали понемногу набрасывать план мероприятий.

«Мы с фюрером» – это была, конечно, «маленькая неточность». Но Геббельс не был бы Геббельсом, если бы не продемонстрировал свою значимость. Тем, паче, что даже этот неподходящий для демонстрации момент был… вполне подходящий. Компания – тоже: Борман – да ещё в присутствии самого фюрера!

– Не поделитесь?

– Охотно, дорогой рейхслейтер! Прежде всего, я предлагаю вызвать группенфюрера Мюллера. Думаю, Вам, дорогой рейхслейтер, будет удобнее всего сделать это: Мюллер – по Вашей части.

Геббельс не преувеличивал возможностей рейхслейтера. «Скромный всего лишь секретарь фюрера» преспокойно вызывал к себе и Кальтенбруннера, и Мюллера – и те приходили! И совсем не за тем, чтобы уплатить партийные взносы! Достижению «взаимопонимания» способствовала и «политическая гибкость» начальника гестапо: тот обладал отменным нюхом! И, если Борман всего лишь присматривался к Мюллеру, то сам Мюллер давно уже присмотрелся к Борману. Точнее, к его «карманам», которые «некогда» были «карманами» партии. Но, прежде всего, его интересовали возможности рейхслейтера «по части эвакуации отдельно взятых лиц». Мюллер очень хотел быть «отдельно взятым», хоть на борт пассажирского судна, хоть на борт подводной лодки. Его люди уже поставили группенфюрера в известность о том, что гросс-адмирал Дёниц расщедрился на парочку субмарин для сугубо «гражданских» целей.

– Вы позволите?

Борман покосился вначале на фюрера, а затем – на один из телефонных аппаратов. Коситься не стоило, во всяком случае, «по адресу» фюрера, поскольку вождь занимался излюбленным делом: пребывал в прострации. Поэтому за фюрера «разрешил» Геббельс. Борман решительно поднял трубку.

– Здесь Борман! Мюллер, срочно зайдите в бункер фюрера.

Через десять минут – именно такими пределами Мюллер определял для себя срочность – группенфюрер стоял перед Борманом и Геббельсом.

– Прочтите это!

Борман положил на край стола обе телеграммы. Передавать из рук в руки не стал: много чести. Но Мюллер не стал впадать в амбиции: он был слишком мал «для такой глубины». Вместо этого он спокойно ознакомился с текстами и также спокойно поднял спокойный взгляд спокойных глаз на Бормана.

– Вам всё понятно? – внушительно двинул бровью рейхслейтер.

– Всё – кроме того, что мне надлежит делать.

Борман для начала удивился, а затем уважительно покачал головой: Мюллер сейчас отработал самый деликатный вид иронии – одним лишь текстом. Даже рейхсминистр вынужден был отметить это несомненное достижение группенфюрера соответствующей кривизной губ.

– Фюрер поручает Вам…

При этих словах Мюллер, как бы невзначай, выразительно покосился на присутствующего «отсутствующего» вождя, что также не осталось без «зачёта» рейхслейтером.

– … арестовать этого негодяя Геринга!

– Когда прикажете?

Вот теперь Мюллер «включился»: конкретное задание, да ещё по основному профилю – совсем другое дело! Да и несколько лишних баллов «в фонд доверия рейхслейтера» не помешают.

– Срочно! Немедленно!

Геббельс решительно присоседился плечом к Борману.

– После ареста, этого борова заключить в одиночную камеру тюрьмы Куфштейн.

– А после? Прикажете «окончательно решить вопрос»?

Что означали эти слова, никому в рейхе объяснять не требовалось. Геббельс переглянулся с Борманом. Тот выразил живейшую заинтересованность в «свежем и оригинальном решении», но тут же с сожалением покосился на фюрера. Увы, санкции одного лишь секретаря фюрера для «оптимизации» всё ещё законного преемника было недостаточно. Пришлось «будить» Гитлера.

– Мой фюрер!

Гитлер не поддавался.

– Мой фюрер! – подключился Геббельс.

Фюрер по-прежнему «отсутствовал».

– Мой фюрер! – в унисон отработали рейхсминистр с рейхслейтером.

Словно пудовые гири, фюрер с трудом приподнял веки. В гримасе на его лице без труда читалось неудовольствие.

Геббельс с Борманом переглянулись – и рейхслейтер, живописно прогнувшись, сделал шаг вперёд.

– Мой фюрер, группенфюрер Мюллер просит санкцию

на «упразднение» изменника Геринга!

– На «упразднение»?

Гитлер мгновенно посвежел: это было заманчиво! Заманчиво, но политически нецелесообразно. Всегда нашёлся бы желающий ткнуть пальцем: что же ты за фюрер, такой, если тебя одни негодяи окружают! В итоге фюрер с сожалением мотнул головой.

– Нет, это, пожалуй, лишнее… Как минимум, преждевременно. Для начала подготовьте телеграмму Герингу…

– Какого содержания?

Непонятно, каким волшебством, но Борман уже склонялся над раскрытым блокнотом с карандашом в руке.

– Пишите: «Ваше намерение взять власть в свои руки – государственная измена. Фюрер требует…

Гитлер поморщился.

– Ну, то есть, я требую…

– Понятно, мой фюрер!

Борман и не собирался покушаться на авторство.

– Что требует фюрер, мой фюрер?

– Фюрер требует… то есть, я требую его отставки.

– Мотивировка, мой фюрер? – деловито отозвался «из блокнота» рейхслейтер. Гитлер на время «ушёл за мыслями».

– Чего изобретать велосипед: болезнь! То есть, я требую его отставки, так как вследствие болезни он не в состоянии выполнять порученную ему работу.

– Записал, мой фюрер!

Борман и лицом, и корпусом засвидетельствовал почтение автору.