1945: Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга вторая

– Не… не…

– Негодяй! – пришёл на помощь фюреру Геббельс, хотя не исключено, что фюрер всего лишь собирался выразить недоверие информации из ящика. Пришлось фюреру «подписаться под „своими-чужими“ словами». Тем паче, что Геббельс не давал ему опомниться. А тут и Борман «вовремя подключился». Удивительно, но Геббельс был для Бормана, пожалуй, единственным человеком «наверху», с которым ему действительно нечего было делить: каждый «окучивал свою делянку».

– Мой фюрер! – в тандеме отработали Борман и Геббельс. – У нас есть предложение.

– … – «условно ожил» Гитлер.

– Генерал-полковник фон Грейм дожидается Вашей аудиенции!

От волнения фюрер даже попытался вскочить на ноги.

– Прорвался?! Зовите!

В кабинет под руки ввели фон Грейма, скачущего на костыле: прямо над Берлином ему «отсалютовали» русские зенитки.

– Хайль Гитлер! – переложив костыль из одной руки в другую, поздоровался генерал.

– Вы – настоящий герой, дорогой фон Грейм! – потёк слезой фюрер, медленно побираясь к лётчику. Подобравшись, он ободряюще похлопал того по раненой ноге. – За Ваш подвиг я произвожу Вас в генерал-фельдмаршалы, и поручаю ответственнейшее задание: найти и арестовать подлеца Гиммлера!

– Разрешите взять с собой Ганну, мой фюрер?

– Как, Ганна Райч – с Вами?! – блеснул «морфинистыми» глазами фюрер.

За неимением возможности щёлкнуть каблуками фон Грейм пристукнул костылём.

– Да, мой фюрер: она – за дверью!

– Линге! – простонал фюрер.

Камердинер немедленно распахнул двери – и тут же вернулся в бункер вместе с привлекательной женщиной в форме офицера люфтваффе.

– Хайль Гитлер! – просияла лицом женщина. – Я счастлива видеть Вас, мой фюрер!

– Вот!

Свежеиспечённый фельдмаршал распростёр руку в сторону лётчицы.

– Вот наглядный пример верности фюреру – и доказательство моих намерений!

Восхищение в глазах Райч сменилось вопросом.

– Фельдмаршал просит меня разрешить Вам сопровождать его для выполнения особо важного задания, – пояснил фюрер.

– Я готова выполнить любой Ваш приказ, мой фюрер! Я на всё готова!

Лётчица так умело выкатила аппетитную грудь, что у Геббельса маслянисто заблестели глаза. Уж, он нашёл бы Ганне применение здесь, и куда лучше командировки к рейхсфюреру! Дух Бабельсберга, казалось, давно уже выветрившийся из груди и прочих, более интимных мест, ещё раз взыграл в отсутствующей душе рейхсминистра. Да и то: по части внешних данных Райч не уступала иным кинодивам, а по части любви наверняка вычёркивала их из списка конкурентов. Зная её пылкость и полагаясь на своё умение перевести эту пылкость в иное русло, Геббельс нисколько не сомневался в талантах лётчицы «вне кабины самолёта».

– Хорошо, моя верная Ганна!

В отличие от Геббельса, фюрер как-то не усматривал в капитане ВВС никаких иных достоинств, кроме достоинств… капитана ВВС.

– Разрешите вылететь немедленно? – художественно опёрся на костыль фон Грейм.

– Только после бокала шампанского! – посоветовавшись глазами с фюрером, объявил «коллективную волю» рейхсминистр. – И не слишком там церемоньтесь с этим негодяем, фельдмаршал!

– Да! – оперативно взвился фюрер. – Найти, арестовать и расстрелять эту каналью, как последнюю свинью! Ну, не с кем стало работать: кругом – одни негодяи!

Фюрер «условно заскакал» – посредством волочения ноги – по бункеру.

– Вы меня слышите, фон Грейм: арестовать эту каналью только для того, чтобы расстрелять его! Я даю Вам такие полномочия! Нечего вести в Берлин дерьмо: тут и своего хватает! Вы поняли: расстрелять на месте!

– Я понял Вас, мой фюрер! – ещё раз пристукнул костылём фельдмаршал. Незаметно для фюрера Борман скептически покривил щекой: «гладко было на бумаге». Нет, лично он – обеими руками «за»! Но идея выглядела фантастической: Гиммлер – не турист-одиночка. Его повсюду сопровождает вооружённая до зубов охрана из отъявленных головорезов. А ещё – местные СС. Они не признают никого, кроме Гиммлера. Так что фон Грейма не допустят до рейхсфюрера и для невинного интервью. А, если и допустят, то исключительно соло и неглиже.

– Мы немедленно вылетаем для выполнения Вашего приказа, мой фюрер! – ещё раз выкатила «серьёзную» грудь Райч. Это выглядело куда более эффектно, нежели щёлканье каблуками сапог.

– Да, кстати!

Гитлер хлопнул себя по лбу и болезненно поморщился: то ли не рассчитал удар, то ли укорял себя за склероз.

– Фельдмаршал, не забудьте по дороге завернуть в Рехлин, и все оставшиеся самолёты отправить на защиту Берлина!

– Слушаюсь, мой фюрер!

– Желаю успеха.

Гитлер вяло махнул рукой, и безжизненно опустился в кресло. «Завод» кончился, и ему требовалась очередная процедура «от доктора морфия». А в былые времена он не преминул бы хлопнуть «героя» по плечу, и снабдить его в дорогу установкой-призывом формата «Германия ждёт от Вас подвига!» или что-нибудь типа «С такими молодцами – и отступать?!». (Вопрос плагиата никогда не стоял перед фюрером, и не только в качестве проблемы, но и в качестве вопроса). Но сейчас «давать себя в зеркало» не хотелось, не моглось, да и незачем было: «неча на зеркало пенять…».

– Благодарю, мой фюрер! – дрогнул голосом и костылём новоиспечённый фельдмаршал. Вскоре звуки шагов и стук дерева затихли – и фюрер смог, наконец, всецело отдаться прострации…

Глава тридцать четвёртая

– Все – в сборе?

На правах основного докладчика Черчилль строгим взглядом «прошёлся по головам» присутствующих. Вопрос был излишним: присутствовали все – даже те, кого и не приглашали. Главное, «нашли время» работники штаба Эйзенхауэра и все командующие армейских групп и их начальники штабов. Дополнительно премьер настоял на присутствии начальников разведки, как штаба Главкома, так и штабов групп. Вопрос предстояло решить судьбоносный: что делать с русскими? И Черчилль не стал тянуть с его постановкой. Вопрос шёл первым, главным, единственным и «без редакции».

– Итак, что будем делать с русскими, господа?

Господа моментально пришли в рабочее состояние. К такому вопросу каждый из них был подготовлен не только ходом последних событий, но и личной биографией. Каждый был уверен в том, что подъём вопроса необходим исключительно для того, чтобы оперативно положить его – вместе с русскими – на лопатки.

Убедившись в готовности аудитории, Черчилль начал «разворачивать тезис».

– К сожалению, вопрос Берлина уже не стоит перед нами, господа… Потому, что он не стоит уже и перед русскими. Не стоит вместе с Берлином, который уже падает, и окончательно падёт со дня на день. И произойдёт это без нашей помощи. Мы пытались оказать её…

– Русским? – удивился генерал Деверс, самый «не посвящённый» из всех.

– Себе! – невесело усмехнулся Черчилль под понимающие усмешки присутствующих. – Но, увы: русские оперативно разобрались в наших намерениях – и помощь вернули вместе с помощниками. Все вы, конечно, уже в курсе того фатального, я бы сказал, недопонимания, которое постигло генерала Симпсона. Мы были оскорблены в лучших чувствах. Не по отношению к русским – по отношению к демократии. В итоге вояж Симпсона увенчался лишь очередной партией соискателей на постановку на котловое довольствие. Берлин остаётся…

Черчилль усмехнулся – явно по адресу Геббельса, автора лозунга, начало которого он только что невольно озвучил.