Две стороны. Часть 2. Дагестан

– Как сгорел? Автомат твой где, обезьяна? – вновь прошипел командир роты.

– В палатке, товарищ лейтенант.

«Товарищи офицеры, все заходим в штаб на совещание», – скомандовал Станкевич и скрылся за пологом палатки.

За полночь офицеры стали расходиться из штаба по своим подразделениям, оживленно обсуждая только что закончившееся собрание. Около палатки танковой роты возвращение Абдулова ждали все три командира танковых взводов. Сидя на деревянных ящиках из-под снарядов, Вадим Круглов с Алексеем Прошкиным оживленно обсуждали рассказ водителя Круглова, успевшего проговориться, едва зайдя в палатку. Щербаков сидел рядом, слушал лейтенантов, глядя в сторону далеких огней Каспийска и сияющего за ним зарева Махачкалы. Черное небо затянуло облаками, спрятав за ними луну и звёзды, с моря веяло запахом водорослей и сыростью. Наконец со стороны штаба замаячило какое-то темное пятно, которое быстро приближалось.

– Стой, пять! – закричал часовой Акунин в сторону пятна, принявшего очертания высокого жилистого человека.

– Три! – послышался знакомый голос Абдулова.

– Становись! – скомандовал старлей Круглов. – Олег идет.

– Вольно! – Олег подошел к офицерам. – Значит так, товарищи офицеры, давайте отойдем в сторону, поговорим.

Вчетвером они направились на звук шипения невидимого в непроглядной ночи прибоя. Наконец лейтенанты отошли достаточно далеко от палатки, в темноте теперь можно различить белеющую пену набегающих на берег волн. Олег остановился около ствола дерева, выброшенного на берег недавним штормом.

– Присаживайтесь, – сказал он и первым уселся на сучковатую «скамейку».

Все трое последовали примеру Абдулова.

– Короче, все вы знаете, что мы сюда приехали не загорать и купаться. И когда-нибудь время «Ч» настанет. И вот оно настало. Сегодня майор Шугалов ездил в Кадар, в штаб командующего группировкой федеральных сил в Дагестане генерала Трошева. На обратном пути попал в засаду, Урал наш сгорел…

– Да Круглов уже всё рассказал в красках, – Вадим поднял камешек и бросил его в сторону набежавшей волны.

– Ну, с Кругловым я еще побеседую, – сказал Абдулов, – а вот какой приказ Трошев дал Шугалову, Круглов знать не мог, – Олег немного помолчал. – Ситуация в Кадарской зоне сейчас напряженная, скорее всего, наш батальон туда отправится, и это будет на днях. Но самое главное, Трошев дал приказ Шугалову срочно выделить один танковый взвод на усиление десантной роты, которая уже находится в Кадаре. Взвод завтра должен убыть в Кадар в сопровождении разведотделения, которое проведет колонну по маршруту до точки нового дислоцирования.

Абдулов замолчал, пытаясь разглядеть лица сидевших рядом офицеров, но лиц в темноте не разглядеть, лишь силуэты на фоне волн тёмного моря.

– Я недолго думал, какой взвод послать. – продолжил командир роты. – На данный момент третий взвод отпадает, так как Щербаков еще сам не знает, как из танка стрелять…

– Да знаю я… – начал Щербаков.

– Отставить разговоры! – прервал его Абдулов. – Остается первый и второй взвод, – продолжил он. – Ну тут я голову не стал ломать. Оба вы служите давно, оба уже дембеля, поэтому будем считать по порядку – первый, значит первый. Лёха, твой взвод едет в Кадар. Завтра рано утром на построении доведу до всего личного состава. Подъем в пять. Вопросы?

В ответ молчание. В разрыве медленно плывущих облаков показался широкий полумесяц убывающей луны, заблестел на пологих гребнях волн холодным серебром, высветив напряженные лица офицеров. Каждый сидел, пытаясь осознать сказанное. Только что всё было привычно и хорошо, но в один миг всё изменилось.

– Сейчас пока личному составу ничего не сообщать! Всё как всегда. Еще раз повторяю – вопросы? – Абдулов поднялся с бревна.

– Никак нет, – нестройным хором ответили офицеры.

Ночь прошла как обычно. Те же ночные дежурства, окрики часовых в темноте, изредка освещаемой мелькающей в облаках луной. Щербаков, отдежурив свою часть ночи, лежал на трансмиссии и не мог заснуть. Настроение было хреновое – Абдулов достал его своими придирками и замечаниями. Видно сразу, что командир роты относится к Александру не так, как к Круглову и Прошкину. С Прошкиным командир роты общался на равных, конечно, не забывая о субординации, но с долей уважения. Тем более, что Алексей старше Абдулова на несколько лет, отслужил почти два года и как-никак уже старший лейтенант. С Кругловым Олег вообще сдружился, и, по рассказам Вадима, будучи еще в Волгограде, они ходили друг к другу в гости семьями. Щербакова же Абдулов гонял почти наравне с солдатами, не принимая в свою компанию и держа на расстоянии. Пару раз Сашка видел, как Олег пил пиво с Вадимом и Лёшей, предварительно дав Щербакову какое-нибудь задание, например, провести чистку оружия с личным составом роты. Щербаков вместе с солдатами жарился на солнце, разбирая и начищая автоматы. Затем появлялся Абдулов. Олег проверял у танкистов, включая Щербакова, автоматы на предмет их чистоты и снова заставлял чистить оружие, не удовлетворившись его внешним видом. Хорошие отношения у Александра сложились только с Кругловым, с остальными офицерами мотострелкового батальона он еще не успел познакомиться. В общем, Щербаков с радостью поменялся бы с Прошкиным местами, поехав вместо него в Кадар, чтобы не чувствовать себя в танковой роте изгоем.

«Я им докажу! Он бы увидел (имея ввиду Абдулова), как я стрелять не умею! – в своем воображении Щербаков рисовал картины героических боёв. – Может, меня даже наградят. Посмертно», – вспомнил он фразу из «Бриллиантовой руки».

Прошкин тоже не спал всю ночь. Он нервно ходил между танков, иногда останавливаясь и садясь на остывший песок. У Алексея дембель намечался на конец сентября, дома ждут жена и маленькая дочка. И тут его неожиданно отправляют «на месяц в командировку» в Дагестан, просто постоять на блокпостах. «Но ведь никто не говорил про ВОЙНУ! Погибнуть за месяц до дембеля или быть покалеченным на всю жизнь! Почему я?» – такие мысли крутились в голове старшего лейтенанта Прошкина, не давая ему заснуть. Александр пытался заговорить с Алексеем, но тот лишь зло отмахнулся, пропав в темноте среди техники.

Едва серый рассвет забрезжил над морским горизонтом, прозвучала команда «Подъем!». После обычной процедуры умывания и раннего завтрака лейтенант Абдулов построил танковую роту перед палаткой. Лица ни о чем не подозревающих бойцов не выражали ничего, кроме скуки или желания поспать еще. На середину строя вышел лейтенант Абдулов, беглым взглядом окинул роту.

«Товарищи солдаты и офицеры», – начал он…

Приказ о том, что первый взвод сегодня уходит в горы, в район боевых действий, на всех подействовал по-разному, но общее впечатление было такое, словно бойцам сообщили об увлекательном приключении, ожидавшем их вскоре. Больше всего радовались танкисты первого взвода.

– Класс! Наконец-то! Ну хоть по-настоящему постреляем! – весело загалдели они, толкая друг друга, пока Абдулов не заорал: «Отставить разговоры в строю!».

На них с завистью смотрели бойцы второго и третьего взводов.

– А мы когда, товарищ лейтенант? – раздались вопросы «неудачников».

– Я сказал, разговоры в строю! – Абдулов вновь повысил голос, – Не беспокойтесь, скоро и мы поедем, – Сейчас всему первому взводу срочно получить гранаты у командира второго взвода, по десять штук на экипаж. Разделить между членами экипажа, запалы в корпус не вкручивать! Остальные под командованием командира третьего взвода заправляют танки, – комроты мельком глянул на часы. – Построение колонны перед КПП № 1 в одиннадцать часов.

«Первое сентября, кто-то в школу, а кто-то на войну», – мелькнула мысль в голове Щербакова.

Возбужденные предстоящими событиями, бойцы кинулись готовиться к скорому маршу. Вадим подгонял солдат, выносивших ящики с гранатами из отдельно стоящей маленькой палатки.

К одиннадцати часам колонна из трех танков и стоящего в её главе БРДМ разведвзвода стояла перед первым КПП. Танки, заправленные во внутренние и наружные баки, рычали двигателями, заглушая шум прибоя и всего вокруг. Экипажи первого взвода находились на своих штатных местах, по пояс высунувшись из люков, оживленно вертя головами и переговариваясь по радиостанции.

К стоящим офицерам подошел майор Шугалов: – Как настроение? – спросил он, бросив взгляд на ждущую сигнала колонну.

– Боевое, товарищ майор, – ответил Абдулов, – бойцы рвутся в бой!

– Справятся?

– Так точно, товарищ майор, не сомневайтесь! Это же лучшая первая танковая рота! А это мой лучший первый танковый взвод!

– Смотри, Абдулов! – Олег Евгеньевич погрозил лейтенанту пальцем и махнул рукой ожидавшим команды на броне «бардака» разведчикам.

БРДМ дернулся, качнув российским флажком на длинной антенне, и покатил в сторону открытого шлагбаума КПП. За ним поочередно стали трогаться танки первого взвода, оставляя между собой дистанцию метров в двадцать. Последним изрыгнул из себя клубы сизого дыма танк № 153, за его рычагами сидел маленький узкоглазый Эмиль Кайдалов. Танкисты второго и третьего взводов махали вслед уезжающей колонне: «Пацаны, мы скоро приедем! Наваляйте им там!" – пытались перекричать они грохот двигателей. «153-й» проплыл под шлагбаумом, задев его торчащей ввысь антенной, прибавил ход, еще раз пустив в небо черный дым. Танки становились всё меньше, оставляя после себя облако уносимой в сторону озера белесой пыли, и вскоре вся колонна скрылась за поворотом.

После обеда всех командиров подразделений вновь срочно собрали в штабе мотострелкового батальона. Александр с Вадимом ждали Олега у палатки, размышляя, по поводу чего совещание. На этот раз совещание продолжалось недолго. Через час все офицеры стали быстрым шагом расходиться по своим подразделениям, объявили общее построение, и через полчаса весь мотострелковый батальон в полном составе стоял на импровизированном плацу, на берегу моря. В центр четырехугольника, образованного стоящими подразделениями, вышел начальник оперативной группы майор Шугалов и объявил о том, что батальон срочно уходит в горы на выполнение спецоперации. Подъем в пять, выход колонны в семь часов утра завтра, 2 сентября.

Батальон гудел, словно потревоженный улей. Разбирались палатки, в грузовики обратно укладывались спальные мешки, маскировочные сети, доски, фанерные листы – всё, что привезли ранее, а также то, что могло пригодиться в горах. Подразделениям раздавались сухие пайки на несколько дней, запечатанные в коричнево-зеленые пластиковые контейнеры с ручкой. Машины выстраивались в очередь к двум большим заправщикам, один из которых был с бензином, другой с дизельным топливом.

В танковой роте все тоже были поглощены сборами. Большинство бойцов в приподнятом настроении – войну все видели только в художественных фильмах и боевиках, где «наши» всегда побеждают. Умирать никто не хотел и не собирался. Урал танковой роты сгорел, но всё имущество перед той «неудачной» поездкой предварительно выложили. Теперь этот скарб требовалось куда-то распихать. Насчет ротной палатки и еще кое-каких мелочей Абдулов договорился с хозвзводом – положить всё в их ГАЗ-66. Все спальные мешки раздали на танки, по три на экипаж, спальники вместе с другим личным имуществом уложили в деревянные ящики, прикрученные проволокой к ЗИПам на башне с учетом, чтобы ничего не мешало её повороту и обзору. Две огромных свёрнутых в рулоны маскировочные сети, напоминающие стволы деревьев, обернутых рыболовными сетями с застрявшими в них буро-зелеными лентами водорослей, Абдулов приказал отдать на танк № 157 командира третьего взвода. Сети экипаж привязал сзади трансмиссии, поверх бревна для самовытаскивания. На каждый танк выдавалось по десять гранат. Свои четыре Щербаков сложил в противогазную сумку, привязанную проволокой к одному из кабелей электропроводки и болтавшуюся где-то в глубине башни. Туда же он засунул сигнальный пистолет СПШ и несколько сигнальных патронов к нему. Черная сумка «СССР» с личными вещами лейтенанта лежала в деревянном ящике, прикрученном к ЗИПу со стороны командирского люка.

К вечеру колонна из всей техники второго мотострелкового батальона выстроилась на дороге, ведущей к первому КПП. Поздний ужин состоял из сухпая, разогретого на небольших костерках, и чая, оставшегося в больших термосах с обеда. Щербаков доедал гречневую кашу с тушенкой из закопченной банки, глядя как фиолетовое небо наливается чернотой над темными силуэтами Кавказских гор. Ночью за их вершинами иногда мерцали какие-то всполохи, но что это – гроза или взрывы снарядов – не разобрать.

Марш в горы

Утро 2 сентября выдалось ясным. Едва за серой дымкой горизонта показалась красная полоса восхода, растущая на глазах, батальон вновь зашевелился, готовясь к маршу. После умывания из оставленных про запас «полторашек» с водой и завтрака, опять состоящего из сухпая, 2 МСБ построился на плацу песчаного пляжа. Последние инструкции майора Шугалова и майора Бельского командирам подразделений, команда «По машинам!». Пехота облепляет БТРы, минометчики садятся в кузова своих «шишариков», танкисты и артиллеристы – по штатным местам своих гусеничных машин.

Отовсюду доносится звук заводимых двигателей. Танковая рота, стоящая в середине общей колонны, заводится одновременно по команде лейтенанта Абдулова. Он командует ротой, сидя в надетом шлемофоне на башне своего танка № 150 (стараниями бойцов превращенного в № 159). Клубы черного дыма сразу всех десяти танков взмывают в безоблачное небо, пронизанное лучами яркого сентябрьского солнца. Довольный Олег вертит головой по сторонам, но произведенного эффекта никто не замечает, за исключением самих танкистов.

Не всё гладко проходит в мотострелковых ротах – несколько БТР-70 не желают заводиться или у них заводится только один двигатель из двух. Время идет, колонна стоит и не трогается, Шугалов с Бельским нервничают, орут на командиров рот, те на командиров взводов. Крайними, как всегда, оказываются солдаты, пытающиеся завести устаревшую технику, еще вчера вечером с трудом, но заводившуюся. Часы показывали около десяти утра, когда последний «мертвый» БТР наконец ожил, правда, у него работал только один двигатель. Во главе колонны стоял БРДМ разведчиков, за ним в ГАЗ-66 сидел майор Шугалов с переносной радиостанцией, настроенной на общую частоту.

– Альбатрос, альбатрос! – послышался в наушниках шлемофона искаженный голос Шугалова, что означало «Всем внимание!»,

– «Магазин», как слышишь меня, прием.