Два поцелуя. И ветер. В лицо. И смех, и слёзы, и… (18+)

– Хотел уже, да…

Сидим на тёплой палубе, кинув под спину спасательные жилеты. Шлем с наушниками не снимаю.

– Чего гидравлику-то не врубаешь?

– На кой хрен? Ни зги не видно.

– На «альбатросах» хорошо, – электронные глаза стреляют, – вздыхает Ромка.

– Бабай придёт, посиди с ним за второго, на КП сгоняю.

Веером от надстройки разлетается сноп рикошетирующих трассеров. На мгновение ожил кормовой автомат, огрызнулся в темноту и умолк, не видя цели.

В рубке темнота, только шкалы приборов и экраны РЛС. Жужжат и пощёлкивают механизмы.

– Старшина… БЧ-2, прошу разрешения на КП-2…

«…на траверзе! Четыре кабельтова».

«Право двадцать, оба стоп!»

«На малом ходу. Описывает циркуляцию».

«Право пять, оба средний вперёд!»

Откуда-то из темноты рой светлячков. Барабанят и рикошетят от ограждения рубки.

«Право десять, оба стоп!»

Трогаю за плечо командира БЧ: – товарищ лейтенант?

– Ты чего своих бросил?

– Там порядок, разрешите глянуть в инфравизор?

– Валяй!

«… дистанция четыре кабельтова, цель не движется…»

Светло-зелёнй силуэт на сером фоне. Больше торпедного катера, наверняка на крыльях. Не отрываясь от резинки «обзора» старпом подаёт голос:

– Ну что, старшина, слабо эту лоханку продырявить?

– Вот, если б этот негативчик мне вместо прицела, может и искупал бы их.

– Попробуй, только купать не надо, пригодятся.

Подаёт командиру БЧ ручную трубу:

– Палыч, объясни, как пользоваться, – и уже мне, – будешь готов – доложишь.

– Есть!

– Керим, снимай жилет и бушлат.

– Спать хочешь? А боезапас ржавеет.

– Щас потратим. Скатываю и кладу на ручной маховик горизонталки шмотки. Ставлю на них локоть – труба тяжёлая, нужна опора. Пробую джойстик одной рукой – тяжеловато, но можно. Проверяю всё, откидываю бронещиток и прицел. Докладываю…

– … товарищ капитан-лейтенант, доверните до траверза на их борт.

– Добро! Шлем не снимай и каску надень, по готовности начинай без команды.

– Есть!

– Ром, катитесь куда подальше, занимайте места в ложах. Да идите же, Бабай, Ром! И не высовывайтесь.

Снимаю с предохранителей и припадаю к резинке окуляра. Трёхчетвертной ракурс цели, постепенно, меняется на единицу, – обходим. Они тоже медленно двигаются, не дают приблизиться. Даю залп, – трассеры чётко видны – уходят впереди и выше. Подрабатываю, ещё залп – перед самым носовым срезом рикошетят вверх. На корме и на носу у них расцветают чёрные пятна, по корпусу и моей броне бьёт отбойным молотком, инстинктивно пригибаюсь. Доворачиваю и чуть опускаю стволы. Бью короткой – норма! Топлю педаль, и, не отпуская ее, веду стволы вдоль борта. Снаряды ложатся с недолётом, но, отскочив от поверхности, идут над самой палубой и втыкаются в борт и надстройку. Фугасы рвутся яркими снопами чёрных искр, бронебойки не столь эффектно дырявят корпус. Чёрные клубы на корме, задирается нос, растёт бурун – сейчас уйдут! Доворачиваю дальше носового среза, поднимаю чуток – струя трассеров исчезает в буруне и рвёт форпик. В ушах сплошной звон, сбоку летят ещё трассеры – бортовые автоматы «прозрели». Не увеличивая скорость, цель меняет ракурс. Отпускаю педаль и …обалдеваю, от тишины. Только через несколько секунд начинаю различать звуки, шумы и команды из рубки.

«… пять кабельтовых, сбрасывает скорость… четыре кабельтова… цель неподвижна…»

Поддерживая второй рукой трубу, вглядываюсь в зелёную муть. С дифферентом на нос катер зарылся по самую пулемётную турель, корма задрана, винты в воздухе. Нормалёк! Теперь никуда не денутся.

Розовая полоска окрашивает горизонт, чернота сменяется фиолетом. Рассвет. Когда он успел подкрасться?

Неожиданно – в глазах всё плывёт, мутнеет, мурашки. Не чувствую, соображаю сквозь туман, куда-то тянут, вроде – иду, в ушах звенит…

…нашатырь, всё проясняется, глотаю сладкое тёплое. Окончательно очухиваюсь. Передо мной на коленках Ромыч. Поит из кружки мою светлость чаем и держит в руке кусок хлеба с котлетой. Мичман Шкурин сматывает фонендоскоп, забирает шприц и уходит.

– Чего это, Ром?

– Нервы. Спать надо и жрать.

Медленно жую и запиваю. Закончив, протягиваю руку: – Ромк…

– Ну?

– Спасибо, я ни…

– Хорош! Щас слезу пущу, – протягивает сигарету: – только пару затяжек.

Дрожь в руках постепенно утихает…

– Сам то чего бледный, за меня что-ли?

– Сейчас уже нет, а когда по тебе врезали – тут все обделались.

– Не дождёшься, моя игла в других окопах. Ну ладно, потопал к Бабаю.