А ты умри,
арбузом отравившись
и фиником усохшим подавившись».
* * *
Божий мир так натруженно дышит,
как любовник за сладкой чертой.
Дед Етой этих звуков не слышит,
он сегодня опять встал не с той.
Богу – Богово, Деду Етою
хоть бы рюмку с живою водою,
он в молчанье склонится над ней,
он вглядится внимательным оком –
так пустынник беседует с Богом
среди Богом забытых теней.
«Боже», – скажет. Что дальше, забудет,
встал не с той, в голове пустота.
Подскажите несчастному, люди:
у Етоя которая та?
Нет, не справиться Деду Етою
с окаянной своею бедою –
встать бы с той, но встаёт Дед Етой
год за годом не с той и не с той.
* * *
Нет, Дед Етой, не надо, –
сказали ему враги, –
встань хоть передом-задом
Америке вопреки.
Встань хоть с левой,
хоть с правой,
покажь нам хоть всей оравой
жесть азиатских скул
с дьявольскою приправой –
это же всё «олд скул»
с бабушкой-королевой,
с той, а хочешь – хоть с этой,
нас не проймёшь отравой,
встань хоть с правой, хоть с левой,
ляжь хоть с левой, хоть с правой.
Дед Етой, ты чего там?
Дай им в пень, обормотам.
Или ты что, заснул?
* * *
Дед Етой в полёт пустился,
вспомнил детскую мечту.
Налетался, приземлился
не туда и не на ту.
Место дикое. Пещеры
перед ним зияет вход,
ядовитый запах серы
из отверстия идёт.