Сокровища Каялы

– Стыдно признаться,

– заявил ему,

– Отвечаю за противопожарную безопасность судна, а устройства пожарного извещателя не знаю.

Через десять минут я был тщательно проинструктирован электромехаником по поводу устройства противопожарного датчика данной конструкции. Оставалось ждать удобного момента. На горизонте уже маячил континент Южная Америка. Туманилась береговая линия Федеративной Республики Бразилия.

14 января 1995 года Каяла, войдя в пресные воды реки Пара, просела на девять сантиметров. Недалеко от устья Амазонки, в порту Белем, мы брали первую партию груза. Бразильский порт встретил нас тёплой, безветренной погодой. Порт Белем находится в южном полушарии, в координатах один градус двадцать семь минут, двадцать одна секунда южной широты и сорок восемь градусов, тридцать минут, четырнадцать секунд западной долготы.

После швартовки и оформления прихода я отправился погулять по причалу. Решил поразмышлять, и подвести итоги. Находился я на практическом экваторе, но жары не ощущалось. Погода мне благоприятствовала. Но, ни греческие, ни римские, ни православные боги мне не помогали. Вероятно, они были слабее Аллаха и Магомеда. С продовольствием творилось нечто невообразимое. Продукты бесследно исчезали. Я обратился за помощью к славянским, к языческим богам. Но Аллах и величественный Магомед были непобедимы. Экипаж Каялы гневно роптал на старпома за скудость питания. Пришлось свергнуть Перуна, Ярило, Велеса и Сварога на подходе к реке Пара. Их деревянные идолы качались в волнах Атлантического океана, в волнах бухты Маражо, на траверзе мыса Магуаринью, удаляясь за горизонт в моём воображении.

Миниатюрную грациозную, воздушную фигурку Стрибога, славянского правнука Дажбога-Гелиоса я не выбросил. Укрепил его крохотный солнечный образ суровой ниткой, и одел на шею. Как амулет. Понял, что дело во времени. Русские по времени были с пером писателя, судовые кавказцы не расстались с дубиной пещерного дикаря. Поэтому я вновь стал древним славянином, и взял в руки меч-кладенец. Обоюдоострое оружие заставило меня молиться богу Святовиту. Святовит – главный бог славян. Святовит бог войны. Святовит утверждал, что четыре лица у сущего. У Святовита четыре лица. Оберег славянского Стрибога я носил сверху православного крестика. Оберег разрешал убивать. Во время войны с дикими племенами убивать разрешается.

Коварный осетин, доктор Даргавс, сетуя о скудости питания, подогревал недовольство экипажа. Устраивал скандалы, и заглядывал мне в глаза. Усиливал Даргавс-Сильвер депрессивное состояние старпома. Чувствуя себя не совсем уверенно, я всё-таки старался подводить итоги более-менее беспристрастно. Экипажу и Даргавсу я отвечал, что все видели количество продуктов в артелке. За две недели столько не съесть. Куда делись продукты это надо спросить у артельщика. У повара. У него ключи от артелки. Стрелки аргументированного правосудия переводили взгляды возмущённых моряков на повара. Повар и Сильвер спешили уйти. Назавтра всё повторялось с иными аргументами. Как долго такое российское судовождение может продолжаться? Я загрустил. Погрузку Каялы обещали начать завтра. Я ничего не знаю о планах контрабандистов. Нехорошо. Скорее худо. Печальную прогулку мою по причалам порта Белем прервал высокий красивый моряк, с золотыми зубами, с широкой искренней улыбкой честного человека. В начале моряк попросил у меня закурить. Увидя надпись на пачке сигарет Camel», пошутил,

– Самэц?

Почему этот человек был моряком? Самэц был в парадной форме русского моряка торгового флота, форме, которую редко можно видеть в повседневной носке. Молодой моряк поразил меня мужественной красотой. Это был черноглазый человек, с усами чёрного цвета, с кожей, опалённой тропическим солнцем. Его пружинящая походка говорила о том, что он также быстр, как и силён. В руке у златозубого болтался увесистый чемодан-дипломат. Металлическая обшивка чемоданчика вынуждала называть его кейсом.

– Ты с Каялы?

– ослепительно улыбаясь, и выпуская дым в мою сторону, с музыкальным, красивым кавказским акцентом вопросил моряк.

– С неё, родимой,

– отвечал я с такой же улыбкой, разгоняя дым левой рукой, и разглядывая пришельца.

– Quo vadis? Камо грядеши?

– испросил я кавказского морехода.

– Это по-каковски?

– притушил он улыбку.

– По-японски,

– отвечал я, тоже загашая радость, спрашивая уверенного носителя кейса,

– Зачем пожаловали?

– Ишь ты. Японский знаешь,

– завистливо и уважительно отвечал моряк,

– Я к вам от капитана теплохода «Касожская даль». Нужна консультация плавания по каналу Дрогден пролива Эресунн.

– Зунд,

– мысленно поправил я «самца-касога», отмечая про себя, что кавказский моряк чётко выговаривает сухопутное слово «Эресунн». Вслух спросил,

– В Питер идёте? Зундом? Милости прошу на борт.

– Нет, не в Питер,

– отвечал моряк, шагая за мной,

– Идём в Эстонию, в Таллин, в Ревель, как его раньше называли, до оккупации Россией.

– Свободолюбец в шкуре оккупанта,

– мысленно окрестил я «касога», заворачивая его в каюту капитана Магасова. В капитанской каюте златозубый вытащил из кейса, свёрнутую вчетверо, морскую план-карту Зунда. Толково, но как-то заученно, «косог» начал задавать вопросы моряка-штурмана. Капитан грамотно, деловито, но лениво отвечал. Рядом крутился Гиппокрит – Даргавс.

Свободолюбивого косожского оккупанта я мысленно перекрестил в «Редедю», и никак не мог отделаться от какого-то несоответствия в его поведении. Беспокойство не давало мне стронуться с места, и уйти из капитанской каюты, на что безвольный капитан-зомби уже намекал. В Редеде заключалась непонятная неправильность. Я не мог разобраться, в чём тут дело.

– Морскую карту вчетверо-то не сворачивают,

– наконец врубился твой непокорный слуга, любезный умный читатель. Глупой читательнице напомню, что морские карты моряки трубочкой носят, под мышкой.

– Вот так дела-а!

– присвистнул я в душе,

– Редедя такой же штурман-моряк, как Гиппокрит-Сильвер благодетель человечества,

– разворачивал я информацию в мозгу, стараясь сообразить, как поймать «касога», чтобы убедиться наверняка.

– Замок Гамлета с какого борта будешь оставлять, с правого, с левого или по корме?

– пошутил я, и удивлённо заметил, что привёл Редедю в замешательство.

– Имейте в виду,

– затараторил я, «куя железо, пока горячо»,

– Эллипс средней квадратической ошибки советских радаров, при определении места судна, в канале Дрогден выходит за пределы бровки канала. Здесь нужна иная мера. В тумане лучше использовать японский радар. У вас какой, Самсунг, Сейко?

– Сейко,

– бормотнул Редедя, глядя на свои часы марки Сейко,

– Впрочем, не помню….

Капитан-зомби беспомощно крутил головой, стараясь что-то сообразить.

Вмешался доктор Даргавс. Хитрый Сильвер почувствовал подвох. Даргавс-Сильвер внимательно посмотрел на меня и буркнул,

– Хватит о делах, обедать! Гостя надо покормить.