«Древоходец». Деревенский колдун.

Глава 5

Заведующая отделением Анна Михайловна, или Анечка, как он позволял себе её называть, была невысокая, кругленькой женщиной, с аппетитными формами. Анечка достаточно часто старалась показать своих пациентов Константину Сергеевичу, а иногда, что особенно не нравилось ему, приглашала без серьёзных на то причин. Нет, она не стала бы беспокоить его из-за какого ни будь пролетария-алкоголика. Но, если пациент что-то из себя представлял и был в состоянии её «отблагодарить», или наоборот – мог в последствии доставить ей неприятности, она по возможности старалась подстраховаться и вызывала колдуна на консультацию. При этом безбожно врала: «Ой, это моя подруга детства – посмотрите, пожалуйста. Ой, это мой двоюродный дядя».

На Константин Сергеевича она всегда смотрела снизу вверх, взглядом полным обожания и восхищения, сложив кисти рук домиком на груди. Точь-в-точь, как это сделали бы истинно верующие, на проявление божественного чуда. Говорила она с Константин Сергеевичем всегда быстро – быстро, переливающимся, как весенний ручеёк, южнорусским речитативом. Если руки не были заняты построением «домика восхищения», то она, начинала поглаживать его предплечье, одновременно стараясь прижаться оттопыривающимися из-под обтягивающего халата пирамидками грудей. Но, когда рядом Константина Сергеевича не было, душечка – хохлушечка, часто превращалась в нечто совершенно другое. Взгляд становился тяжёлым, с подозрительным прищуром. А голос начинал напоминать карканье ворона на старом кладбище. При этом слова она роняла медленно и веско. Об этих метаморфозах Константин Сергеевич прекрасно знал, но каркающей и роняющей слова, она была в основном с подчинённым персоналом, но ни в коем случае не с ним – с таким милым и замечательным. Ведь именно только таким, – милым и замечательным, можно было себя чувствовать под её ласковым взглядом, которым она одаривала Константина Сергеевича.

С пациентами же она проявляла свою третью ипостась – внимательного, уверенного и достаточно строгого доктора.

Персонал, давно уже привык, что в присутствии Константина Сергеевича, они из Петровых, Ивановых превращались в Любочек и Верочек, а вот пациенты, услышав от строгой докторши обращение: милочка, или зайчик, зачастую недоумённо таращились: «С чего это вдруг?».

Стоило Константину Сергеевичу открыть сейчас дверь, и оказаться в коридоре неврологического отделения, как дежурная сестра, поздоровавшись, тут же выбежала из-за стола, заскочила в одну из палат и, буквально через мгновение, появилась с Анной Михайловной. Та быстро прошла навстречу, освещая окружающее пространство белозубой улыбкой, значительно опередив деликатно приотставшую медсестру.

– Константин Сергеевич! – пропела она, – заждались мы, уже и волноваться начали. Смотрю, у него вот-вот приём начнётся, а всё нет и нет. Думала, – закрутился, забыл про нас!

С этими словами, обдав дорогим парфюмом, подошла к нему настолько близко, что кроме упёршихся в него грудей, он почувствовал и прижавшийся к нему животик. Свои ладошки она положила к нему на плечи. Он же левой, свободной от трости рукой, приобнял её за талию. В виде живой композиции – «пара влюблённых в медленном танце», они и продолжали разговор.

– Ну что вы, Анечка, как я мог забыть про вас!

В больнице давно уже, как о само собой разумеющимся, говорили о них, как о любовниках. Конечно же, как никто другой, он абсолютно точно знал – это только слухи, но они были столь упорны, что, как шутя думал Константин Сергеевич – даже он сам начал сомневаться. В своё время, «повёлся» на показное расположение к нему Анечки, и стал было строить планы по переводу их отношений в «горизонтальную плоскость». Тем более, его подзуживал, а иногда и откровенно подталкивал к этому Тигрыч, рассказывая, в нарушение врачебной тайны, о том, что муж Анечки – полный импотент.

Но Константин Сергеевич с большой долей подозрительности подходил к выбору новых пассий, и тем более удваивал осторожность, если тема касалась человека, с которым в последствии придётся работать вместе. Серьёзно смущал ещё и тот факт, что Анечка – женщина в «самом соку», яркая и внешне очень сексапильная, вешается на мужчину намного старше.

– Возможно, она своим женским началом ощущает, что его телу намного меньше лет, чем указано в паспорте, – размечтавшись, предполагал Константин Сергеевич.

Для полного выяснения такого важного для себя вопроса он решил призвать «колдовские» способности. Во время очередных, специально затянутых «обнимашек» с плотным контактом, он задействовал свой дар. Результаты были убийственны и с неумолимой ясностью показали, что Анечка к нему, как к мужчине – ну совершенно равнодушна!

– Как же так? Тогда, в чём дело? Неужели, она просто «троллит» старикашку? – задумался «приземлённый» колдун.

Вопрос его очень заинтересовал, и он решил дальше продолжить исследования.

Сложившиеся близкие отношения, позволили ему, присев однажды рядом за столом в её кабинете, накрыть Аничкину нежную ладошку своей рукой, при этом, якобы отстранённо, смотреть в окно. Она в этот момент говорила по телефону и, только однажды, почувствовав что-то необычное, коротко и тревожно взглянула на Константина Сергеевича, но быстро успокоилась, и как ни в чём небывало продолжила разговор.

Через несколько минут он знал всё, что хотел. Затем показав ей на часы, – опаздываю, с извиняющейся улыбкой вышел из кабинета. Ему нужно было обдумать увиденное.

Анечка была практически фригидна. Виной тому психологические травма, или какой-то особенный сбой нервной системы – он не знал. Но разбудить в ней отзыв было достаточно трудно. И ещё – особые отношения к нему, являлись или хитростью, или просто формой проявления страха перед колдуном.

При наблюдении за поведением приматов в зоопарке замечено: если самочка обезьяны увидит в своей клетке вновь появившейся и пугающий её предмет, или незнакомого и тоже вызывающего опасения служителя, то в этом случае, самочка подбегает к новой опасности, поворачивается задом, предлагая воспользоваться ей, и, таким образом, завоевать расположение напугавшего объекта.

Этот древнейший инстинкт, заложенный в самочках приматов, наверное, и заставлял Анечку постоянно прижиматься к Константину Сергеевичу – по крайней мере, он выбрал именно такое объяснение действиям Анечки.

Подобная форма поведения была достаточно типична для многих, и зачастую далеко неглупых женщин, но именно для чувственных самочек. А вот фригидным – совершенно несвойственна. И откуда тогда взялись эти Аничкины повадки: как бы невзначай прижиматься к мужчине, поглаживать по плечу, заглядывать в глаза поощрительно улыбаясь?

Получалось, что у Анечки эти, свойственные именно чувственным женщинам повадки, сформировалась ещё в молодости, и только затем что-то произошло, но сложившийся стереотип поведения с мужчиной, которому хочешь понравиться, или от которого что-то нужно – не изменился. И, по-видимому, нынешняя фригидность Анечки и импотенция её мужа, о которой поведал Тигрыч, как-то взаимосвязаны. Как говориться: «Две стороны одной медали».

Константин Сергеевич, разобравшись с побудительными мотивами Анечки, разложил для себя ситуацию на плюсы и минусы.

В плюсах: положение с сексом у него хотя было и не полностью запущенно, но организм требовал большей предсказуемости и регулярности, а не от случая к случаю, как сейчас. Конечно, хотелось бы ещё и новизны. Анечка с регулярностью могла помочь. Ну и с новизной тоже…, первое время.

Отказ с её стороны исключён. К такому развитию событий она давно готова, постоянно этого ждёт. Хотя она и боится его, как колдуна, да ещё и равнодушна, как к мужчине, но неприязни от его прикосновений не испытывает – он бы это почувствовал.

В плюсы можно отнести и то, что он поможет Анечке преодолеть фригидность, и снова расцветить её жизнь полными красками. Какие бы психологические барьеры у неё ни стояли – их сорвёт его дар, да и физиология молодой женщины должна помочь. Опять же, он получит её полную и безоговорочную лояльность – первое время удовольствие она сможет получать только с ним.

Следом шли минусы: Константин Сергеевич был уверен, что она хочет вступить в связь с ним не только из желания «приручить чудовище», которого побаивается, но и поднять свой статус в «стае», заявив себя как партнёрша альфа-самца, что по сути являлись продолжением её обезьяньих повадок. Да и характер у Анечки – сложный. Может он и стал таким всё из-за этой сексуальной неудовлетворённости. Сейчас, на её чрезмерную строгость, переходящую в грубость – постоянно жаловался персонал. Кроме того, до него ещё и доходили разговоры, что Анечка вымогает деньги с его пациентов, как лежащих у неё в отделении, так и с тех, к которым она приглашает Константина Сергеевича для осмотра. И он подозревал: Анечка надеется, что, став настоящей любовницей, сможет «доить» его клиентов вообще без оглядки. А пока для этого, использует слухи, что они вместе, которые, по-видимому, сама и распространяет.

К «шалостям» врачей и других работников из персонала больницы, старающихся на нём подзаработать – он относился спокойно. Это больше волновало главврача, и тот, как мог, с этим боролся.

А для Константина Сергеевича – если не зарываются, то и ладно. Даже с надбавками, которые в конвертах подкидывал Тигрыч, всё равно, у персонала получалось немного. Но знание, что этим сильно грешит Анечка – было ещё одной причиной, которая останавливала его от заведения более плотных отношений. В условиях, что им придётся ещё долгое время работать вместе, ему, как он считал, требовалась любовница – друг, а не жадная самочка.

Ну и самое главное, что его удерживало от вступления в любовные отношения с Анечкой – это предыдущий опыт. За свою длинную и насыщенную событиями жизнь ему не раз приходилось иметь в любовницах женщин, которые от природы, или из-за психологических травм становились бесчувственными. С некоторыми заканчивалась всё хорошо – они легко потом уходили в «свободное плаванье», но иногда возникали сложности. Случалось так, что женщины теряли себя, становясь, после излечения, и душевно и физически сосредоточены полностью только на нём, и потом длительное время не могли от этой зависимости избавиться. Правда, подобные прецеденты имели место достаточно давно – во времена бурной юности, но они оставили тягостные воспоминания.

Это и была основная причина, по которой он опасался вступать в любовную связь с Анечкой.

Её нынешняя раздражительность, после начала регулярных встреч – должна пройти. Жадность, если она вызвана просто материальными затруднениями, легко преодолима – он очень богатый человек. А вот если она превратится в собачонку, которая, потеряв голову, будет бегать за ним и пытаться залезать во все его дела – это серьёзная проблема.

Взвесив все за и против, Константин Сергеевич остановился на мысли – оставить решение вопроса с Анечкой в подвешенном состоянии. Категоричного: «Этого никогда не будет!» – он на себя не принял, сохранив в своей жизни бодрящую интригу и место для фантазий.

Вот этими фантазиями и была сейчас занята его голова, пока он, ощущая все мягкие выпуклости молодого женского тела, стоя полуобнявшись с Анечкой. Застыли они в «нежной» позиции рядом с сестринским постом в коридоре отделения. Анечка что-то ему рассказывала о состоянии его пациентов. Это было достаточно странно. Он и так должен был прийти сюда завтра, и тогда доклад о состоянии больных был бы уместен, да и то его обычно делали наблюдающие врачи. В неврологическом отделении находились «инсультники», которых он брал на лечение, и два раза в неделю приходил к ним, как он это называл – «прокачивать».

Мысль о том, что Анечка это делает для того, чтобы задержаться подольше в его объятьях, могла прийти в голову стороннему наблюдателю, но только не ему. Но он действительно спешил, и ему пришлось сказать: – Анечка, я готов всю жизнь простоять вот так, рядом с вами, но простите, у меня действительно мало времени.

– Ой, Константин Сергеевич, извините! Вы же у нас такой занятый! У вас всегда не хватает времени на меня – бедную женщину.

Анечка всё же отошла, давая ему дорогу для прохода, при этом как-то странно косясь на палату напротив сестринского поста.

Дальше они быстро пошли по коридору к пациентке, ради которой и был приглашён Константин Сергеевич.

Они вошли в нужную палату и его подвели к койке, на которой лежала женщина с перекошенным лицом.

– Володя, доложи, – обратилась Анечка к молодому человеку в белом халате – то ли интерну, то ли студенту, зашедшего в палату за ними.

Тот достал записную книжку и начал быстро читать: – Пациентка Фролова, сорок один год, поступила с жалобами на…

– Стоп! – перебил Константин Сергеевич. – Извини, Володя, но я очень спешу. Да, кстати, Анна Михайловна! А кем вам эта больная приходиться. Обычно, к кому бы вы меня не пригласили, это или подружки, или родственники. Судя по возрасту – сорок один год – возможно ваша мама?

– Ой, хватит вам смеяться над старой женщиной! – заулыбалась Анечка, показав милые ямочки на щеках.

– Принесите мне спиртовые салфетки, одноразовый шприц, чем меньше, тем лучше, раствор антисептика для полоскания и плевательницу, – попросил он интерна.

Когда тот вышел, обратился к Анечке: – Так, в чём проблема? Всего на всего паралич Белла – гайморит спровоцировал воспаления тройничного нерва. Рентген делали – гайморит видели?

– Да, видели гайморит. Только больная жалуется ещё и на боль в сердце, отдающую в левую руку. И рука у неё немеет и плохо слушается.

Константин Сергеевич на несколько минут нагнулся над больной всматриваясь, затем обратился с вопросом: – Давно зубные импланты ставили?

– Год назад, —еле понятно произнесла больная.

– Последнее время боль в районе имплантов ощущали?

Больная подтверждающее кивнула.