Тени давно минувших лет

Но полученный металл тоже мало годится в дело: или слишком мягкий, или не поддается обработке. Еще плохонькую кольчугу из него можно было бы делать, но для меча и даже просто для хорошего ножа металл не годится. Прошли и это, научились. Помог пленный алан из земель на Северном Донце. Там, правда, и железо, и уголь совсем по-другому добывают. Показал, как нужно много раз при каждой ковке складывать заготовку вдвое, нагревая ее при этом. Он утверждал, что так учили мастера из Сирии, захваченные в каком-то сражении с арабами. А те вроде переняли секрет от китайцев. Много-много раз складывать и нагревать – терпения не хватает, но клинки все же стали получаться приличные, не намного хуже варяжских.

Но клинок – дело тонкое, не каждый освоит, там качество зависит от закалки, а ее не освоишь просто так, нужно чувствовать металл. В основном делают кольчуги. Это дело попроще, хотя мороки тоже много. Ведь для хорошей кольчуги нужно сделать более двадцати тысяч колец. Да еще и склепать их. Вот и начали кузнецы оружейного двора, как назвала их мастерскую Ольга, делать все по частям. Ведь сначала просто ковали проволоку, и она выходила очень неровная. Теперь одни тянут клещами через два десятка все уменьшающихся отверстий проволоку, другие обрабатывают ее, режут, делают кольца, склепывая концы, а это совсем не просто, особенно учитывая, что нужно создать не полотно, а сразу рубаху. Научились и экономить время, делая половину колец вырубанием из листа железа.

Конечно, кольчуга все равно вещь дорогая, кто попало приобрести ее не может, но опытный воин, проявивший себя в бою, да и набравший после этого хорошую добычу, кольчугу обязательно приобретет.

Малуша отпросилась у княгини, прибежала к отцу на посад, смотрит на брата и не узнает его. Перед ней высоченный парень, почти мужчина, с пробивающейся бородкой, ведь ему шестнадцать лет. Он уже командир небольшого отряда в дружине Трюгви. Трюгви уверен в нем, считает, что для разведки он самый подходящий воин и командир. Добрыня теперь не рассказывает взахлеб о своих приключениях, как после первого похода против печенегов. Прошедший поход – обыденное дело. Только и была-то одна стычка с кривичами у Турова, их главного города. И та случилась по ошибке: дружина туровского князя решила почему-то, что это нападают ятваги. Возможно, потому, что на Туров вышли с запада – проскочили город по протоке Припяти, начали уже высаживаться с ладей, хорошо, местный житель указал, как вернуться к городу. А при высадке в очередной протоке у города на дружину напали всадники. Немного порубились и только после того, как вынесли значок великого князя, разобрались. Пришлось туровскому князю, помимо обычного урока, поставить дружине три ведра хмельного меда. Ну да на воинов чего там обиду таить. Слава Перуну, никого не убили, только несколько человек с обеих сторон поранили.

Малуша убежала в Град, Добрыня остался с отцом. Малк смотрит на Добрыню: не в него пошел, в прадеда – Менахема. Малк помнит своего деда – высоченного громогласного воина, громившего со своими дружинами всех врагов, обложившего данью все окрестные племена, как с равными общавшегося в письмах и через послов с басилевсами.

Он был совсем другим, вероятно, сам он пошел в отца, так недолго правившего страной. Впрочем, что теперь об этом вспоминать, теперь он просто лекарь или пытается утвердиться как лекарь. Ведь привезенные дирхемы и динары тают слишком быстро, а он еще должен подготовить достойное приданое красавице Малуше. Люди в соседних домах уже считают его лекарем, почтительно называют Малк Любечанин. По существу, всех уже переименовали, он тоже стал вслед за княгиней называть дочь Малушей. Вон она какая красивая, очень похожа на Нехаму, и руки уже не такие тонкие, да и грудь появилась. Как она вспыхнула, когда заметила взгляд Добрыни на своей груди. Хоть брат – а все равно неприятно, наверное, что мужчина пялится на грудь. Да, теперь впереди жизнь детей. А ему только доживать свой век. Хотя в сорок семь лет не хочется признавать, что уже стар.

Глава VI

957 год

Сечень (февраль) уже проходит, солнце появляется все чаще, хотя холода по-прежнему свирепствуют по ночам. Княгиня Ольга вызвала в свой терем Святослава, только что вернувшегося из зимнего похода. Ему уже давно четырнадцать лет, он пытается проявлять независимость. Вот и теперь не спешит: чего это мать неожиданно вызывает, опять будет ругать за что-то? Вроде ничего плохого не делал, ну на радостях после похода завалился к одной из ее девушек, немного пощупал ее. Так соскучился же за время похода, да и ничего серьезного не было. И девушка не возражала. Хихикала все время. Кто-то докладывает матери о каждом его шаге, свернуть бы негодяю шею!

Но Ольга не упоминает о провинностях. Хотела погладить по голове – он инстинктивно отпрянул.

– Святослав, ты уже большой, в походы начал ходить, рискуешь. А что будет, если с тобой в битве что-то случится? На кого ты меня и все наше княжество оставишь? Глеб еще маленький… Смута начнется! Жениться тебе нужно, чтобы дети были, чтобы и я, и все наши люди были спокойны за будущее страны.

– Мать, ты что? То меня ругаешь, если я на девушек заглядываюсь, а то вот теперь женить хочешь! Зачем мне? Чтобы не только ты меня ругала, но и еще кто-то? Мне и так хорошо в дружине. И кого ты хочешь мне на шею повесить?

– Почему повесить? Муж и жена любят друг друга. Господь нас сотворил, чтобы мы плодились и размножались. Княжеству нужны твои дети, рожденные в законном браке. Мы с боярами подобрали уже тебе невесту.

– Какую-нибудь кикимору? Я сам выберу себе невесту, когда придет время, когда захочу.

– Почему кикимору? Мы выбрали тебе невесту из славного угорского рода Арпадов, Алиду, дочь предыдущего великого князя венгров Файса, двоюродную племянницу нынешнего великого князя Такшоня. Ей пятнадцать лет, чуть старше тебя, но ты у меня вон какой большой. И она красавица. Наши бояре, которых я посылала к уграм, говорят, что у нее очень красивые глаза, длинные каштановые волосы и великолепная фигура. Кроме того, девицы из семьи Арпадов рожают сильных детей. А нам это очень нужно.

– Зачем мне такая старая?

– Почему старая? На несколько месяцев старше тебя. Пока мы окончательно договоримся с ее родственниками, пока она приедет сюда, пока гости соберутся, будет уже июль. И тебе тоже исполнится пятнадцать лет. Поверь, я думаю только о том, чтобы было лучше и тебе, и нашему княжеству. Не упрямься, Святослав, это всем нам очень нужно. Ведь угры, хоть и потерпели в позапрошлом году поражение в битве с тевтонами и баварцами, остаются очень сильным народом. Они будут мощным союзником тебе в сражениях со всеми врагами. И угры очень рады нашему предложению. Они тоже хотят иметь наше княжество в союзниках.

– Ладно, мать, делайте со своими боярами, что хотите, но я потом найду себе еще жен, таких, которые будут нравиться мне, а не тебе и боярам.

Пришлось Ольге промолчать, ведь главного добилась. Можно повторно посылать к уграм знатных бояр с официальным предложением и дарами.

Устройство Малка на новом месте обошлось без сюрпризов. Он познакомился со многими жителями посада. С радостью узнал, что среди них имеются и выходцы из городов Хазарии, даже сохранившие веру. В уже построенном большом доме Малка Любечанина, как с уважением зовут его соседи, собираются теперь на встречу шаббата посадские иудеи, совместно молятся. Малк никогда раньше не был религиозным, хотя в Йом а-Киппурим всегда посещал бейт-кнессет. Но теперь, вдали от единоверцев, веру нужно сохранять и охранять. Иногда даже удается собрать в шаббат миньян. Впрочем, даже если и нет десяти мужчин, молиться совместно на чужбине можн, в этом он твердо уверен. Он не взял на себя обязанности раввина: нашелся выходец из Крыма, утверждавший, что он из колена Леви. Ему и поручили быть раввином, хотя предки его не были коэнами.

Первое время к Малку приходили только жители посада: с вывихами, мелкими ранами, болями в желудке. Малк переживал, что, убегая из Хазарии, не смог захватить с собой свитки с лекарскими премудростями. Но оказалось, что он многое помнит. Постепенно, по мере того, как сталкивался с новыми болями, записывал свои воспоминания и результаты лечения. Записывал, так как на посаде был человек, умеющий выделывать из недубленой сыромятной кожи пергамент, а чернильные орешки нашлись у купца из Хорезма.

После нескольких счастливых выздоровлений пациентов весть о том, что появился умелый лекарь – Малк Любечанин, – распространилась и в Граде. К нему стали приходить все новые люди.

Опять пришел месяц изок. Четырнадцать лет Малуши не отмечали, но у нее появились новые обязанности. Умерла доверенная служанка Ольги, ведавшая всеми ее ларями. Ольга недолго думала, кому отдать ключи, передала их Малуше. Та сначала растерялась – большая ответственность! Нужно помнить, где что лежит, нельзя путать ключи, тем более терять их. Да и весит связка ключей немало. Хорошо хоть, что вся одежда княгини осталась в ведении Дарены.

Но свитки книг, переписка княгини, договоры с поместными князьями и соседями, записи о недоимках и выплаченных уроках и даже драгоценности Ольги и княжества – все в ее ларях. Просто часть находится в рабочей комнате княгини, а кое-что в тщательно запираемом отдельном помещении без окон. И все это нужно помнить. Сначала голова кругом шла, особенно если речь шла о документах далеких прошлых лет, например, о договоре князя Игоря с ромеями 944 года. Ведь все это пришлось читать, читать на всех языках. На это ушло много времени.

Не стоит удивляться странному выбору княгини. Не так уж много было в ее окружении людей, которые смогли бы разобраться во всех этих бумагах, написанных на разных языках. Может быть, и нашелся бы такой человек, но нужно же чтобы он был совершенно надежным. Малуше Ольга доверяла.

В конце месяца послы Ольги привезли от угров княгиню Алиду в сопровождении двух ее двоюродных братьев, двух десятков угорских дворян и ромейского священника. Ведь ее отец, великий князь Файс, внук великого Арпада, был с 950 года христианином ромейского обряда. Дочь тоже воспитывал как христианку. Возможно, это было сильным доводом для княгини Ольги, когда она выбирала невесту Святославу. Сразу же договорились с братьями Алиды, что имя Алида (благородная видом) в Киеве непривычно, здесь ее будут звать Предслава. Имела в виду, что ей предстоит родить славного воина, великого князя. Алида не поняла, зачем менять ей имя, но промолчала: дома мать – вдовая княгиня – наказывала ей, что она должна подчиняться порядкам в доме мужа, не ссорится со свекровью.

К радости Святослава, княгиня оказалась совсем даже не кикиморой. Ее показали Святославу только на пятый день после приезда, хотели, чтобы она отдохнула от утомительной поездки. Предслава оказалась высокой, не слишком робкой девушкой с распущенными каштановыми волосами, длинными ресницами, свежими, не измазанными белилами щеками. Когда их знакомили, она не опустила глаза, вероятно, тоже составляла впечатление от будущего мужа. На короткую фразу Святослава, которую он буркнул скороговоркой на варяжском языке, ответила длинной учтивой фразой на ромейском языке, сделав вид, что поняла смысл сказанного Святославом. Сопровождавший ее священник тут же перевел сказанное обоими, неловкости при этом не было.

Ольга и братья Предславы договорились провести свадебные обряды в середине следующего месяца. А пока учить Предславу славянскому языку. Поселили ее вместе с сопровождающими ее двумя девушками в тереме, соседнем с княжеским. Ольга имела возможность говорить с ней каждый день: очень ей хотелось установить хорошие отношения с будущей женой сына. А Предслава тем более тянулась к будущей свекрови. Она как-то инстинктивно поняла, что трудно ожидать большого внимания к ней будущего мужа. Вместе с Ольгой в разговорах почти все время принимал участие и священник: должен же был кто-то переводить их беседы. Иногда, когда священник отсутствовал, особенно поздними вечерами, когда женщины оставались одни, переводила Малуша. Переводила, но больше просто учила славянскому языку.

Месяц серпень. Свадьба прошла в два этапа. Сначала их обвенчал священник. Святослав пытался протестовать, но Ольга сказала ему, что это для него, язычника, пустая короткая формальность, а для Предславы – очень важное дело. Но зато сразу же после этого их повели к идолу Перуна, и снова прозвучали клятвы, которые от имени Предславы (по ее просьбе) пришлось говорить Малуше. И четырнадцатилетней Малуше казалось, что это она, она говорит от своего имени все эти важные слова перед прекрасным князем. По славянскому обычаю нужно было бы венчаться вокруг березы, поклоняться Ладе, Роду и Триглаву, но главный волхв Перуна торжественно заявил, что Перун выше всех и заменяет всех других богов. Обвел Святослава и Предславу вокруг идола три раза, соединил их руки, объявил мужем и женой. Но тут же добавил:

– Но только если у вас будут дети.

Предслава ничего не поняла, а ни Малуша, ни Ольга не стали объяснять ей, что волхв будет считать их брак состоявшимся только в том случае, если у них родятся дети.

Молодожены ушли в отведенный им терем, Малуша тоже вернулась в свою комнатку, которую давно уже занимала одна, переоделась в ночную юбку, села на лавку и неожиданно расплакалась. В этот момент она сама не знала, почему так тяжело на душе, почему так грустно. Ведь у идола Перуна ей казалось, будто это ее венчают со Святославом. А теперь четкое понимание того, что никогда она не будет с ним, таким сильным, таким мужественным. Бедная девочка не замечала ни его грубости, ни того, что он никогда не обращал на нее внимания, как будто не видел ее. Может быть, все мужчины такие, не похожие на ее отца. Все грубые, ведь это страна варваров. Она стала перед небольшим медным зеркалом, перед которым расчесывала обычно свои волосы, критично смотрела на свою только начавшую набухать грудь, худые плечи… «Да что ему смотреть на меня, когда рядом такие красивые девушки?»

Как она завидовала в этот момент Предславе! Ведь она уже многое понимала о взаимоотношениях мужчины и женщины. Кое-что объяснял ей отец после бат-мицвы, видела она и игры лошадей на лугу, и броски на коз похотливого козла. Наверное, ее никогда не полюбит и не возьмет замуж красивый сильный мужчина. Что ж, она проживет свой век одна.

Только две недели провел Святослав вместе со своей женой и умчался с дружиной в новый долгий поход, заявил, что откладывать его дальше нельзя. Сопровождавшие Предславу братья, другие угры и даже священник уехали. Осталась Предслава одна, привезенные девушки-служанки не в счет. И снова стала приходить к Ольге и Малуше, беседовать, учиться славянскому языку. И Малуше было интересно разговаривать с ней, рассказывающей о степях, в которых они жили, о походах в далекие страны, в которые ходили ее родственники. Упомянула, что и ее мать – полонянку из знатного провансальского рода – привез молодому еще отцу из похода к франкам дед Юташ.

Глава VII

958, 959 годы

Сечень (февраль) 958 года. Дружина Святослава вернулась из дальнего похода. Святослав злой и раздраженный. Вышли в низовья Днепра, хотели незаметно прорваться в Крым, но не получилось, прошли по берегу моря до Танаиса (Дона), двинулись было к Саркелу (Белой Веже), но хазары выставили сильное войско. Пришлось повернуть на юг. А там ромейский стратиг уже выдвинул им навстречу ополчение из Самкерца. Хорошо, что удалось уклониться от боя. Но обоз вынуждены были бросить. Да еще при переправе через Днепр, когда возвращались, напали печенеги. Хана не было, он в это время был занят на западных границах, у Дуная, но войско его среднего сына было достаточно сильным, с трудом отбились. Хорошо, что Днепр полностью стал, легко ушли на правый берег.

Все, что было захвачено в первые два месяца, брошено. Вернулись без славы. Спасибо Перуну, что потеряли не так много воинов. А тут, в Граде, его встретила жена почти на сносях. Зачем это ему? Расстроился, ушел из терема Предславы, сказав ей только несколько слов. Через час Предслава пришла к Ольге, плачет:

– Ушел, не сказал ни одного ласкового слова, как будто не ему я ношу ребенка.

– Ребенка ты носишь не только ему. Он всегда будет твоим защитником, если мальчик, как говорят повивальные бабки. И пойми, Святослав после поражения, ему сейчас горько и обидно.

– Ладно, мной недоволен, что я такая толстая сейчас, как корова. Но зачем он мою девушку утащил. Зачем меня так обижать? Что я, полонянка какая-то?

Ольга только погладила ее по голове, пытается успокоить. Ведь это отражается на ребенке.

– Брось думать о плохом. Все они, мужики, такие. Через два месяца родишь, опять будешь стройной, красивой, желанной. Потерпи, немного осталось. Я тебя люблю, в обиду не дам.

Но вечером, когда к ней заявился Святослав, набросилась на него:

– Мало тебе, что очертя голову бросился с малой дружиной в осиное гнездо, к хазарам, да еще и к ромеям. Так еще и жену, которая старается для тебя, носит твоего ребенка, обижаешь! А ведь опытные старухи говорят, что будет мальчик. Мальчик, наследник твой! А ты, как последний козел, намеренно игнорируешь ее.

– А что, я с брюхастой должен спать? Зачем это мне?

– Ты ничего не понимаешь? Я тебе говорю, что это твой ребенок, твоя жена, а ты мне «брюхастая» о ней. Постыдись! Да еще и оскорбляешь ее, потащил ее девку с собой. Совсем вы, мужики, оскотиниваетесь в походах. Мне уже говорили, как ты вел себя в походе с полонянками. Ну, это в походе. А здесь твой дом, твоя семья. Иди, извинись перед Предславой.

– Матушка, не ругайся. Пойду, но как извиняться? И все равно она пузатая.

– Как извиняться – твое дело, не маленький. Но не оскорбляй ее больше.

Помирились, куда денешься, ведь одна семья. А через два месяца, как раз березы начали цвести, родился мальчик. Святослав несколько дней ходил и гордый этим, и в недоумении. Как же – он теперь отец! Пир устроили горой, мальца назвали Ярополком. Предслава недолго кормила его, уже через месяц передали кормилице.