Боец без правил. Роман

Головнин снова посмотрел на нее, точно хотел сожрать вместе с гарниром из вареного риса и говяжьим филе, которые дымились на столе.

– Помогу! Почему – нет? Но все имеет свою цену!

В свою очередь Марья Сергеевна, неотрывно глядя на Виктора Ивановича, словно кролик на удава, пыталась понять: о чем это – он?

– И какова же – эта самая цена?

Головнин снова до верху наполнил граненый стаканчик.

– Ты, ведь, хочешь, чтоб мы возобновили прежние отношения?

Женщина неуверенно кивнула. Честно говоря, в тот момент она и сама не знала, стоило ли ей продолжать сожительствовать с Виктором Ивановичем или нет? Но теперь, как видно, она уже не являлась хозяйкой собственной судьбы. Сознавать это было горько! Горько и ужасно!

– Тогда Глеб… Пусть он… Короче! Скажешь ему, что он – уже взрослый! Через год с немногим в армию уйдет. А тебе надо собственную жизнь устраивать…

– Я не понимаю… – едва слышно сказала Мария Сергеевна.

– Да, чего тут непонятного!

Головнин, кажется, начал терять терпение.

– Третий лишний он – здесь! И тебе и мне – помеха! Поэтому…

– Как – третий?.. Ты хочешь…

Внутри у Марии Сергеевны все задрожало, будто ей нож к горлу приставили. На лице отразились растерянность и панический ужас, словно несчастную женщину в гроб заживо положить собрались.

– Да, хочу! И чтоб ноги его здесь не было!

– Но куда? Куда он пойдет?! – в отчаянии воскликнула Мария Сергеевна.

– А куда хочет! – вдруг ни с того, сего рассвирепев, прорычал Головнин. – Катится пусть ко всем чертям отсюда! Если, конечно, не хочет, чтоб я его на нары определил! Поняла, дура! Мать твою!

Брови Марии Сергеевны медленно сошлись у переносицы. Так, что между ними образовалась глубокая морщинка.

– Нет, Витя! Ты, конечно, извини, но этому не бывать!

– Что?!! Что ты сказала?

Головнин потянулся рукой к кобуре. Щелкнул затвор. Лицо капитана УГРО перекосилось от злобы. Схватив женщину за горло, он приставил дуло к самому ее виску. Глядя прямо ему в глаза, полные безумия, Мария Сергеевна вдруг ощутила, как руки и ноги ее немеют от жути, а душа словно отрывается от тела.

– Сначала я тебя пристрелю, а потом!.. Потом – щенка твоего!.. Скажу, что при задержании пытались меня убить! – сквозь зубы процедил Головнин.

Когда он вложил пистолет в кобуру, Мария Сергеевна, зажав рот ладошкой, беззвучно зарыдала, сотрясаясь всем телом.

Но Головнин будто бы даже не заметил этого.

– Усвоила, спрашиваю?

Сделав над собой усилие, женщина лихорадочно закивала.

Больше она не смела ему возражать. Она была в полной его власти.

– Да! Чуть не забыл! Выпишешь его из квартиры…

Немного подумав, Виктор Иванович продолжил.

– Так легче тебе будет рассчитаться со мной за услугу! Усекла?

Хозяйка квартиры вновь согласно кивнула.

– А ты как хотела?.. Отпрыск твой под ногами у меня путаться не будет! А эту жилплощадь со временем ты оформишь на меня по договору купли-продажи! Догнала?

На Марии Сергеевне, казалось, лица не было, когда она, наконец, отчетливо поняла, чего от нее требует Головнин.

Но как будто бы это ничуть его не обескуражило. Вместо прощания он заметил:

– Ты у меня про цену спрашивала? Спрашивала! Я тебе ее назвал… Сообщишь, когда сопляк с квартиры съедет…

Едва, хлопнув входной дверью, он вышел в подъезд, Мария Сергеевна услышала, как зазвонил его сотовый. Она кинулась из кухни в прихожую и прислонила ухо к двери.

– Да! Я слушаю… Нет, дела заводить не надо! Не надо я сказал… У тебя что-то со слухом не в порядке, дружище?.. Показания свидетелей – ко мне на стол. Завтра я решу, что с ними делать.

11

– Глеб! – сказала Мария Сергеевна, когда тот, умывшись, невозмутимо принялся за завтрак.

– Что – «Глеб»? – набив рот жареной колбасой с луком, с трудом произнес юноша. – Я уже почти семнадцать лет, как Глеб! Ты, разве, не знала об этом?

Женщина стояла в шаге от стола и, с трудом сдерживая слезы, с болью в сердце посмотрела на него. Сын ее сильно вырос и возмужал. Он был уже почти взрослым. Его открытый и в то же время дерзкий взгляд серых глаз, прямой слегка приплюснутый нос, широкая улыбка – все это было ее, родное, и вызывало тихий восторг и умиление.

– Я могу тебя попросить кое о чем?

Глеб даже не взглянул на мать, стараясь быстрее покончить с завтраком, чтобы не опоздать в школу.

– Я, кажется, догадываюсь, о чем, ты меня хочешь попросить!

Так, ты так бы и говорила, что речь пойдет не «кое о чем», а «кое о ком»! То есть, об этом подонке Головнине! Скажи, разве, я не прав?..

Мария Сергеевна отвела взгляд, стараясь не смотреть в глаза сыну.

– Ты не мог бы какое-то время пожить у бабушки?

Глеб едва не поперхнулся очередной порцией перловки…

– Я?! У бабушки? Но почему?!

Мария Сергеевна в расстройстве чувств едва не прокусила губу до крови.