Три кита. Шахтерский роман

– Да, я тебя в первый раз вижу!

– А, разве, мы не с тобой в прошлый раз в тусилове шампанское мороженым закусывали. А, потом в твоем подъезде допоздна обжимались? Ну, ты, я тебе скажу, хороша штучка!

– Вот – брехло! – позабыв про боль в ушибленных локтях и коленях, возмутилась Катька. – Да, ты чо мне здесь по ушам смычком от скрипки елозишь!..

– Да, пошутил я, пошутил! – видя, что десятница, наконец, начала понемногу приходить в себя, признался шахтерик. – А то, может, и вправду на свиданку как-нибудь сходим…

– Пошел ты! – и впрямь рассердилась Катька.

Спохватившись, она поправила съехавшую на бок «канарейку»[6 - Канарейка. Здесь – это прибор для измерения концентрации газа метана. http://miningwiki.ru/wiki/Канарейка_в_шахте] Прибор, по-прежнему, висел на ремне перекинутом через ее плечо. Нажала кнопку, чтобы загорелся индикатор и «птичка» характерно свистнула, показав, что в забое была допустимая норма метана. Но, увы, сладко-певчая не подавала признаков жизни. Видимо, при падении десятницы прибору тоже крепко досталось на орехе…

– Ладно, Кать! – тоном, не терпящим возражений, произнес Дилан. – Ты иди своей дорогой!.. Отметь там у себя, что у нас, тут, все – в норме… А нам шпуры бурить пора. Взрывники, сукины дети, вот-вот нагрянут. Сама понимаешь, время – деньги!

– Но…

– Чо – но? Видишь, твой инструмент не фурычит! Ты нам план сорвешь! Ступай, говорю.

Когда, слегка прихрамывая, десятница, наконец, покинула забой. Дилан огляделся кругом.

– А, где – наш мастеровой?

– Эй, мастерила! – кликнул самый молодой из забойщиков, тот, что так неумело и не вовремя пытался закадрить Катерину.

В это время на входе в забой замаячил еще один шахтовый фонарик.

– Да, я – здесь! – едва отдыхиваясь, ответил Грохов.

– Лесогоны привет передавали?

– Да, все в порядке! Лес на подходе…

– Тогда, дуй по ходку[7 - Ходок – горная выработка, проводимая параллельно бремсбергу или уклону и служащая для передвижения людей и доставки грузов, проветривания и других целей. В зависимости от назначения ходки делят на людские и грузовые, реже – грузолюдские.] на нижний горизонт! Скажешь там, чтобы порожняк приготовили. Скоро уголь сыпать начнем. Да, пусть груз, как следует, считают. За недочет башку им оторву…

Молоденький забойщик провел Грохова в самый конец промштрека и, указав на узкое и темное отверстие рядом с жерлом углеспускной печи[8 - Печи – специальные шахтовые приспособления, предназначенные для спуска угля, называют углеспускными.], напутствовал:

– Чеши, парень! Да, не боись! Там, этот червячный лаз местами передавленный, так ты не обращай внимания. Я вдоль и поперек его исходил, так, как самый… Ответственный в бригаде. Теперь – твоя очередь…

Грохов не заставил себя долго ждать. Упершись руками в опалубку вкруг пугающей немотой и зияющей, точно прожорливая пасть неведомого чудовища, горловины, он тотчас юркнул в ходок. Но затем, словно передумав, вновь показался из лаза. Встретившись взглядом с пареньком, к которому непонятно отчего Гаврил внезапно почувствовал нечто похожее на какое-то особенное расположение, он кивнул ему на прощанье.

– Тебя, как кличут?

– Васьком!

– Ну, будь Васек! За порожняк не переживай! Наладим…

Легкая тень улыбки мелькнула на лице забойщика. Сердце Грохова ни с того, сего вдруг екнуло, словно от недоброго предчувствия.

7

Гаврилу было лет семь, когда он впервые поцеловал девчонку. Не по-настоящему, конечно. А, так, слегка ткнулся губами в ее пухлую щечку, сделавшись от смущения, точно рак вареный. Этой девчонкой была Офелия.

– Я, тебе – что, вправду нравлюсь? – задумчиво глядя на него, спросила она.

– Ага! – ответил он.

– Значит, я – красивая?

– Ты – самая красивая в нашем дворе!

– Фи, во дворе! Подумаешь, какая важность!

– Ну, не только в нашем дворе и в соседних – тоже.

– Фи, в соседних! Удивил!

Не зная как еще доказать Офелии свою симпатию, Гаврил растерянно умолк.

– Не огорчайся! Все равно, у нас с тобой ничего не может быть по-настоящему, – рассудительно заявила она.

– Это – почему же? – поинтересовался он.

– У меня дедушка – знатный шахтер! А у тебя предки – кто? Гаврил, вздохнув, пожал плечами.

– Вот, видишь! – обрадовано воскликнула Офелия. – Ты, если хочешь, можешь еще раз меня поцеловать. Но это ничего не меняет.

И она великодушно подставила Гаврилу свою пухленькую розовую щечку. Но он не воспользовался еще одной возможностью доказать своей обольстительнице, насколько она не права в том, что совершенно не воспринимает его всерьез.

– Ну, как хочешь…

Больше Гаврил не делал попыток, хоть как-то, нарушить границы дозволенного в отношении Офелии. С тех пор общались они чисто по-товарищески. Иногда он приходил к ней домой, чтобы делать вместе уроки. Ему нравилось, что у Сухниных квартира была всегда чисто убранная. Обставленная добротной мебелью. У Офелии имелся прекрасный письменный стол из лакированного дерева, который вплотную был придвинут к окну и, потому, как бы являлся продолжением подоконника. По правую руку от стола стояла широкая кровать с пуховой периной, застеленная шелковым покрывалом. У покрывала были яркие красочные узоры. После того, как Гаврил и Офелия успешно справлялись с домашним заданием, ее мама, которая, по большей части, находилась дома, так как не работала, кормила их вкусным обедом.

– Приходи завтра Гаврюша! А то, Офелия опять будет спать допоздна, вместо того, чтобы пораньше приняться за уроки.

– Ладно, приду! – твердо обещал Гаврил.

В доме, где жили баба Зося с дедом Гошей, а с ними – Гаврил, сосуществовало по-соседству очень много детворы. Так, что, когда после занятий в школе вся она высыпала во двор, он буквально кипел и бурлил от шума, гама и неугомонных забав ребятни.

– Давай, в догонялки! – как-то предложил Пашка.

Он был самым старшим среди местной детворы. Но разница в возрасте между ним и Гаврилом и Колькой составляла примерно около трех лет. А с погодками Валеркой и Витьком – два года и год, соответственно. Он верховодил дворовыми сорванцами, в шалостях которых также участвовали две девочки. Клара и Офелия. Более взрослая Клара всячески старалась опекать Офелию. Но той это не особенно нравилось, поскольку она имела гордый и независимый характер.

– Чур, не я голю! – первым поднял руку вверх Колька.

– Нет, так не годится! – возразил Валерка. – Вставай вкруг! Посчитаемся!

– Витька, считай! – хором закричала детвора.

– Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…