Слово – автору. Как человек становится творцом (сборник)

И вот приходит отец:

– Мне сказали, ты напишешь плохую статью!

– Почему?

– А потому что деньги не берешь.

Получается, раз приехал большой человек из Москвы – надо ему дать. А предлагают – бери.

Отвечаю:

– Вы охренели? Я зарплату получаю.

– Значит, ты у них больше взял, а у нас столько нет.

Говорю:

– Ребята, я советский человек. Разве могу вот так за взятку людей в дерьмо опустить? Написать, мол, сама дура. Для меня это против души, против сердца. Я на вашей стороне!

– Нет, если денег не берешь – не на нашей. Значит, ты взял у него.

Убедить их так и не получилось. А уже в конце этой истории, когда я улетал обратно в Москву, обнаруживаю в самолете: в сумке бабки лежат. Я потом позвонил: «Вы чего?!» А они: «Это мы вам за гостиницу, за беспокойство». Даже понять не могли, что есть бескорыстные люди, порядочные. Что существует благородство, профессиональный кодекс чести и т. д. Для них это было абсолютно чуждо.

Хотя статья потом и вышла в усеченном виде, материал я собрал очень интересный. Увидел, что жизнь идет не так, как нас учат в советской действительности: по официальным законам. Текла она совсем в другом русле. Это русские восприняли социалистические идеи, строили коммунизм, и даже многие в него верили. А восточные народы в силу своей ментальности даже понять не могли, что мы им буробим: какие-то коммунисты…

Для меня это был еще один интересный случай и интересные герои. Я увидел другой мир, а не выдуманные заморочки.

Идеологические вожжи тогда уже отпустили. Не требовалось больше писать исключительно о прекрасном советском строе. И когда ты начинаешь изучать жизнь настоящую, какая она есть, наталкиваешься на внутренние противоречия.

Например, в описанном случае – на конфликт между действующим законодательством и местными обычаями. Те самые женщины даже не понимали, что должна быть какая-то любовь, гуманизм. По-моему, они же несчастную пленницу в момент изнасилования и держали.

История четвертая: в советском союзе мафии нет!.. Или есть?

– А еще ты пытаешься разобраться в конфликтах между отдельными людьми. Встречаясь с героями будущих публикаций, порой приходилось пользоваться услугами одних негодяев, чтобы получить информацию о других.

Так, я едва ли не первым в СССР написал статью о мафии. На чем и поднялся.

Через адвоката и друзей ко мне обратился картежный шулер. Он проиграл кому-то из своих знакомых жуликов много денег, не стал отдавать, и у них начались разборки. Его оппоненты обратились к своему шефу – главе узбекской мафии, который там банковал.

И начинается конфликт. Рассказываю подводную часть. Главарь говорит: «Он должен заплатить, или ему конец». И посылает отморозков, которые приходят к должнику домой. Это сейчас стало нормой, а раньше – суперсюжет: исполнители-казахи выламывают раму, хватают топор и требуют с него эти бабки. Иначе, мол, детей твоих прикончим, жену изнасилуем. Шулер убегает, носится по деревне в пригороде Алма-Аты, а они за ним гоняются с топором. С первого раза убить не убили, но «Волгу» ему изрубили.

Милиция, естественно, в эти дела не вмешивается. Шулер через адвоката – ко мне: «Помоги! Напиши статью. Гласность должна спасти».

Стал я копать под главного мафиози. И выясняются такие вещи. На кладбище рядом с могилой матери Кунаева он построил себе настоящий мавзолей. Сам еще живой, но усыпальница из мрамора уже стоит. Я привез туда оценщика, и тот прикинул: стоит это удовольствие 50 тысяч рублей. По тем временам какие-то грандиозные деньги. Опрашиваю свидетелей. И начинает вырисовываться картина.

Живет такой мужичок. Работает на скромной должности: то ли шеф-повара, то ли заведующего столовой. При этом ездит на черной «Волге», как босс. Дом у него огромный. Мавзолей, опять же.

Младшего сына этого человека к тому времени не было в живых. Еду на кладбище – получаю книги, в которых написано, где кто похоронен. Выясняю, от чего умер. Указано, от какой-то болезни. А на памятнике высечено: «Унесла тебя, сынок, бандитская пуля». Тоже штрих к портрету нашего персонажа.

Сам он встречаться со мной не захотел. Потом мне звонят: «Приезжай! У Абдукадыра такое творится!» Дом мафиози обнесен высоким забором. Поэтому с вершины соседнего холма смотрю в бинокль. А у него весь двор завешан деньгами. Сушатся на бельевых веревках. Видно, в подвале лежали – залило. И он их на прищепочках развесил.

Вот такая была история. Шулеры навели на мафию.

Пошел я к товарищу – начальнику казахского уголовного розыска: «Давай комментарий». Он отвечает: «У нас никакой мафии нет. Говорить о ее существовании можно, когда появляется подпольное производство, нелегальные доходы». Понятно, что все это уже было. Работали цеховики. Но не будет же милицейский начальник говорить: «Да. У нас тут мафия».

Потом он мне звонит через два дня: «Приезжай». Ну, может, что расскажет, – еду. Сообщает: «Слушай. Собирал Абдукадыр людей – приговорили они тебя похитить и выпытать, какого ты тут лазишь. Чего бегаешь кругами?» Говорю: «Вы мне хоть какую-то охрану дайте». – «Не можем. Это оперативные сведения».

И вот я чешу репу: то ли он правду говорит, то ли специально запугивает, чтобы не лез туда. Вроде как мешаю им вести следствие. Хотя какое там расследование? Все куплены.

В итоге беру кухонный топорик, кладу себе в дипломат, таскаю с собой повсюду. Парень я был здоровый и не шибко боязливый. Да тогда еще и не случалось такого, чтобы корреспондентов похищали и убивали. Это потом появилось. А в то время – как? Номенклатуру ЦК ВЛКСМ выкрали и пытали? Раком бы за это поставили весь Казахстан.

В редакции потом еще долго меня подкалывали: вот, мол, Лапин. Повезло тебе, что уцелел. Но если хочешь стать хорошим журналистом, «звездой балета», будь готов и к таким поворотам. Зато есть что вспомнить. Это жизнь. Приключения.

«Чтобы и люди поняли, и цензура пропустила»

– Журналист порой сталкивается с необходимостью обобщить образ героя, частично дорисовать его. Но, делая допущения, важно не оторваться от реального содержания. Как вы решали эту проблему? И какова вообще степень такого домысливания?

– Я бы сказал, что в то время с домысливанием было сложно. С одной стороны, существовала цензура. И не все реалии можно было описывать. С другой – нужно было каждый факт доказывать. Документально подтверждать, что все чисто. Потому приходилось полет своей фантазии ограничивать. Это сейчас брешут с утра до вечера. Особенно в интернете, который напоминает мусорную свалку. Иные авторы на основе одного-единственного факта способны накрутить все что угодно. А порой и без него. Ту же историю о мамочке, которую верблюдовод зарубил, можно так расписать! Да еще с фотографиями. У меня же она в два слова уместилась.

Конечно, приходилось какие-то моменты предположительно добавлять. Но не выдавать их за чистую монету. А некоторые настоящие факты, наоборот, не афишировать.

Например, в случае с тем же шулером я вынужден был о нем всю правду не писать. Просто имя. Иначе кто тебе будет помогать, если всех станешь мочить? Поэтому выбираешь главное. А главным для меня было показать, что мафия уже есть.

Опять же, впрямую этого не скажешь: еще существовал СССР, а в нем ничего подобного быть не должно. Как и орденоносцев-разбойников. Нельзя же огульно чернить советскую действительность. Поэтому требовалось подать так, чтобы и люди поняли, и цензура пропустила.

Делать это приходилось по-разному. И здесь вспоминается один случай, за который долгое время мне было стыдно. Хотя сейчас уже холодным умом понимаю, почему так получилось.

Писал я об Афганистане – всех подробностей не помню. Шла речь об одном погибшем солдате. Убили его при каких-то странных обстоятельствах. Но чтобы статья ушла в печать, пришлось добавить, что он едва ли не героический поступок совершил. Картина получилась примерно такая: на нашу колонну вдруг напали душманы, а этот парень побежал к пулемету, и тут его сразил снайпер. Потому что не мог советский солдат просто по своему разгильдяйству сгинуть.

А потом мне приходит письмо. Мать его пишет: «Как вам не стыдно! Вы же корреспондент. Товарищи привезли гроб и рассказали, как он погиб. На самом деле все было не так, а гораздо хуже».

Ну, что делать: цензура. А потом ее отменили…

Глава 5

«Раздражает, когда спрашивают о героях книги: “А это кто?”»

– О журналистских героях, отражающих явление, мы поговорили. А что можете сказать о литературных? Как рождается герой романа? Откуда черпаете необходимые детали и штрихи характеров? С одной стороны, это типичные персонажи. С другой – их нужно облечь в конкретный образ…

– Возьмем в качестве примера мой роман «Русский крест». Появляется замысел – написать книгу. Есть определенные детские воспоминания. Как у всех. Жили-были четыре друга-товарища… Это берется из жизни. А потом идет уже другой процесс. Ты размышляешь: если просто расскажешь документальную историю этих людей, то она абсолютно никому не интересна. И поскольку уже имеешь приличный жизненный опыт, в определенный момент понимаешь: появились какие-то новые типы людей, какие-то старые тоже остались. Начинаешь думать: какие?

Во-первых, предприниматели – кого я люблю и уважаю. Люди живые. Активные. Да, не сахарные. Но они что-то строят, тащат за собой других, вывозят страну на своем хребте. Этот тип родился вместе с новой Россией. И сегодня является, может быть, главным.

Во-вторых, у нас было столько войн, конфликтов. Есть люди, которые в них участвовали – целая прослойка. Они никак не могут найти себя в мирной жизни. Или же сумели, но путем тяжелых поисков, переживаний. Да, это тоже тип. И Анатолий Казаков, который есть у меня в романе, должен пройти путь реальных людей из числа моих знакомых: беру кусочек от одного, от другого… Я считаю, что нужно рассказать их историю, потому что эти люди были, и они достойны, чтобы о них помнили.

Идем дальше. Понятно, что есть чиновники, их особый мир. Убежден, они везде одинаковы. У них определенный психический склад, своя судьба. И я понимаю, что многие из них продолжают сидеть в мягких креслах со времен советской номенклатуры. Сначала в 1990-е немножко перепугались, а потом вернулись и снова банкуют. Значит, нужно описать тип чиновника. Вот беру казахского: какая разница – нравы похожи. У меня тоже есть друзья, знакомые из этой среды, да и сам имею определенный депутатский опыт. Начинаю подбирать типаж. Вот некогда крупный чиновник. Слушаю его рассказы. А вот бывший пресс-секретарь президента. Не так давно его посадили, потом выпустили. И ему тоже есть что поведать.

Достаю редкую книгу, написанную зятем Назарбаева Рахатом Алиевым, – оппозиционером, которого, похоже, повесили в венской тюрьме, выдав все за самоубийство. Беру оттуда историю про носки президента: как помощник выручил главу государства, поделившись с ним предметом собственного гардероба.