Душман. Последний выстрел

– Дурак ты, Никита, а не атеист.

За спиной у Павла раздался шум остановившегося автомобиля. Раздался хлопок закрываемой двери, и Лавров увидел Дату, который стоял перед крестом и внимательно смотрел на него.

– Жив еще? – задал он вопрос Павлу. – Вижу, что жив. Сейчас я сниму тебя с креста. Потерпи немного, сейчас будет очень больно.

Как Дату и его водитель не пытались осторожно повалить на землю крест, тот упал так, что Павел закричал от резкой боли, сковавшей все его тело. Перед глазами поплыли разноцветные круги, а затем наступила темнота. Он потерял сознание. Сколько он был без сознания, Лавров не знал. Очнулся он оттого, что кто-то сунул ему под нос нашатырь. Он повернул голову и открыл глаза. Над ним склонилось лицо с черной густой бородой. Лавров посмотрел на свои руки, они были перебинтованы. Приподнявшись на локоть, он увидел, что и ноги тоже перебинтованы. Недалеко на земле лежали Харламов и Никита. Около Никиты возился с бинтами Дату. Заметив, что Павел открыл глаза, Дату поднялся с колен и подошел к нему.

– Слушай, капитан. Я сейчас вас отвезу к своему родственнику. Он живет недалеко отсюда, в горах. Там чужих людей нет. Думаю, что он сможет поднять вас на ноги. А там, как поправитесь, уйдете через горы к своим.

– Почему ты нам помогаешь? – спросил его разбитыми губами Павел. – Гелаев говорил, что русские убили всю твою семью?

– Это не твое дело, «Душман». Ты же меня тоже тогда не убил. Ну, там, на шоссе. Вот и я решил отблагодарить тебя. С ранеными я, в отличие от них, не воюю.

– Спасибо тебе.

Дату промолчал. Они быстро перенесли раненых в автомашину, и та, взревев мотором, помчалась из ущелья в горы.

***

Как и обещал Дату, дед Хасан быстро поднял их. Уже через месяц Павел встал на ноги и стал ходить.

– А ты сильный, капитан, – как-то произнес дед. – Видно бережет тебя Аллах. Вот видишь, и на кресте ты не умер, и первый из них встал на ноги.

– Дед! Мне нельзя умирать. Меня ждет девушка, и я обещал ей обязательно вернуться обратно из этой командировки.

– Это ты войну называешь командировкой?

– Какая война, дед? Кто кому объявлял войну? Это не война, это борьба за власть между вашими кланами и тепами.

– Как не война, если гибнут люди. Я вот воевал в Отечественную войну и хорошо знаю, что такое война. Главное, капитан, детей жалко. Эта война рождает в них ненависть, и многие политики вскоре постараются использовать это в своих целях.

Лавров не стал спорить, так как дед был абсолютно прав. Война всегда обнажает самые низменные чувства в человеке. Он сам видел все это на Афганской войне, когда солдаты, потеряв своего товарища в бою, уничтожали взятых в плен моджахедов. Дед ушел в село за продуктами, и Павел, оставшись один, стал делать перевязки своим товарищам.

– Товарищ капитан, – обратился к нему Харламов, – когда мы уйдем отсюда? Вы же сами знаете, что будет с нами, если они обнаружат нас здесь?

– Не маленький, – коротко ответил ему Павел. – Я думаю, если все будет хорошо, то через неделю можно трогаться.

– Ребята! А как я? – напуганный этим известием, тихо произнес Никита. – Я не хочу здесь оставаться один. Вы же знаете, какие они звери.

– Нести тебя на себе я не могу, – ответил Лавров. – Сможет ли Харламов со мной пойти, это тоже под вопросом. Здесь горы, и не каждый здоровый сможет рискнуть перейти через них, не то что раненый.

От этих слов у Харламова и Никиты испортилось настроение.

– Я все равно пойду с вами, товарищ капитан, и вы не сможете мне помешать сделать это.

– Поправляйтесь. Время покажет, – ответил им Павел и вышел из дома.

Он сел на пень и, достав из кармана куртки табак, скрутил самокрутку. Прикурив, он стал рассматривать кисти рук. На них отчетливыми красными пятнами обозначались уже затянувшиеся тонкой кожей раны от гвоздей. Он пошевелил пальцами обеих рук и сразу же заметил, что пальцы левой руки сжимаются и разжимаются значительно хуже правой.

«Надо заниматься, а иначе вообще можно потерять гибкость суставов», – подумал он и направился в сарай, который примыкал к дому.

Порывшись в хламе, он нашел кусок губчатой резины. Эта находка взбодрила его, он начал сжимать его, то левой, то правой рукой. Вскоре из села пришел дед Хасан.

– Капитан, – обратился он к Лаврову. – В селе говорят, что московские чеченцы попытались свергнуть генерала Дудаева, но у них это не получилось, и что наши подбили много их танков.

– Дед, вот скажи мне: разве московские чеченцы, это не чеченцы?

Хасан замялся. Видимо, вопрос Лаврова был для него нелегким.

– Не знаю, что тебе ответить, капитан. Аллах создал всех людей одинаковыми, и я не знаю, кто из них лучше: московские или местные чеченцы. Для меня намного важнее не тот, кто стоит у власти, а что он делает для народа. Сейчас многие хорошо научились говорить, много обещают. А вот дадут ли то, о чем так много говорят или нет, я не знаю. Для меня намного важнее оставаться человеком.

Он попросил Лаврова принести из ручья воды и стал готовить обед.

***

Павел шел первым. За ним, хромая и охая, кое-как двигался Харламов, который, как, оказалось, был совсем не готов к столь длительному переходу.

– Товарищ капитан! Может, отдохнем немного. Ноги совсем отваливаются.

– Сидел бы в доме с дедом, нет, потащился за мной. Теперь сам не идет и мне не дает.

Харламов замолчал, однако, пройдя еще метров сорок, повалился на землю. Лавров остановился и, оглянувшись назад, направился к Харламову.

– Ну что? Как ты? Совсем не можешь идти? – спросил его Павел, опускаясь на колени перед ним. – Давай я посмотрю, что у тебя с ногами.

Он стал разматывать бинты, не спеша, сматывая их в рулон. Сняв бинты, он невольно покачал головой. Раны на ступнях ног открылись и сильно кровоточили.

– Да, брат, рано ты встал на ноги. Тебе бы еще полежать с недельку, а ты бросился за мной вдогонку.

– Простите, товарищ капитан. Думал, что дойду. Да и оставаться здесь было уже невмоготу.

Павел встал с колен и поискал глазами среди травы подорожник. Наконец он увидел среди травы то, что нужно. Он сорвал несколько листьев и, обмыв их водой из фляги, приложил к ранам. Забинтовав Харламову ступни, он достал из мешка хлеб, козий сыр и кусок холодного мяса.

– Давай поедим немного, – предложил ему Павел. – Теперь нам с тобой спешить некуда. Да не смотри на меня так, не брошу я тебя здесь, не бойся.

– Спасибо.

Лавров быстро поел и, забросив за спину охотничье ружье, которое дал ему дед Хасан, когда они прощались с ним, углубился в лес. Найдя подходящую для костыля палку, он вернулся назад.

– Ну что, Борис, нужно двигаться. Сможешь?

– Попробую, товарищ капитан.

– Слушай, давай, проще. Называй меня «Душман», я к этому привык. Всю афганскую войну с прошагал с этим позывным.

– Хорошо, «Душман». Так, может быть, и лучше.

Лавров помог Харламову подняться на ноги, подставил ему в помощь свое плечо, и они медленно пошли вперед. До заката солнца они смогли пройти, таким образом, около десяти километров. Костер не разводили, а молча, повалились на землю, так как оба смертельно устали.