За последней чертой

Эта реплика снова вызвала у Костина улыбку. Он обнял Зою и, прижав к груди, поцеловал ее в губы. Она оттолкнула его и с испугом посмотрела по сторонам.

– Ты что делаешь, Саша! А если люди увидят, что они о нас подумают?

– Они просто позавидуют нам, нашему счастью….

Зоя взяла его под руку и тесно прижалась к Костину.

– Поехали ко мне, – предложила она ему. – Поехали, я хоть накормлю тебя домашней едой. А если честно, то я просто соскучилась по тебе.

Александр улыбнулся ее предложению, ведь он не был у нее больше месяца. Они развернулись и направились в сторону метро.

***

– Как вы себя чувствуете? – спросил Костин, обращаясь к Кулику. – Надеюсь, что ничего страшного с вами не произошло.

Александр прошел к столу и, повернувшись к Григорию Ивановичу, улыбнулся, словно, старому и доброму товарищу.

– Спасибо, – коротко ответил бывший маршал.

Костин сел за стол и стал выкладывать из папки документы. Он иногда бросал свой взгляд на Кулика, отмечая про себя его бледность и худобу.

– Я надеюсь, Григорий Иванович, что нас больше не бьют мои подчиненные? Это уже хорошо. Курите, папиросы на столе….

Кулик закурил. Выпустив дым в серый потолок, он задумался. Его оторвал от размышлений голос следователя.

– Григорий Иванович! Давайте вернемся к нашему старому разговору, к сдаче немцам Керчи и Ростова. Вы же знаете, что командующий войсками Крыма Левченко, которому вы были направлены Ставкой, был арестован после этого и в конце января 1942 года, был осужден на десять лет лишения свободы. А вас сия чаша миновала…

– Да я знал, об этом. Я тоже ждал ареста и суда….

– Но вас не арестовали….

– Все просто, гражданин следователь. Тогда я вовремя написал письмо, как говорят, покаялся…

Костин хмыкнул и посмотрел на Кулика.

– А вы знаете, какие показания в отношении вас дал Левченко? На суде Левченко всю вину за сдачу городов взял на себя. Как это понимать, Григорий Иванович? Единственно в чем он вас обвинил, что якобы вы своими пораженческими настроениями и действиями способствовали сдаче этого важнейшего в стратегическом отношении города. Заметьте, это не мои слова, это выдержки из документов суда…. Скажите, как вы считаете, Левченко мог самостоятельно принять подобное решение, не советуясь с вами, то есть с представителем Ставки, заместителем наркома обороны?

Этот вопрос Костина, словно «прибил» Кулика. Ему на какой-то миг показалось, что Кулик стал даже меньше ростом.

– Я же вам уже сказал, что я обратился с письмом к товарищу Сталину. В письме я описал, что сдачи городов были вынужденной мерой, имеющимся на тот момент силами мы не могли удержать эти города. Думаю, что он услышал мой голос и все понял.

– Вам не кажется, Григорий Иванович, что вы как носитель зла и трагедий. В начале войны вас отправили на Западный фронт оказать помощь генералу Павлову – результат вы живы, а Павлова расстреляли. Осенью вас направили на Южный фронт оказать помощь и организовать оборону Керчи – результат известен. Вы живы, а генерал Левченко осужден на десять лет….

– Что вы этим хотите сказать, гражданин подполковник?

– Я уже сказал, Григорий Иванович. Ведь насколько я знаю, вы и летом 1941 года писали письмо Сталину, пытаясь оправдаться перед ним.

– И что?

– Сделайте вывод сами. Теперь вы заняли то место, которое уже давно ждало вас. Вот вы скажите, в ходе следствия было установлено, что вы, будучи представителем Ставки на Южном фронте злоупотребляли своим служебным положением. Я сейчас вам зачитаю, а скорей напомню показания, которые дал председатель Крайисполкома товарищ Тюляев. Зачитываю: «Кулик по прибытию приказал Краснодарскому военторгу обеспечить его продуктами по оптовой цене, что и было исполнено. Используя самолет транспортной авиации вы отправили в Свердловск своей семье следующие продукты: муку, масло, сахар, двадцать пять килограмм паюсной икры, пятьдесят ящиков мандарин, десять ящиков коньяка…. Всего на 85000 рублей». Да, Бог с вами, вы приказали, чтобы все эти затраты были отнесены на счет тыла фронта. А, Левченко, был осужден лишь за то, что по вашему совету сдал Керчь… и при этом, он не вывозил продукты питания самолетом.

– Я за это все уже ответил, – ответил Григорий Иванович. – Дважды за один поступок не судят.

Голос его был каким-то глухим, словно отвечал откуда-то из подземелья.

– Вы правы, Григорий Иванович, дважды за один и тот же поступок не наказывают. А, жаль… Солдата бы расстреляли, а вас вот пощадили….

***

Костин остановился около двери и, пошарив в кармане пальто, достал ключ. Он открыл дверь номера и, нащупав правой рукой выключатель, зажег свет. В кресле, развалившись, сидел капитан НКВД Руставели. Рука Александра потянулась к внутреннему карману пальто, но что-то металлическое и холодное уперлось в его голову.

– Я не хочу вас убивать, товарищ Костин, – произнес Руставели, поднимаясь из кресла.

Чья-то мужская рука оказалась в кармане пальто и извлекла из него пистолет «ТТ». Незнакомый мужчина прошел вперед и положил на стол пистолет.

– Так будет проще общаться, не правда ли?

– Послушайте, капитан! Вы не боитесь осложнений в вашей карьере? Я завтра же доложу о вашем посещении Абакумову.

Руставели усмехнулся.

– Меня не нужно пугать, Костин. Если вы это сделаете, то в тот же день будете арестованы, как немецкий шпион. Поверьте мне, дело на вас, заведенное мной еще летом 1941 года, до сих пор хранится в архиве НКВД. Вы, наверное, догадываетесь, что случится с вами, если это дело ляжет на стол Абакумова. Вам нужно со мной подружиться, только и всего. А для этого вы будете мне еженедельно сообщать все по делу Кулика…

– Зачем вам Кулик?

– Мне он лично не нужен. К этому делу имеется интерес у моего руководства.

Костин усмехнулся.

– Капитан! Вам не кажется, что вы очень самоуверенны. Вы, вот так открыто, вербуете меня, что поставили меня в тупик. Вы же знаете, где я служу, наверняка знаете много обо мне, почему вы пошли на этот шаг? А если я откажусь?

– Я вам уже описал ваше ближайшее будущее, – произнес он, явно наслаждаясь своей пусть и небольшой, но победой. – Скажите, нет и завтра же на столе Абакумова, будет лежать ваше дело, которое завел особый отделом дивизии в июле 1941 года. Кто сейчас будет разбираться, что там, правда, а что вымысел. Главное то, что мы с вами расстанемся надолго, а может и навсегда.

В номере стало тихо. Руставели развалившись в кресле, закурил. Что рухнуло за спиной Костина, сбив на пол вешалку. Александр, прежде, чем оглянуться назад, посмотрел на капитана, глаза которого стали похожи на два чайных блюдца.

– Руки! Руки, подними, – раздался за спиной женский голос.

Руставели медленно поднял руки.

– Товарищ подполковник! Свяжите ему руки, – раздалось снова из-за спины Костина.

Александр повернулся. Сзади него стояла горничная Клава, сжимая в руке пистолет. Офицер, поясным ремнем стянул руки сотруднику НКВД.

– Что вы так на меня смотрите? – спросила Клава Костина. – Это приказ полковника Маркова, чтобы я за вами присматривала. Вот сами видите, пригодилось. А с этим, что будем делать?

Она рукой указала на второго сотрудника НКВД, который лежал в прихожей.

– Вызови дежурную группу, пусть увезут в изолятор, сейчас он нам не нужен, вот с капитаном мы побеседуем.