За последней чертой

– Гражданин подполковник, зачем ворошить старое, тем более, что я подписал все документы… Вы читали их?

– Если честно, то нет. У меня сегодня первый рабочий день и я еще не успел изучить все наработанные подчиненными документы.

– Вы гражданин следователь, разительно отличаетесь от своих коллег. Мне кажется, что вы хотите в чем-то разобраться, понять меня. Другие бьют больше, чем спрашивают. Мне приходилось и ранее попадать в застенки царской полиции, но там были люди более милосердны, чем сейчас.

Костин улыбнулся этому сравнению. Он внимательно посмотрел на Кулика и задал ему свой первый вопрос:

– Скажите, Григорий Иванович, что было после того, как вас отозвали в Москву, после сдачи Ростова? Что вы испытали тогда, ведь вас могли расстрелять по законам военного времени?

***

Кулик закрыл глаза и на миг замолчал. В эти секунды Костину показалось, что Григорий Иванович погрузился в воспоминания, как пловец в воду. Наконец на его лице появилась улыбка, словно он вспомнил какую-то одному ему знакомую шутку.

– Меня вернули в Москву, и началось следствие. Я сидел дома и каждый день, каждую минуту ждал ареста. Я никогда не думал, что у меня так много врагов и недоброжелателей. Они с наслаждением обсасывали каждый факт моего пребывания в Керчи и Ростове. Я хорошо понимал, почему это делается, каждый из них пытался снять с себя ответственность за неудачи осеней компании 1941 года. Потом, когда я знакомился с материалами служебной проверки, я был просто шокирован ее выводами….

– Да, я читал все это, – тихо произнес Костин и достал из папки документ. – Это документ от 2 марта 1942 года. Давайте, я его вам зачитаю. Я просто хочу вернуть вас в то сложное для время.

«Товарищ Кулик Г.И., бывший Маршал, Герой Советского Союза и заместитель наркома обороны, будучи в ноябре 1941 года уполномоченным Ставки Верховного Главнокомандования по Керченскому направлению, вместо честного и безусловного выполнения приказа Ставки «удержать Керчь во что бы то ни стало и не дать противнику занять этот район», самовольно, в нарушение приказа Ставки и своего воинского долга без предупреждения Ставки, отдал 12 ноября 1941 года преступное распоряжение об эвакуации из Керчи в течение двух суток всех войск и оставление Керченского района противнику, в результате чего и была сдана».

Костин замолчал и посмотрел на Кулика. Тот по-прежнему сидел с закрытыми глазами. У него дергалась правая щека и веко. Он в очередной раз проживал эти моменты. Костин сделал глоток остывшего чая и продолжил:

«Кулик прибыл 12 ноября 1941 года в город Керчь, не только не принял на месте решительных мер против панических настроений командования крымских войск, но своим пораженческим поведением в Керчи только усилил панику и деморализацию среди командования крымских войск. Такое поведение Кулика не случайно, так как аналогичное его пораженческое поведение имело место также при самовольной сдаче в ноябре 1941 года города Ростова, без санкции Ставки и вопреки приказу Ставки».

– Вам плохо, Григорий Иванович? – спросил его Костин, так как заметил, как побледнело лицо Кулика.

– Читайте, – коротко ответил он. – Со мной, все хорошо.

– А вот сейчас самое главное, что удалось выяснить комиссии, – произнес Александр:

«Кроме того, как установлено, Кулик во время пребывания на фронте систематически пьянствовал, вел развратный образ жизни и злоупотреблял званием Маршала Советского Союза и заместителя наркома обороны, занимался самоснабжением и расхищением государственной собственности и внося разложение в ряды нашего начсостава Кулик Г.И., допустив в ноябре 1941 года самовольную сдачу противнику городов Керчь и Ростов, нарушил военную присягу, забыл свой воинский долг и нанес серьезный ущерб делу обороны страны.

Дальнейшие боевые события на Южном и Крымском фронтах, когда в результате умелых и решительных действий наших войск Ростов и Керчь вскоре же были отбиты у противника, со всей очевидностью доказали, что имелась полная возможность отстоять эти города и не сдавать их врагу».

Костин посмотрел на Григория Ивановича, но на лице его ничего не отражалось.

– Скажите, гражданин следователь, для чего вы зачитали выдержку из этого документа? Что вы преследуете? Я уже понес полную ответственность за все это!

Костин взял в руки карандаш и, глядя на Кулика, стал им постукивать по столу.

– Что вы еще хотите услышать от меня? Да все получилось так, как получилось! Им потом легко было писать об этом: взяли города Керчь и Ростов, но они почему-то не указывают, какими силами они были взяты! Располагал ли я этими силами?!

Лицо Кулика покраснело, на скулах заходили желваки. Александру показалось, что он был готов рвануть на себе ворот рубашки.

– Успокойтесь, Григорий Иванович! Я вас ни в чем не обвиняю, я стараюсь просто разобраться во всем этом.

– Может я и совершил ошибки в управлении войсками, но я, заметьте и отразите в своих бумагах, не враг народа. Сейчас все это кажется, так просто, но тогда….

Его тело дернулось, и он медленно сполз с табурета.

***

Сталин медленно ходил вдоль большого стола. Толстый шерстяной ковер глушил его шаги, и Виктору Абакумову казалось, что вождь просто парит над полом. Руководитель службы государственной безопасности вынужден был крутить головой, чтобы держать вождя в поле зрения. Это продолжалось уже около десяти минут, создавая наэлектризованную обстановку в кабинете Сталина. Абакумов, наконец, оторвал свой взгляд с фигуры вождя и посмотрел на соседей, сидящих за столом.

– Товарищ Абакумов, как у нас продвигается дело бывшего Маршала СССР Кулика? Какие перспективы?

Руководитель аппарата госбезопасности поднялся из-за стола. Он резким движением руки одернул китель и посмотрел на Сталина.

– Я думаю, товарищ Сталин, что в ближайшее время мы передадим уголовное дело в суд.

Вождь остановился и на какой-то миг застыл в оцепенении. Что это означало, никто из присутствующих не знал.

– Какие результаты у нас по делу Маршала авиации Худякова. Вам удалось установить, как и при каких обстоятельствах исчезло японское золото?

Виктор Абакумов откашлялся в кулак и громко ответил на вопрос вождя:

– Товарищ Сталин! Он по-прежнему утверждает, что не имеет никакого отношения к исчезновению золота. Он не видит своей вины, что самолет, перевозивший золото пропал….

Он не договорил, заметив недовольную гримасу на лице вождя.

– Мне иногда кажется, что ваши люди, товарищ Абакумов, совсем разучились работать в мирное время. С Жуковым, вы по-прежнему никак не определились, по делу Худякова – буксуете, да и по делу Кулика я не вижу большого продвижения. В чем дело?

Абакумов стоял навытяжку, боясь пошевелиться. Он хорошо знал Сталина, чтобы возразить ему в этой ситуации.

«Неужели арестуют? – подумал он. – Нужно будет активизировать работу».

Лаврентий Павлович Берия продолжал внимательно наблюдать за «избиением» Абакумова. Он всегда испытывал какое-то непонятное ему наслаждение, наблюдая за подобными экзекуциями Сталина.

– Вы скажите честно, товарищ Абакумов, что все эти дела вам не по плечу и я тогда приму иное решение. Я просто передам их людям Берии. Что вы молчите?

Шесть пар глаз внимательно и не отрываясь буквально «буравили» генерал-полковника. Все ждали, что он ответит вождю.

– Товарищ Сталин! Разрешите мне лично доложить вам о результатах работы моей службы, – произнес Абакумов.

Ему удалось взять себя в руки, и голос его звучал твердо и уверено.

– У меня нет секретов ни перед партией, ни перед моими единомышленниками. Говорите….

Абакумов еще раз обвел всех присутствующих взглядом и начал доклад:

– По моему приказу арестован, генерал- лейтенант Константин Телегин. Как установлено, Телегин в апреле 1946 года вывез из Германии эшелон с имуществом, а именно: восемь легковых автомобилей, много гаражного оборудования, два вагона с вещами, а именно старинный фарфор, гобелены. При обыске в его доме было изъято целый пуд серебреных изделий, двести восемнадцать отрезов шерстяных, шелковых, бархатных тканей, двадцать одно ружье, в том числе отдельные из них были инкрустированы серебром и золотом….

В кабинете повисла тишина. Абакумов замолчал и посмотрел на Сталина, который, молча, стоял у окна. Он словно не слышал того о чем ему докладывал руководитель министерства государственной безопасности. Неожиданно, вождь развернулся и направился к своему столу. Он сел в кресло и посмотрел на Абакумова.

– Во все войны победители захватывали трофеи, – тихо произнес Сталин, – но, не в таких же объемах. Это больше смахивает на мародерство….

– Телегин утверждает, что все это приобретено им на законных основаниях, то есть он все это купил.

– Что вы планируете делать дальше?