Будем жить по-новому! Освободитель. Книга 3

– В смысле, если надо что-то делать, давай сделаем.

– Мы ремонтируем танки, их у нас уже под сорок штук готовых. Давай усиливать полк танковым кулаком. Механизированная часть у нас уже есть – БТРы, да мотострелки, теперь надо и танки добавить к оснащению полка.

– И как я тебе это проведу? Это же надо все через кадры фронта проводить, изменение штатной численности, довольствие, обмундирование – все нормы менять надо. Как я это проведу при установленных Наркоматом обороны штатах части?

– Ты же командир, голова всего, вот и думай!

Собрав подготовленные мне Аташевым, Недогаровым и Клепченко документы и справки о нашей численности и выдержки из кадровых приказов отправился я к самому Рокоссовскому. Попав к нему в кабинет и поприветствовав его, приступил сразу к делу:

– Товарищ комфронта, в нашем полку сложилась следующая ситуация. Имеется мощнейшая для нашего уровня ремонтная часть, мы восстанавливаем кучу бронетехники и отдаем ее в профильные части. Мы же диверсионный полк, у нас есть моторизованный батальон для проведения рейдов. Считаю крайне целесообразным провести реорганизацию нашего полка и увеличить его численность и количество различных боевых подразделений.

– Кольцов, ты подумал, что сказал. Как я тебе увеличу определенную Москвой численность?

– Константин Константиныч, вы же имеете право создания подразделений и определенных кадровых маневров в рамках фронта. Давайте обзовем наш полк экспериментальным, а правильнее сказать, особым, тогда все это можно будет менять вашими приказами по фронту. Мы будем не стандартная единица, а особая, созданная для определенных целей.

Примерно в таком духе и шел наш разговор в течение получаса. Я доставал выписки со ссылками на различные приказы, приводил обоснования в части боевого использования нас с учетом танковой техники, логистические и ремонтно-эксплуатационные моменты.

– Вот же, как клещ вцепишься, пока не добьешься своего. Только лишь зная тебя, что все это для дела будет использовано, иду навстречу твоим пожеланиям.

– Дежурный, соедини меня с Корчагиной. Елена Анатольевна, зайдите ко мне.

После этих побед на фронтах наступило некоторое затишье, связанное с зачисткой освобожденной территории и подтягиванием резервов к передней линии. Рокоссовский в этот период стал приглашать меня в числе ближайшего окружения на «семейные посиделки», на которых отмечали победы последних операций, разговаривали о будущем, о военной и мирной жизни. Здесь я спокойно общался с Рокоссовским, Малининым, Талановой и некоторыми командармами, например, с Батовым и Горбатовым.

В этот период я находился в хорошем, даже умиротворенном настроении, связанном с общей эйфорией Победы. Я на радостях отписал письма Мессингу, Боголюбову Мишке и Вере Евгеньевне Васильевой, поблагодарив, в том числе, за огромную работу по продвижению идеи производства пенициллина – первые партии поступили во фронтовой госпиталь, как раз в сентябре этого года, Алевтине Вениаминовне Шагаевой, с которой мы частенько переписывались, и в Ташкент.

Прочитал пришедшее мне письмо от Пряновой, в котором она рассказывала о знакомстве с Мессингом и о своей подруге и соавторе темы военном психиатре Татьяне Гапоновой. Вместе они скооперировались и развивают тему НЛП тестов по определению психопортрета человека. Жаловалась, что хорошо было бы сделать «детектор лжи», о котором я рассказывал, для опробирования тестов. Я написал ей о своих делах и о том, чтобы о детекторе она особо помалкивала. Вот закончится война, тогда я и займусь этим делом.

Неожиданно пришло письмо от Ольги из Кубинки. Она рассказывала о своих делах, и спрашивала, как идут мои. Я написал ей ответ, в котором говорилось о том, что если буду в ее краях, то с удовольствием повидаю ее и мужа. Оказалось, что она вышла замуж за того самого заводилу, с которым когда-то был инцидент нашей группы, только сейчас он стал бывалым летчиком, командиром эскадрильи, орденоносцем и глупостями не занимается.

Приезжали с концертами артисты, как из столицы, так и коллективы с других городов СССР. Также войска, стоящие в Курске, Белгороде, Харькове, Орле подверглись нашествию, как настоящих военных корреспондентов, так и представителей центральных и местных газет.

Снова увидел в штабе фронта корреспондента «Известий» Марину, которая явно кого-то искала. Я помахал ей рукой, которую она не увидела, и, подойдя к ней сбоку, поздоровался.

«Ой, здравствуйте, – ответила она, – а я вас искала специально. В штабе фронта сказали, что вы тоже будете среди комсостава на концерте».

– Вас не обманули, я уже тут. Ну, что, займемся тем, чем обычно занимаются корреспонденты – взятием интервью?

– Вы знаете, товарищ полковник…

– Простите, Марина, но вы военный корреспондент, поэтому обратите внимание на этот нагрудный знак «Гвардия», значит гвардии полковник.

– Товарищ гвардии полковник, Александр Павлович, у меня с вами получаются хорошие интервью, их редактор печатает практически без корректировок, поэтому расскажите о Курской дуге своими словами, а я запишу.

– Давайте, Марин, я расскажу о Курской дуге, а вон майора видите – это Геннадий Микулов, а рядом капитан Владимир Шаламов, вот они расскажут вам о «Малой земле», а вон наши радистки Рита и Аня, с ними пообщайтесь тоже о работе радиодивизиона.

Марина много записала в блокнот, потом нас сфотографировал фотограф газеты и довольная, она ушла общаться с командирами и солдатами других частей.

«Марин, если вам не трудно будет, в случае если о нашем полку вышлите штук 10 газет!» – выкрикнул ей вслед я.

Концерты давались в разных армиях разными артистическими коллективами. Поскольку наша база была в Курске, то все свободные от дежурств и боевых выездов бойцы подтянулись к центральной площади города, где была установлена сцена и артисты выступали со своими номерами для солдат. Среди коллективов я снова увидел наших старых знакомцев по Сталинграду. Они дали три концертных номера, уступив место следующим артистам. Я еле продрался через людскую толпу, чтобы подойти поближе и попытаться пообщаться. Размахивая руками и называя девушек по имени, смог привлечь их внимание, прежде чем они погрузились в свой автобус. Люба, а потом и другие артисты узнали меня, особенно после того, как я напомнил им про совхоз Котлубань. Наобнимавшись и нацеловавшись с молодыми, да какими ж молодыми – почти моими ровесницами, можно сказать, артистами, мы немного поболтали об их творческих планах. Так я, заодно, и познакомился с Галей, после чего они уехали дальше.

Потом на сцену вышел Вольф Мессинг. Вот уж кого я не ожидал увидеть, так это его здесь. После своего номера он спустился со сцены и подошел ко мне. Мы обнялись.

– Сознайся, Александр, что не ожидал меня увидеть!

– Сознаюсь, Вольф, вот кого-кого, а тебя не ожидал увидеть – удивил.

Мы отошли в сторону и, как и в прошлый раз в Москве, пошли гулять по Курску.

– Вольф, давай заглянем в наш полк, посмотришь, как я обитаю, а обратно мы тебя на «Мерседесе» подкинем, попробуешь своим организмом, как себя чувствует пассажир в этом чуде немецкого автопрома.

– А пошли, Александр! Знаешь, я тоже решил повидать тебя. Мы побеждаем и провидцы становятся лишними, в их услугах уже нет такой нужды. Будь осторожен, если что – решай все кардинально, в своем духе, но даст Бог, обойдут стороной тебя эти беды.

– Спасибо Вольф, буду иметь это в виду.

– Я тоже уезжаю на постоянное место жительство в Новосибирск подальше от Москвы.

– А что так?

– Душно мне в ней под постоянной опекой, да и завистников много у меня – надоело!

– Давай! Тем более, что похоже на знак Бога и ты едешь за своей судьбой. Вольф, я не знаю, как сложится моя судьба в будущем, но я очень рад, что мы стали товарищами!

– Я тоже рад, Александр. Товарищей в мире мало, а у меня, так, практически, и нет никого.

– Тебе «Мерседес» не нужен? Я знаю, денег у тебя хватит, а вот купить машину ты не можешь, ибо, не продают.

– Спасибо, все равно фронту передам ее, к тебе же и вернется.

– Ко мне вряд ли, какой-нибудь генерал-интендант себе приберет.

Пообщались и по вопросу психологии. Он сказал, что пусть девушки занимаются этими темами, станут первопроходцами этой области науки и все у них идет нормально, особенно, после проведенных им сеансов гипноза, когда они на себе почувствовали эффект ясности сознания в ощущении и понимании самих себя, своей психологии. Раз они себя осознали, то и с чужой проще разбираться будет.

Вольф обошел наш полк, заглянул к раненым и дежурным. Я представлял его коллективу. После чего он показал несколько номеров в лазарете, где я ассистировал ему в соответствии с получаемыми указаниями. Потом я выписал ему официальную благодарность от командования полка.

– Теперь, Александр, если мне кто-то скажет, что я отсиживался в тылу, то мне будет, что ему показать в ответ.

– Это точно, Вольф.

Напоследок он произвел несколько выстрелов из разных пистолетов, СВТ и автоматов на нашем полигоне. С лета 1043 года полк стал получать очень удобные пистолет-пулеметы Судаева «ППС-43», похожие на немецкий «Шмайсер», только по полтора килограмма легче и надежнее в эксплуатации.

– Александр, мне понравился «Вальтер».

Я выписал ему наградные документы на пистолет «Вальтер Р38» в комплекте с глушителем и сотней патронов, немецкий нож, уложенных в нашей фирменной шкатулке и все это торжественно вручил в присутствии комсостава полка. После чего мы посидели у меня в кабинете, махнули по рюмочке кавказского вина и я отвез его на «Мерседесе» к концертной бригаде.

Выйдя из машины и проводив Мессинга, я дослушал окончание концерта. Потом бесцельно гуляя по площади, отошел к её краю и услышал заинтересовавший меня разговор двух ефрейторов, стоящих ко мне спиной.

«Ты понимаешь, Петь, вот служил я год в пехоте, в атаку ходил, в окопах сидел и ни одной медали не выслужил. А тут узнал наш комполка, что я красиво и грамотно пишу и забрал меня в писари. И вот после Сталинграда сижу я и придумываю, как лучше описать подвиги солдат, заполняя на них наградные бланки, – рассказывал один солдат другому, – а тут полковник наш заходит и спрашивает меня: «Гарин, а ты имеешь медали?»