Дедсад

– Конечно, Черненко. Его жалко, он ничего не натворил, а его всё равно дверью придавили. На удалении, за спиной…

Женщины вновь хлопнули в ладоши, и трое перекрестились.

Жопа для настройки требовалась голая, так что Жорес Иванович с сантехником остались наедине как существа однополые и заинтересованные в результате. Унитаз, в смысле произведения искусства, с одной стороны, оторвался далеко от привычных упражнений и мировоззрения рядового посетителя, с другой стороны, теперь, как собака, готов узнавать своего хозяина вплоть до того, что и лизать ему… В общем, лизать не лизать, а музыка какая хочешь, и подмыв, и орошение, и сушка с ионизацией, и ароматизация с хер знает чем…

Для того чтобы во всём этом разобраться, понадобился человек другого пола, но со знаниями в электронике. Это была Вера – новая сотрудница, которая в конечном итоге и запрограммировала голую генеральскую жопу, а также его голосовой пароль. Теперь при слове «Жорик», произнесённом полководцем, унитаз, образно говоря, вставал на задние лапы и крутил хвостом в готовности исполнять все мыслимые и немыслимые прихоти и даже исследовать химический состав всего биологического «наследия».

Дальнейшая демонстрация современного института ассенизации вылилась в очередное политическое потрясение и общественную зависть с подоплёкой. Дискуссия неожиданно переползла через полдень и полдник, никому не дала поспать и протрезветь от впечатления. Интересно то, что теперь уже не от самого предмета, поражающего воображение, а от того смысла, которое встроено в отношение к человеку. Того уровня отношения, даже к таким, казалось бы, необязательным для внимания вещам, как «нужда». А ведь это не что-нибудь, а то самое, что может сделать всех беззащитными и нелепыми, с возрастом даже беспомощными.

И тут новоиспечённый христианин Жорес Иванович вспомнил о себе как о христианине. Может быть даже, ему об этом подсказали? Не исключено, поскольку возможностей у него прибавилось, в том числе и иррациональных.

– Люди! – сказал он и, видимо, почувствовав слова не своей роли, добавил: – Извините! Предлагаю присвоить моему унитазу высокое звание «наш» и считать его и «М» -, и «Ж» – назначения, включая сюда и уважаемую администрацию.

Хлопали в ладоши и «М», и «Ж», и уважаемые представители уважаемой администрации. Воздержались трое из вредности или нежелания запрограммировать для этого свои задницы. Распалившись, Жорес Иванович стал усиленно предлагать и насчёт переспать у него на кровати, но Зоя Никитична сказала, что это уже слишком.

Женщины, глядя друг на друга, согласились – этого требовал негласный кодекс общеполовой кооперации, – но вместе с тем оставляли за собой бронь на чувство собственного любопытства.

И тут неожиданно всех потряс Самолапов. Он сказал:

– Деньги взяли реванш. Элиты взяли деньги и собственность в свои руки. Государство имеет со всех и всех нас вприкуску, на то оно и власть. По мере надобности, если ему будет надо, особенно просить не станет, возьмёт ради своих интересов. И всё было бы не обидно, но распределяет оно это «своё» – сами знаете? Нам повезло, у нас хороший пансион, дети и родственники, и сами для себя кое-что успели сделать… Так что можно восхищаться чем угодно, вплоть до японского унитаза, но нам хорошо известно, что почём и кто и что в устройстве нашей жизни значит?

Аплодисменты были, но все разные и от разных судеб. В целом это выглядело жизнеутверждающе и без окончательного согласия, что говорило о тонне невостребованного человеческого опыта, слоняющегося из угла в угол.

Погода дня постепенно научилась иллюстрировать экономическое положение страны, иногда до тонкостей передавая колебания валютного курса на бирже и реакцию на него населения. Всё оказалось так близко и взаимосвязано…

Таким образом, даже дождь, постаравшийся как-то обставить свой приход, не производил того впечатления, на которое рассчитывал. Он попросил вечер – старого, закадычного партнёра – подыграть ему и вместе спасти впечатление, но даже это не возымело… Они провалились оба… То ли перебрали с пафосом, то ли с концентрацией лжи, которая, по замыслу управляющих процессом, необходима для дезориентации и релаксации одновременно. Потом один за одним стали приезжать автомобили и разбирать всех по индивидуальностям, за некоторыми индивидуальностями приехали их дети.

Спонсоры…

И тут, буквально через пару дней, в четверг, мы почувствовали, что не всё так удручающе, как иногда кажется. Есть ещё в нашей замечательной стране люди, которые готовы уделить нам своё внимание, пойти навстречу и вообще – которым мы по-настоящему интересны. Такие живые, весёлые и обходительные ребята.

Администрация спросила нас, хотим ли мы откликнуться на предложение спонсоров немного нас развлечь и заодно покормить в ресторане обедом.

– Хотим! – ответили мы в едином порыве, но Павлиади спросил:

– Это на самом деле халява или им ещё что-нибудь с нас надо?

– Мне показалось, без какого-либо подвоха, – пояснил Берзень, потомок латышских стрелков. – Фонд «Будущее наше» – или наоборот, по-моему, так называется… Или даже не «наше», а «ваше». Нет, если вас что-либо смущает, то я позвоню, и всё!

– Хотим! – ответили мы, даже более организованно, но женщины выстроили условие… Мол, если это так и дело даже пахнет рестораном, то обязывает выглядеть соответствующим образом… Следовательно, такая вакансия может открыться только завтра!

– Хорошо, я передам это пожелание «Их будущему», – согласился Берзень.

И после этих слов мы весь свой день прожили по инерции. По-моему, он никого не разочаровал, чувствовалось, что у нас уже складывается особый стиль сосуществования. Мы ещё были похожи на людей, и некоторые из нас оставались даже похожими на самих себя.

Зато на следующий день мы подготовились к показательному выступлению… Надо сказать, что «пенсов» это как-то особенно не завело, «пенстарсочки» же оживились, запахли со всех сторон, причём каждая на свой манер и маневр тоже. Счастье медленного ожидания патрулировало время этого ожидания, пока не появился корейский автобус средних размеров и человек из «Будущего».

Он стал говорить такими словами, которые попадали прямо в аквариумы наших душ, и впечатление вырастало благодаря этим замечательным рыбкам завораживающего цвета. Судя по блеску и слабому фосфоресцированию глаз, у некоторых женщин проснулись самые сладкие воспоминания о самых сладких ощущениях.

Мастер слова, окутав нас пеленой неизвестности с двумя-тремя шуточками, нафаршировал нами автобус, и мы поехали. Было в этом что-то такое пенсионно-пионерское, и вчерашние немногочисленные противники растворились сами. Словом, перелицевались в общем потоке предвкушения.

Так называемый ресторан показался довольно быстро. Наряду с десятком аналогичных экспресс-трапезных он прятался в гигантском стеклянном «сарае», в котором слоняются потоки запрограммированных на какое-нибудь приобретение человеческих организмов.

Пока наш постаревший кусочек человечества вели по пространствам торговли, на нас смотрели, как на заблудившихся эскимосов в национальных костюмах. Это говорило о многом, и прежде всего о том, что мы торжественно воспринимаем современную действительность и костюмированно откликаемся на слово «ресторан».

В конце концов нас доставили к архипелагу из столов и стульев, а поскольку стены здесь не предусматривались вообще, то это место являлось образцом демократического уюта. Встречала нас женщина с всепоглощающей улыбкой и специально предусмотренной красотой, в конце которой вращалась фраза:

– Добро пожаловать, гости дорогие!

Заняли мы четыре столика, на каждом из которых, по наши души, были заготовлены анкеты и шариковые ручки.

– Дорогие гости, прежде чем начать наше небольшое, но торжественное мероприятие, – провозгласил наш сопровождающий, – несколько приветственных слов скажет Ирина!

– Из всего торжественного мероприятия бросается в глаза нелепость наших великолепных костюмов, – вставила Софья Леонидовна, и четыре столика зааплодировали.

– Дорогие вы наши! Люди, которые всю жизнь отдали служению Родине! – добавила тепла в трафареты Ирина. – Наша компания решила, по мере своих возможностей, уделять вам заслуженное внимание и делать всё, чтобы вы в будущем поменьше нуждались. Как говорится, и спали спокойно! С сегодняшнего дня мы, что называется, берём над вами шефство и, если хотите, спонсорство! Мы любим вас!

Два столика зааплодировали, а остальные на них посмотрели.

– Неоднозначно! – сказал сопровождающий.

– Заполните, пожалуйста, анкеты, дорогие!

– Почему неоднозначно? Мы вас тоже ещё как любим! – возбудился Павлиади, и в два основных движения оказавшись рядом с Ириной, наглым всепоглощающим поцелуем одолел всепоглощающую улыбку.

Зааплодировали все четыре столика и ещё столько же со стороны. Убитая греческим поцелуем женщина села на клонированный стул, достала зеркальце и другую улыбку. Павлиади же, приникнув к своей анкете, громко заявил:

– Заполню, но подписывать не буду! Гарантом любых займов, даже для поддержки штанов отечественного производителя, быть отказываюсь!

Аплодировали все высказанному вслух предчувствию и единодушию.

И тут общественное внимание взял на себя человек, то ли мыльный пузырь, то ли презерватив… Он сыпал, пересыпал друг в друга, надевал на себя и всех подвернувшихся ему под руку перламутровые оболочки, шарики, пузыри и пузырики, и это веселило не только нас, но и всех нас окружающих из других «ресторанов». Пока это не стало похоже на фабрику, и не изменилась «роза ветров», и вместе с воздухом весь этот аттракцион потянуло на людей. Мы все видели, как они защищали свою еду и не хотели есть лёгкий привкус мыла. Потом теми же аплодисментами, которыми награждали, его упразднили, разницы не было никакой.

– Дорогие! Я вижу, вам понравилось, – снова вступил в строй сопровождающий нас спонсор. – Анкеты нужны нам, чтобы познакомиться с вами, лучше знать каждого из вас, в свою очередь и каждый из вас может вдумчиво познакомиться с нашей миссией и, надеюсь, расположиться к нам всей душой!

– Молодой человек! – сказала Светлана Андреевна – А вы умеете курить кольцами?

И мы с Жоресом Ивановичем восхищённо и загадочно заулыбались.

– К чему это? Курить кольцами? Забавно!

– Понимаете, в чём дело? Мы тут все слегка травмированные историей развития страны, а у многих это ещё и передалось по наследству. Так что не крутите нам яйца, как говорил мой первый муж. Или вы хотите «гоголь-моголь»? Можете сказать прямо? Когда уже будут угощения?

Хохот стоял такой, как будто мы были в детстве. Первыми смеялись наши временные хозяева, и молодой человек спросил:

– А что это такое – гоголь-моголь?

– Это немного слаще, о чём вы могли подумать, и жирнее… Правильно я говорю? – обратился ко всем Самолапов.