Возвращение.

– Вам никто не открывал, потому что мы никого не ждём!

Старик, протягивая мне обратно визитку, прервал жену:

– Полно вам обоим! Ситуация, похоже, не предполагает к насилию ни с одной из сторон. Маргарет, повесь уже пулемёт обратно на стену и сделай нам чаю. Похоже, что эта визитка говорит за вас. Вы пришли за платьем.

Маргарет стукнула прикладом ружья по деревянному полу террасы и, разворачиваясь, чтобы уйти внутрь дома повышенным тоном отчеканила:

– Виллиам. Это тебе не пулемёт. Это коллекционное двуствольное, вертикальное, ружьё двенадцатого калибра. И если ещё раз назовёшь его пулемётом, то в следующий раз я его точно заряжу! А чай – сами себе теперь готовьте.

Хлопнув дверью, она ушла внутрь дома и по включившемуся наверху свету – стало понятно, что вечер с портным мы проведём вдвоём.

Придвинувшись чуть ближе ко мне, старик прошептал:

– Прошу вас, пройдёмте и присядем за чашкой чая, а когда жена уснёт – может и чего покрепче.

Усадив меня за стол гостиной, мастер занялся приготовлением чая на кухне. По громким стукам чашек и множественным хлопкам дверей кухонных шкафчиков становилось понятно, что сам он редко занимается какой-либо готовкой. Перебивающий эти звуки раздался сверху крик жены:

– Вторая полка слева от холодильника! Зелёная банка! Хватит уже там греметь!

После этого мною были услышаны только два звука, скрип дверцы шкафчика и свист чайника. Прошла пара минут, и старик вернулся, держа в руках поднос с кружками, фарфоровым чайником и зефиром. Поставив поднос на невысокий дубовый столик, он уселся в кресло напротив меня и, пододвигая чашку на мою сторону стола тихо сказал:

– К какому сроку нужно платье? И где невеста?

Уловив мой измученный и удивлённый взгляд, полный вопросов, он продолжил:

– Вы, пожалуй, задаётесь вопросом, как я угадал цель вашего визита? Всё просто. При вас моя белая визитка, она старая и моя фамилия на ней уже стёрлась. По видимому, ей уже пошёл второй десяток лет, а значит, Вам я её дать не мог.

Направив указательный палец в мою сторону, и откинувшись в кресле с кружкой чая в другой руке, он продолжал:

– Это значит, я дал её кому-то другому много лет назад, и этот кто-то порекомендовал меня, передав визитку вам. За всё время у меня было всего два вида визиток. Если визитка с фоном цвета вишнёвого дерева, значит, я дал её человеку, когда изготавливал для него костюм. Если цвет фона белый, значит, я дал её человеку, когда изготавливал для него свадебное платье. Ваша визитка, пусть и запачкана цветом времени, белая. Поэтому я повторюсь – сроки, невеста?

Незаметно для себя я улыбнулся, живой ум старика и складная речь, удивляла. Вытащив из своей сумки платье Эмбер и положив его диван рядом с собой, я сказал:

– Вот невеста. Срок – десять дней.

– Ничего себе заявка! Вот это вы странный человек. Вы, что, действительно считаете, что я смогу сшить вам свадебное платье, сняв мерки с платья совершенно иного покроя, а не с живого человека, да ещё и в такие сроки?! Это невыполнимо!

Сверху послышался стук по полу, видимо Маргарет была недовольна очередными громкими звуками. Приняв во внимание этот сигнал требования тишины, я напористо, но снизив тон голоса заговорил:

– Прошу вас, за деньгами не постою. Назовите сумму. У меня очень сложный план, на первый взгляд, план почти невыполнимый, но я твёрдо намерен его реализовать. Но любой невыполненный шаг из списка дел и вся подготовка пойдёт коту под хвост. Расстояние, которое я преодолел, чтобы попасть к вам приближается к отметке в две тысячи километров, большая часть из которых по бурным водам северного моря. Кольцо я уже купил и не намерен отступать. Мне предстоит ещё с десяток дел, доставка нужных вещей и провизии на остров, и ещё подкуп сотрудников в мэрии Рейкьявика, за доступ к острову! К тому же, мне строго запрещено покупать платье где-либо ещё, кроме как у вас.

После окончания моих слов была поймана тишина. Старик сидел, откинувшись в кресле, и всё ещё держал кружку в руке. Я же, закончив говорить, вонзился в него взглядом. Я ждал, что этот рассказ произведёт на него впечатление. Так прошла пара мгновений и вдруг на всё это он ответил:

– Вы не выпили чаю.

Чаю, Чаю?! У меня тут план срывается, а он про чай говорит!

– Прошу вас, остынув, он будет не так вкусен.

Я взял кружку и сделал глоток, в голове крутилась надежда и ощущение, что выполнив это требование, я получу желаемое.

– Исландия, остров, кольцо… Вы смелый человек, если решились на такое. И, судя по платью рядом с вами – невеста остаётся в неведении, что она – невеста? Не боитесь потратить деньги и время зазря? Что если она откажет? Но, прошу вас, меня извинить, это лишний вопрос. Не отвечайте. И не следовало ли вам начать, в первую очередь, с решения вопроса доступа на остров, ведь платье и кольцо достать куда проще?

И правда. Я вдруг задумался, почему с буровой я уплывал напрямую в Америку, а не в Рейкьявик? Мне совсем не пришло в голову, что лучше начать с посещения мэрии Рейкьявика. Но переделывать всё уже было слишком поздно, пришлось это признать.

Чай и ситуация остывали. Старик понимал, что его замечания попали в самую точку и поставили меня в ступор. Не дожидаясь моих ответов, он достал из кармана своей кофты небольшой антикварного вида ключ и подошёл к закрытому стеклянными дверцами бару. Осторожным движением и поджимая правую дверцу чуть снизу, он провернул ключ. Раздался тихий скрип открывающейся дверцы и слабый звон стекла. Из недр этого старого хранилища была извлечена бутылка и два гранёных бокала. Поставив их стол и, повернув бутылку этикеткой ко мне, он уселся обратно в своё кресло. Устало вздохнув, он размеренно произнёс:

– Пожалуй, без капельки крепкого нам не обойтись. Прошу вас превратить наше чаепитие в нечто более подходящее для достижения вашей цели.

На коричневой этикетке я разглядел надпись, написанную русским языком – Коньяк’ъ. Выдержан 25 лет. Объём 1 литр. Бутылка была закрыта и полна. В этот момент я понял, что задержусь в этом доме до утра.

Сорвав пломбу с рельефным изображением герба на ней, я откупорил пробку. Сбивающий с ног аромат миндаля, кофе и шоколада смешивался с благородным запахом алкоголя, выдержанного в вековой дубовой бочке. Подвинув бокалы ближе к себе, и друг к другу, я налил чуть меньше половины в каждый. Убирая бутылку от бокалов, я был остановлен словами старика:

– Прошу вас не церемониться и налить больше половины. Сейчас мы спустимся в подвал, где располагается моя мастерская. И я хочу, чтобы мой шаг был твёрд. И, кстати, мы с вами собираемся пить старинный русский коньяк, который, чтобы попасть ко мне, преодолел расстояние в десятки большее, чем преодолели вы, но мы до сих пор не знакомы. Моё имя вы уже знаете, оно написано на визитке. А как же ваше?

Он протянул мне свою руку через стол.

– Арчибальд. Ответил я, пожимая его руку.

Виллиам сжал мою руку чуть сильнее и, не отпуская её, деловым тоном сказал:

– Очень приятно Арчибальд. Зовите меня Виллиам. Давайте же создадим платье достойное невесты человека преодолевшего такой путь ради неё!

Мы сделали по глотку, и глоток Виллиама был на порядок больше моего. Посмаковав напиток и выдохнув, старый мастер закусил зефиром и встал с кресла:

– Прошу вас забрать бутыль и бокалы. Следуйте за мной, ах да, и не забудьте захватить украденное платье.

Руки были пожаты. Чай оставлен недопитым. Коньяк начат. Часы показывали девять вечера. Мы спускались в подвал.

Подвал дома, превращённый в мастерскую, представлял из себя три помещения соединённых г-образным коридором. На входе в каждое помещение была закрытая дверь с табличкой.

Мы подошли к двери с табличкой «Чертёжная».

Дверь не была заперта на ключ, и Виллиам открыл её, приглашая меня жестом руки первым войти внутрь. Войдя, я увидел огромный деревянный стол из цвета тёмной вишни, он стоял ровно в центре комнаты. За ним – кожаное кресло на колёсиках с большой спинкой.

По всю левую стену был деревянный стеллаж с полками разных размеров, на одних лежали свёрнутые в форму свитка чертёжные листы, на других книги, на третьих наборы иголок различных форм и размеров, с загнутыми концами, крючками и волнистыми изгибами, напоминающими по форме штопор. Некоторые иголки были устрашающе большого размера и походили больше на пыточные инструменты, чем на орудия портного. Все иголки хранились в стеклянных ларцах покрытых пылью, и было понятно, что к ним давно не прикасались.

По правую стену были расставлены манекены, имитирующие верхнюю часть тела человека, у некоторых не было ног, и они были насажены, словно на кол, на стальную подставку с колёсиками. Были, как мужские, так и женские манекены. Все сделаны из дерева и размечены непонятными для меня линиями и пометками, как дикие аборигены покрывают себя магическими татуировками. Таких манекенов было не меньше десятка. Они скрывали стену, но за ними было видно, что вся она покрыта прикреплёнными к ней листами с чертежами и набросками, рукописными заметками красными чернилами поверх чёрных. Зачёркнутые и заштрихованные рукой мастера пометки, рисунки и таблицы играли роль обоев.

За спинкой кресла стоял шкаф с трюмо, в открытой части которого стоял пустой графин и пара книг.

По бокам от входной двери и на потолке над столом крепились по два светильника тёплого жёлтого цвета. Виллиам пододвинул к столу деревянную табуретку, а сам уселся в скрипящее под его весом кожаное кресло:

– Прошу вас описать мне следующие вещи. Вашу невесту, рост, уж простите, вес, цвет её волос и глаз, по возможности – мерки. Я, конечно, постараюсь их снять с принесённого вами платья, но чем больше информации – тем проще мне будет работать. Кладите платье на стол. И опишите мне остров, на котором будет проходить церемония. Но сначала подождите, материал вашего платья – вискоза с примесью шёлка и велюра. Сложное сочетание. Вкупе эти материалы могут слегка растягиваться. Как оно на ней сидит?

Он определил материал платья, которому уже больше пары лет, без этикетки, с одного прикосновения и взгляда. Это вселяло уверенность в то, что этот человек действительно знает своё дело. Обдумав это, я начал отвечать на поставленные вопросы, описывая Эмбер и остров:

– Её рост где-то 153-155 сантиметров. Я точно не знаю…