Возвращение.

Виллиам усмехнулся:

– Не знаете рост своей будущей жены? Эка вы жених то. Ну да ладно, прошу не обижаться. Я рост своей жены тоже точно не знаю. Продолжайте.

– Цвет глаз, светло голубой. Очень похож на цвет сапфира на кольце, которое я купил. Точно, давайте я вам покажу кольцо, цвет в точности такой.

Достав футляр и открыв, я поставил его на стол. Не прикасаясь к кольцу и футляру, Виллиам аккуратно наклонился и рассмотрел моё сокровище поближе.

– Отличное кольцо и отличная работа мастера! Наверное, целое состояние за него оставили треклятым лавочникам?

– Немалую его часть. Волосы, шатен, каштанового оттенка. Длинные, ниже лопаток. Вес где-то сорок шесть, сорок семь килограмм. Размер груди, не знаю точно, средний. Платье, которое я вам принес, не растягивается на ней, а сидит ровно по фигуре, почти идеально повторяя её. Только в области подмышек слегка образуются складки, и Эмбер часто поправляет их.

– Эмбер значит? Красивое имя. С размерами и описанием порядок, пожалуй, достаточно будет. Но сразу вас предупреждаю, Арчибальд, я приложу все усилия, чтобы платье вышло по размеру, но снимаю с себя всю ответственность, если оно будет сидеть не идеально. Сами понимаете, без снятия мерок с живого человека – попасть в размер будет крайне тяжело.

Описание Эмбер предоставленное мной Виллиам записал в толстый блокнот.

– Опишите остров, растительность и погоду, цвет камней. И скажите, я правильно рассчитал, что свадьба будет в конце сентября? Не бывал в Исландии, но предполагаю, что в сентябре там холодно и сыро.

– В октябре. Свадьба будет в первых числах октября. Я точно не знаю, сколько времени займёт путь до острова. Всё зависит от погоды в море, с первого по третье октября мы прибудем на остров. К этому времени платье и всё остальное должно ждать уже там наготове. И там будет немного прохладно, дождливо, возможно, но до первого снега ещё месяц или больше.

Виллиам задумался и спросил:

– А в октябре там видно северное сияние?

В наш первый отпуск, во время Визита в Рейкьявик, я вспомнил слова бортового. Он говорил, что с октября начинается самое лучшее время для наблюдений за северным сиянием.

– Видно отлично. Октябрь самый лучший месяц для наблюдений за северным сиянием.

По-видимому, Виллиам остался доволен этим фактом, и я продолжил описание острова:

– Остров скалистый, по форме напоминающий сильно загнутый банан. Внутри этого закутка есть труднодоступная и недостаточная по своим размерам для создания полноценного порта, скалистая бухта. Деревьев почти нет, до начала холодов поверхность покрыта сочной зелёной травой и карликовыми деревьями. Животных, скорее всего, нет. Площадь два-три квадратных километра или чуть меньше. Из сооружений маяк на краю обрыва, а в центре острова должен быть дом смотрителя. Острые скалы, серые и мокрые от солёной воды по всему периметру. Пожалуй, это всё, что я смогу вам рассказать. В нём нет ничего примечательного и мне до сих пор не понятно, почему Эмбер им заинтересовалась.

Закончив своё описание, я добрался до дна бокала. Бокал Виллиама был уже давно пуст. Продолжая делать свои заметки, он постучал ногтем правой руки по своему бокалу, намекая, чтобы я налил нам ещё.

Не сильно сопротивляясь этому требованию – я залил их выше середины. Не медля, Виллиам взял свой бокал, поднял над столом и ожидал, что я подниму свой. Не смотря на отсутствие льда, этот «Коньяк’ъ» пился очень легко. Он обтекал всю гортань и согревал её, словно густой горячий кисель.

Мы стукнули бокалы и Виллиам заговорил:

– Этой информации, пока что, будет достаточно. Если мне придут в голову ещё вопросы, я задам их до вашего уезда. Здесь мы закончили, хватайте бутылку и пройдёмте.

Захватив бутылку, свой бокал и проследовав за Виллиам к выходу, я потянулся к выключателю света, но был остановлен.

– Прошу вас не выключать свет. После вашего ухода, сегодня ночью и до самого утра мне нужны будут все три помещения.

Подошли ко второй двери. Табличка на ней гласила – «Конструкт». Эта дверь была закрыта. Виллиам открыл её ключом, достав его из полочки стоящего рядом комода.

Мы вошли, и я был удивлён. Нет, скорее – ошеломлён. Как выяснится позже, это помещение было самым большим из трёх. При всех его размерах в нём почти не было свободного места. От пола до потолка оно было обставлено комодами и шкафами, а с потолка свисали верёвки с крюками и вешалками необычных форм и размеров. По всему полу навалом валялись груды тканей всех цветов радуги, от белых и чёрных, до пурпурных и изумрудных.

В свете множества фонарей и лампочек, которых, к слову, здесь было в разы больше чем в чертёжной – ткани переливались и блестели. Некоторые из них своим ярким цветом напоминали жидкость, отражающую небеса из древних сказок.

Система канатов была соединена тяговыми механизмами, а сами механизмы на небольших колёсиках цеплялись за целую рельсовую сеть проложенную прямо по потолку. Вместе с увиденными мною ранее иголками эта комната была похоже больше на бойню для разделки тканей.

Заметив моё удивление и засмеявшись, Виллиам гордо заявил:

– Прошу вас оценить! Моё творение, единственное и неповторимое. За его созданием стоят годы экспериментов и упорного труда, а так же ругани моей любимой жены. Немало шума я издал, пока не смонтировал все эти сооружения. Здесь, я сочетаю ткани и формирую общий цветовой фон будущего платья или костюма. Развесив нужные мне экземпляры тканей по специальным вешалкам и, закрепив на канатах, я, нажимая на рычаги управления и натягивая стропы, могу двигать все подвешенные элементы к центру комнаты, формируя композицию и общий вид моего творения.

Поднимая руки вверх и указывая ими в разные стороны, он продолжал, слегка повышая от волнения тон:

– Свет здесь, организован тоже непросто. Это узконаправленные прожектора разной мощности и теплоты. Холодные цвета хорошо раскрывают яркость ткани, а тёплые – текстуру. Регулируя свет, его яркость и теплоту – я могу определить, как будут выглядеть комбинации цветов будущего наряда в разное время суток и в разных условиях.

Стоило мне встать в центр комнаты и оглядеться вокруг, как я почувствовал, что она наполняет меня ощущением сказочности и нереальности.

– Именно здесь я подберу виды тканей, сошью их цвета в единую композицию. Я клянусь вам, что сочетание цветов, текстуры, мягкости, волнистости и узоров сольётся воедино и будет достойно любой королевы. И, заранее, прошу вас принять тот факт, что весь выбор остаётся исключительно за мной. Ваше участие в этом процессе не предусмотрено. Оно, пожалуй, закончилось в чертёжной. Вся остальная работа – только моя. Это моё требование и оно обсуждению не подлежит!

Увиденных чудес хватало мне с лихвой, чтобы потерять дар речи, но, похоже, мастер разошёлся не на шутку и решил впечатлить меня ещё сильней, показав механизм в действии:

– Арчибальд, немногие видели это место и уж тем более, как здесь всё устроено. Я уже стар и за много лет своей работы считал, что делиться опытом конструкции и функционала этого механизма будет большой ошибкой, но сейчас, седина на голове говорит мне, что ошибкой было поступать именно так. Поэтому прошу простить странному деду его не менее странные желания. Попрошу вас встать поближе к стене. Вот сюда.

Я безмолвно повиновался, встав спиной к противоположной от входной двери стене.

Часть из свисающих с потолка крюков и вешалок уже была занята тканями, на остальные Виллиам, недолго выбирая, докинул несколько других и дёрнул за один из рычагов, вмонтированных в стену.

Весь механизм зарычал жужжанием подшипников и трением канатов. Колёса закрутились, канаты распустились в одном углу и натянулись в другом, подшипники покатили по рельсам. Механизм ожил.

Круговорот тканей летал по комнате. Они цеплялись друг за друга, но не путались. Всё было рассчитано точной рукой создателя. За пару секунд вальс тканей и грохот шестерней затих. Всё замерло.

И предо мной, в оглушающем свете фонарей, предстал силуэт свадебного платья. Ткани мягко покачивались, создавая обманчивый образ присутствующего в них человека.

Но это была лишь иллюзия, искусный и чарующий обман.

Стоя с открытым ртом и не в состоянии произнести ни слова, я был поглощён увиденным. К реальности меня вернуло прикосновение Виллиама к моему плечу:

– Цвета, форма и всё остальное, конечно же, будут совершенно иными, нежели то, что вы видите сейчас. Здесь мы закончили, прошу выпить до дна ваш бокал. Учитывая, что вы не сделали ещё ни одного глотка – задачка это будет непроста, но обязую вас выполнить это требование. Считайте, что это будет прихоть старика номер два.

Вылив содержимое в свой желудок двумя большими глотками, жгучим ударом алкоголя и горечью миндального ядра я был возвращён в реальность окончательно.

Мне не хотелось уходить, но обмякшие от алкоголя ноги поволоклись на выход из этой комнаты чудес. Оставалась последняя, она называлась – «Мастерская».

Самая маленькая из всех комнат, обставлена она была весьма своеобразно. В центре комнаты стоял деревянный манекен, в полный человеческий рост он был разрисован и отмаркирован чёрными линиями, засечками и числами. В метре от манекена, вкруг, стояло шесть столов, с различными неизвестными мне приспособлениями для шитья. На трёх столах были установлены швейные машинки.

В углу комнаты было ещё одно сооружение, напоминающее деревянный скелет, словно с фортепиано сняли обивку и обнажили механизм из тысяч струн, педалей и кулачков.

Над каждым столом и над манекеном свисало по лампе, конструкция которой, предполагала возможность подъёма и опускания этой лампы вверх или вниз.

Виллиам разрешил войти, сопровождая указывающее движение руки описанием:

– Закончив в чертёжной сочинять и сочленять воедино всю композицию на бумаге, я перейду в Конструкт. Запуская механизм и изменяя набор тканей, я соберу образ, а после – перейду в эту комнату. Давайте сюда своё платье.

Забрав платье, он надел его на манекен. Местами в натяг, и немного не попадая в размер, манекен, одетый в это платье теперь напоминал мне Эмбер. Виллиам, пройдя вокруг одетого манекена и задумчиво похмыкивая, добавил: