Ностальгии жителей Города-Дома

Наверное, запущенные протезы, – подумала Марина, принимая лотки и прижимая их к груди.

– Вам, наверное, еще и пакет нужен, – сказал повар, – сейчас.

– Да, пожалуйста.

Он прошел за стойку и долго возился там до тех пор, пока не выудил черный пакет с каким-то белым узором.

– Все фирменные закончились, остался только такой… Ну да ладно. Возьмете его? Вообще, такие знаки раньше ставили на деревьях, для защиты от зла. Я купил, думая, что это что-то значит. А они, оказывается, просто… как это говорится… маркетинговый ход! Держите! – он тряхнул полиэтиленом, потом дунул внутрь, раскрывая створки пакета, – Ставьте! Хуже не будет. Вы же не со злыми намерениями эти салаты берете, правда?

Разноцветные глаза продолжали пристально смотреть на Марину так, словно пытались в ней что-то разглядеть.

– Я пошла?

– Конечно, идите, – улыбнулся желтыми зубами старик, и девочка выскочила за дверь, торопливо зашагав в сторону лифта.

Черт… вот для чего доставки существуют! Господи, сколько фриков-то на свете! Все испортил! – Марина, думая об этом, дошла до лифта, доехала до своего уровня и вышла через служебную дверь, выкрашенную с обратной стороны в цвет морской волны, в коридор, ведущий к квартире, где они с мамой и жили. Без волшебных приключений.

Чертовы мамины посиделки, ну вот зачем это все нужно? Испортила игру, встретила старика с желтыми зубами, рассуждающего на языческие темы. Может быть, он сектант? А могла бы, если бы не это задание, поиграть в выход из Города-Дома.

В конце коридора располагалось большое панорамное пластиковое окно с узкими створками под форточки, специально сделанными так, чтобы в них никто не смог нечаянно вывалиться. Марина посмотрела в окно на бескрайнее белое пространство. Заснеженная тундра, где-то еще дальше, невидимое отсюда, начиналось море, а за морем – океан, а между всем этим наверняка было что-то еще. Марина не знала точно что. Она родилась и выросла в Городе-Доме, выбираясь отсюда лишь на юг, и то с мамой. Но была уверена, что там, где людей нет, где-то между тундрой и большой водой точно что-то есть. Что-то волшебное.

Она еще раз сжала в руке зеркальце – древний артефакт, переданный ей Высоким Королем через давно умершую бабушку и пошла в квартиру.

Здесь было тихо и чисто. Пакет с салатами отправился на кухонный стол, мясо из морозилки отправилось в микроволновку, а Марина – в ванную, смывать косметику, в которой она походила одновременно и на фею, и на совсем взрослую и красивую женщину, а вовсе не на угловатую девочку без фигуры, на которую в школе никто не смотрел.

Мама не любила, когда она красится, но не знала о том, что у Марины есть целый набор косметики, купленный на откладываемые деньги.

Окна квартиры выходили на другое крыло Города-Дома, и лишь краешек природы, узкая полоска между двумя стенами, был виден отсюда. Глядя в тот снежный краешек, Марина в свое время впервые задумалась о волшебном. Таинственная полоса черно-белой тундры манила и говорила, что где-то там есть другая жизнь за пределами обжитого пространства, наполненная приключениями, а не стерильным воздухом и правилами.

Последний взгляд на природу перед тем, как переодеться. Марина даже кровать переставила, чтобы видеть окно и никогда не закрывала жалюзи. Летом солнце начинало щекотать ей нос задолго до пробуждения, зимой – служило маяком для тех, кто был снаружи. Таким должен быть установленный порядок, а вовсе не как в школе.

Девочка включила компьютер и, пока тот запускался, поправила коллаж из фотографий природы и фей, авторства разных художников (одна фея была ее собственной кисти, пусть и самая неказистая).

«Привет, я сегодня заболела и потому не пошла в школу. Мама завтра напишет письмо классной. Все нормально. Скинь домашку на почту, плз.

ЗЫ. Потом расскажешь, что там произошло.»

Вот и ответ однокласснице.

Зашла под маминым аккаунтом и принялась писать письмо в школу, чтобы ей простили прогул. Официальной причиной, конечно же, было недомогание. У человеческих детей вечные аллергии на разные вещи, и Марина не была тому исключением.

Открыла на секунду форум. В основном треде активно обсуждался выход из игры одного из игроков.

«Предатель», – написала Марина в окне для общих сообщений, но пока не стала отправлять. Феи не бросаются громкими фразами без веских причин, не разобравшись. Уж они-то знают, что слова могут ранить не хуже клинка.

Микроволновка запищала ровно в тот момент, когда она начала читать последние новости с игры: отряд фей выехал добывать шкуру дракона, но по дороге встретил ветер, который сбил их с пути и завел куда-то в другой мир.

Ту Ивис была в том отряде разведчица, способная принимать человеческий облик благодаря своим могущественным артефактам.

– Да черт! – она так и будет пищать, пока не откроешь дверцу.

Ну что за день!

– Да помню я, помню, что у меня осталось всего два часа… зачем вам этот ужин, вы все равно там постоянно рассуждаете о том, как будете худеть! Вам вообще ничего из этого нельзя есть!

Марина вышла на кухню с мыслями, что ближайший час она будет расставлять посуду и раскладывать салаты, укладывать мясо в духовку и тому подобное бесконечное скучное прочее для родственников и иже с ними, которые лично ей были совершенно неинтересны. Горько вздохнув, включила, в утешение, фейскую музыку в телефоне – электронный бит смешался с арфой, заполняя квартиру сказочным фоном.

– Ох уж эти люди… – сказала сама себе Марина, выуживая из пакета и открывая первую упаковку с салатом и тут же зажимая нос от нестерпимого гнилостного запаха. Весь салат был покрыт зеленой плесенью, словно пролежал три-четыре недели, дожидаясь своего часа, чтобы окончательно испортить Марине день.

– Вот теперь меня мама точно убьет, – простонала она.

Где-то за стеной Города-Дома начало садиться солнце, окрашивая тундру, море и океан за ним в алые оттенки. До начала семейного ужина осталось меньше двух часов.

Ностальгия вторая: о том, что не случилось, или вдох-выдох

– Помнишь, как мы гуляли по тому бульвару? – говорила она, положив голову ему на колени, на вельветовые, давно вышедшие из моды брюки, – я говорила, что буду растить тебе детей, что переедем к морю, построим себе дом или выкупим чей-нибудь старый и ненужный, сделаем в нем ремонт. Я еще хотела, чтобы в нем было больше белого цвета. А ты смеялся в усы и держал меня за руку. А потом купил мороженое, такое, которое продавали только на том бульваре, шариками на выбор, а один шарик вывалился и упал тебе на штанину. Шарик был шоколадным, а брюки – белыми. Такое уродство получилось!

– Помню-помню, – обманывал он, положив одну руку ей на плечо, чтобы было теплее, другой поглаживая волосы.

– Ты совсем не изменился. Все также похож на Боярского. Он что, по прежнему – твой кумир? И волосы, – ты их, наверное, красишь? – она поерзала и устроилась удобнее, так, чтобы перед глазами оказался вид из панорамного, в пол, окна, пусть и с удручающим видом на трубы промзоны и далекую тундру на горизонте. Белый свет сверху отражался от белого снега внизу, смешивался с искусственным электрическим, будто боролся за право присутствовать в комнате. Сейчас он временно наступал, но она знала: пройдет совсем немного времени, и ситуация изменится на противоположную. А скоро и такой роскоши не будет – все-таки первая половина декабря – время ожидания неизбежного наступления полярной ночи.

– Не крашу, – он улыбнулся, – мне это не нужно, Светлана.

Она невольно улыбнулась в ответ. От нагретого окна тянуло теплом и казалось, будто за окном не минус, а плюс двадцать, а снег, что внизу, какой-то специальный, теплостойкий, придуманный учеными, чтобы не разуверять живущих здесь людей в том, что они на севере.

– Я не знала, что ты работаешь в скорой, – сказала она.

Он не работал в скорой, но Светлана позвонила в скорую помощь, сказав, что у нее проблемы с сердцем, открыла дверь, села на диван и стала ждать, глядя в окно. А через некоторое время появился он, в белом халате. Что, в общем-то, еще нужно, чтобы принять за медика?

– Хорошо, что пришел именно ты, – Светлана прикрыла глаза, – в последнее время я много о тебе думала, а тут, под самый конец, такой подарок! Это же конец? Скажи мне, как врач, только честно: я ведь умираю? Иначе бы ты вызвал реанимацию, меня бы волокли на носилках в больницу, подключали к аппаратам жизнеобеспечения и держали там пару недель, пытаясь откачать. Давай, кстати, если это конец, обойдемся без больницы? Мне здесь комфортнее.

Он мог ей рассказать о том, кем на самом деле он является, но это ничего бы не решило. Светлана действительно умирала, это были ее последние минуты. Он решил, что не стоит тратить остаток времени на новую информацию. Поэтому ответил только:

– Я специально появился для того, чтобы увидеть тебя.

– Но я же совсем не такая красивая, как тогда, – скокетничала она, – посмотри: толстая, морщинистая, седая, волосы подстригла, они теперь, когда длинные, ломаются.

– Красивая, – ответил он, продолжая гладить ее по подстриженным седым волосам.

Солнце слепило, своей краюшкой поднимаясь над тундрой. Сейчас казалось, будто оно ниже окна на этом двадцать четвертом уровне. Но и это было неправдой, просто так казалось.

– Тьфу ты, – фыркнул Инженер, когда проезжавший мимо БелАЗ поднял в воздух снежную пыль, окатив ей двух рабочих в синих зимних спецовках и его – в модной красной куртке. Снег был повсюду: в обновление парка снегоуборочных машин старого города никто и не думал вкладываться, а оставшиеся работали из последних сил. К декабрю снега навалило столько, что обычная техника на боковых улицах с трудом преодолевала завалы, а грейдеры проезжали только по основным дорогам, собирая то, что еще не впечаталось в асфальт грузовыми машинами, в длинные валы. Эти валы начнут таять в конце апреля, и тогда здесь все будет в воде, добавив новых проблем коммунальщикам, но об этом сейчас предпочитали не задумываться.

– Ну что? – спросил один из рабочих, тот, кто был в старых гигантских рукавицах на искусственном меху. Интересно, такие еще производят? Инженер купил бы себе, – Сколько нам еще ждать?

Инженер промолчал. Холод выстуживал так, что не хотелось лишний раз открывать рот. Ему было двадцать три года, и такие проблемы, как ожидание автомобиля, который увезет их назад, в Город-Дом, были ему в диковинку. Инженер приехал сюда из-за рекламы о высокотехнологичном месте, будущем, которого ждет человечество, в настоящий день реализованное лишь на аравийском полуострове силами нефтяных королевств, и здесь, в России, на крайнем севере, в одном единственном месте, как эксперимент. В рекламе не говорилось, что ему придется выходить в адский мороз, добираться до старого города, где живет восемьдесят тысяч жителей, не вместившихся в Город-Дом и командовать вечно недовольными всем на свете, включая и его тоже, рабочими. Никто не говорил, что ему придется дышать грязным производственным воздухом. Реклама рассказывала, что Город-Дом был построен в том числе и для защиты жителей от испорченной людьми экологии, что местный воздух, спасибо горнорудному производству, содержит множество канцерогенов. Однако, местные жители только расхохотались, когда услышали, что Инженеру требуется респиратор, чтобы выйти наружу.

Респиратор? Какой респиратор? Все выходят так, и ты выйдешь. Придумал тоже.