Ностальгии жителей Города-Дома

Отличная жизнь для выпускника столичного вуза. Единственное, что было хорошего в этом месте – зарплата. И еще то, что он жил все-таки в Городе-Доме, а не в старом городе.

– Может, позвонишь? – спросил другой рабочий в старомодной шапке-ушанке, завязанной под подбородком.

Как тут позвонить? На этом морозе сенсорные телефоны не работают. Инженер потянулся к куртке и вытащил из внешнего кармана рацию, надеясь, что та еще не замерзла.

– Ну, что там с машиной? – довольно грубо, как ему показалось, по-мужски, спросил он. С рабочими надо было общаться на их уровне, иначе они перестанут видеть в тебе начальника.

В ответ раздалось лишь шипение. Даже рации тут работают через раз.

– Пойду в здание, – сказал Инженер рабочим, – отогрею телефон и позвоню. Пойдете со мной?

– Если машина приедет, то никого тут не увидит, – ответил рабочий в огромных варежках, – иди, мы тебя потом вызвоним по нормальному телефону.

Под «нормальным» телефоном понимался, видимо, допотопный, кнопочный.

– Хорошо, – и быстро, прежде чем они успели передумать, Инженер отправился во двор, под арку, которая выглядела такой старой, словно существовала лишь в ожидании достойной жертвы, на которую можно упасть.

Зачем он вообще нужен, если эти мужики командуют?

В старом городе имелись проблемы с подачей холодной воды: старые трубы перемерзали и рвались изнутри от скопившегося льда, а Инженер и «его» люди отключали эти участки, демонтировали поврежденные трубы, заменяли их новыми, замотанными в блестящую изоляцию, с греющим кабелем внутри, подключали обогрев, испытывали и уезжали. Точнее говоря, мужики монтировали и испытывали, а Инженер якобы ими руководил, так как по правилам, рабочим в старый город без руководителя выезжать запрещалось. Вот и вся необходимость в нем.

– Наберешься опыта и перейдешь на бумажную работу в Город-Дом, – сказал, как сейчас подозревал Инженер, с ехидцей уже его начальник, когда подписывал трудовой договор с достойной, на первый взгляд, должностью в договоре – «Мастер-инженер».

Теперь трижды или четырежды в неделю, в девять утра, Инженер выезжал через специальные ворота на служебном транспорте в старый город, обычно возвращаясь к четырем назад, чтобы заполнить бумаги. Чаще всего к четырем, если не возникало непредвиденных ситуаций. А в старом городе он стоял на морозе, глядя, как более опытные люди закручивают гайки на накидных муфтах или пользуются труборезом, кивал головой и под диктовку карандашом в блокнот записывал решения, чтобы потом нормально, для отчетности, их оформить и подписать акт на выполненные работы.

Северная романтика! – как сказали в институте, когда Инженер изучал документы о распределении.

Если северная романтика заключается в том, чтобы бродить по серому закопченному городу, который разваливается на глазах, и где живут лишь те, кто не может позволить себе жизнь комфортнее, то Инженер романтиком никоим образом не являлся.

Во дворе стояла тишина. Место, где в нормальном городе должна бы располагаться детская площадка, здесь было отдано снежной куче. Инженер скользнул взглядом по окнам – сразу и не скажешь, что дома, образующие эту дворовую коробочку, жилые, пусть и наполовину. Грязные окна, шторы, и ни одного человека во дворе. Впрочем, последнее как раз понятно: что тут делать в такой мороз?

Дома-призраки умирающего старого города, представлявшие интерес только для любителей поздней истории, и то лишь наиболее упорных из них тех, кто сможет сюда добраться: ни автодорог, связывающих с большой землей, ни железнодорожных путей, только ненадежное, из-за погоды, авиасообщение.

Инженер толкнул дверь и вошел в темный, пахнущий сыростью подъезд. Влагой и теплом тянуло из открытого теплового пункта, блестел конденсат на ржавых трубах в свете тусклой допотопной желтой лампочки, не имеющей ничего общего с программой энергосбережения, декларируемой государством.

Как рассказывал один из рабочих, когда эти дома строили, то не учли условий вечной мерзлоты: тогда просто не умели строить в таких условиях, поэтому, через несколько лет здесь все начало приходить в негодность – сваи проваливались в оттаивающий грунт и приходилось их брать в специальные обоймы, трубы изолировать по новой, полы гнили, и, чтобы их сберечь, доски покрывались специальным составом, деформированные окна подгонять, чтобы их было возможно открыть…

– Еще раз, где машина? – буркнул Инженер в рацию.

– Поднимайтесь на третий этаж, – прошипела рация в ответ, – я здесь.

В доме кто-то еще работает?

Инженер подошел к перилам, скрипя деревянными половицами на каждом шагу, и посмотрел вверх – темно. Шагнул на ступени. Витые чугунные перила лестницы будто жалели о тех, первых временах, когда все еще не было таким серым и облезлым. Грязные окна в широченном подъезде, запроектированном и построенном безо всякого учета экономии жилого пространства, высвечивали лишь контуры ступеней, перил и дверей. Все прочее тонуло в темноте.

А ведь здесь продолжают жить люди! Сам Инженер поселился на двадцать четвертом уровне Города-Дома в корпоративной квартире, спланированной так, чтобы учесть одновременно и экономию и комфорт. Не самое шикарное жилье, но по сравнению с этой разрухой – идеальное.

Ближайшая к лестнице дверь на третьем этаже оказалась открытой. За ней, дальше по площадке, располагались еще три двери и темный проход, Инженер миновал открытую дверь и заглянул в него: ряд ржавых трупов моек вдоль одной стены и ряд ржавых трупов плит вдоль другой, а проход уводил дальше в темноту.

– Сюда, – раздался голос позади. Слесарь – усатый мужик в спецовке, вероятно приехавший на участок Инженера в то время, пока рация не работала, опирался плечом о косяк открытой двери, – тут у нас проблема.

– Это что, коммуналка? – Инженер посмотрел на его допотопные из середины двадцатого века валенки, которые в старом городе все еще пользовались спросом. А еще, они были «бесшумные», раз Инженер не услышал шагов. В такой обуви можно подкрадываться и убивать.

– Не совсем, – рабочий повернулся и вошел в квартиру назад. Голос звучал глухо, – тут архитекторы думали создать такое общее пространство, так сказать, для желающих. Сами-то квартиры очень хорошие, дорогие, и при каждой имелась своя кухня. Точнее говоря, розетки под плиту и вывод труб под воду. Но ее можно было переделать в обычную комнату, а приготовление еды вынести в общую зону. По желанию хозяев. А что?

– Да просто интересно, – Инженер пожал плечами спине Слесаря, заходя следом в темный, широченный квартирный коридор, – никогда не видел подобных решений. Немного странно.

– Что странного? Люди готовились жить при коммунизме, где все должно было быть общим, и такое решение – один из шагов к нему. Домов с подобными планировками в городе с десяток, – рабочий вытер ноги о какую-то тряпку, лежавшую в метре от двери, – разуваться не нужно, тут не очень чисто, и пол холодный.

Инженер и не собирался.

– Что-то вроде социального эксперимента при попытке построить коммунизм?

– Попытка построить коммунизм и была социальным экспериментом, – буркнул Слесарь, – результат вон там, ржавеет.

Квартира оказалась нежилой: облезлый пол и кое-где висящие лохмотья обоев, не прошедшие испытание временем. Хотя в целом, для необитаемого жилища, все выглядело вполне пристойно: просторная комната, в которую они вошли, деревянные рамы окон с широченными подоконниками, старый продавленный диван без ножек у одной стены и огромный тяжелый письменный стол у другой. Шкаф у выключателя верхнего света, старомодного, больше похожего на рубильник. Инженер щелкнул им, но ожидаемый свет не появился.

– Нежилые квартиры отключают от электричества, – пояснил Слесарь, – чтобы пожара не случилось. Вон проблема, – он ткнул пальцем в древний радиатор, покрытый несколькими слоями масляной краски; стена рядом была мокрой, от потеков поднимался едва заметный пар, окна запотели, на глазах покрываясь изморозью.

– Как это починить? – спросил Инженер и тут же пожалел о своем вопросе. Зачем демонстрировать свое незнание перед работягой?

– Нужно подняться на чердак, перекрыть стояк, потом здесь наложить муфту, открыть стояк снова и проверить – побежит или нет. Оставлять так нельзя, перекрывать отопление надолго в такую погоду тоже, так что ремонт срочный.

– Ну и… в чем проблема? – проблема естественно была, но у Инженера, и заключалась она в том, что домой он попадет нескоро.

– Выписывай разрешение на работу и отпускай мужиков. Чего они там мерзнут?

Тут же, будто дождавшись этого момента, проснулась рация:

– Шеф, – в слове «шеф» слышались издевательские нотки, – не смогли дозвониться по телефону. Машина приехала. Связь есть?

Инженер выругался так, как обычно и ругаются слесари – устало, как бы говоря, что ничего не поделаешь. Смотрящий на него Слесарь скептически хмыкнул.

– Езжайте, я потом сам доберусь, – сказал Инженер в рацию.

– Хорошо, отбой, – прошелестело в ответ радио.

– Ну что, я полез наверх? – Слесарь все знал лучше Инженера, но зачем-то спрашивал разрешения.

– Конечно лезь, – с досадой сказал Инженер, плюхнулся на диван и снова выругался: тот вонзил ему в пятую точку одну из своих пружин, спрятанную под протертой тканью, – считай, что разрешение выписалось.

Он позже его оформит, когда вернется в Город-Дом.

– Тут могут быть клопы, – предупредил Слесарь и, почти неслышно ступая валенками, потопал в коридор.

Но Инженер встал только тогда, когда Слесарь хлопнул входной дверью, просто для того, чтобы тому не показалось, будто он все делает по указке.

Вода из радиатора продолжала течь тонкой-претонкой струйкой, невидимой с двух шагов, и лишь мокрое пятно на стене да пар говорили об аварии.