Ностальгии жителей Города-Дома

Он затопал по коридору в направлении двери.

– А вы запирать не будете?

– Старшая по дому запрет. Я ей позвоню.

Дверь из подъезда словно вела в иной мир, состоящий из снега и ветра, с далеким-далеким призрачным домом напротив. Снег летел, казалось, со всех сторон, твердый и колючий, он неприятно ударил в лицо Инженеру. Все следы, ведущие к этому подъезду, уже были заметены.

– Ты иди, – сказал Слесарь, чиркнув зажигалкой в тамбуре и поджигая сигарету, казавшуюся чересчур тонкой в его огромных пальцах, – я сейчас, пока курю – позвоню, чтобы дверь закрыли.

– Так вас, может, подбросить? – спросил Инженер, натягивая капюшон на голову.

– Нет, мне тут два квартала пройти. Не сдует. Иди, давай.

– Ну ладно, – Инженер хотел было протянуть ему руку на прощание, но посмотрел на эти грубые пальцы и передумал, – до свидания.

– Угу, пока.

Снежная мгла окутала его, заползая в каждую щель: под капюшон, под перчатки, ветер вытягивал тепло из-под специальной современной зимней куртки. Ощущение, что еще чуть-чуть и стихия возьмет верх, было столь сильным, что Инженер, не выдержав, трусцой, насколько позволяли свежие сугробы, побежал в арку и, прорвавшись сквозь нее, как сквозь туннель, выскочил на свет фар прямо к старой ржавой колымаге, из которой оглушительно громко играла музыка.

– В Город-Дом? – у водителя была короткая борода и сигарета во рту. Никотином воняло на весь салон, а окна он, по понятным причинам, и не собирался открывать.

– Да, – Инженер упал на заднее сиденье, посмотрел вперед и опустил взгляд – видимость была такой, что лучше не думать о том, как они поедут.

– Понятно, – таксист нажал на газ, и машина, проскользнув колесами, взревела, сдала назад и с рывком поехала по улице, поднимая в воздух снег позади себя, – заработались?

– Ставили муфту на трубу в одной квартире.

– Ага, правильно. По-хорошему бы сделать капитальный ремонт, отремонтировать все трубы, и можно было бы жить дальше, а? Не всем же селиться в Городе-Доме, правда? Я думал, сейчас коммунальщики ремонтируют только то, что еще действует, а то, что уже нет – просто бросают. Но вы, я смотрю, все-таки налаживаете тут все понемногу?

– Да нет, мы тоже ремонтируем только жилой фонд.

– Да? А почему тогда в том дворе никто не живет?

– В каком смысле, не живет? – не понял Инженер.

– Ну, в свое время тут жили разные научные работники, которые трудились на производстве и, вроде, придумали что-то для Города-Дома. Но с тех пор, как их расселили, здесь больше никого нет. Уже лет двадцать.

– Не живет? – еще раз уточнил Инженер, – а кто отвечает за дом? Есть же старшая по дому.

– Какая старшая по дому? Все на балансе у администрации и официально законсервировано. Я уже пятнадцать лет работаю таксистом и знаю, где кто живет, а где – нет. Здесь точно никого. А что? Неужели незаметно было?

– Да… ничего, я просто об этом не знал.

– Ну…

Такси медленно миновало последнюю линию домов, выбравшись на финишную прямую к сияющему огнями Городу-Дому, и таксист сосредоточенно замолчал. Ветер свирепо и лихо с новой силой, закружил вокруг одинокой прокуренной машины, словно не желая выпускать ее из почти мертвого города.

Город-Дом изначально был организован таким образом, чтобы в течение двадцати минут было возможно добраться до любой его точки, если использовать кратчайший маршрут. Система лестниц и лифтов, служебные коридоры, широкие «улицы» и «аллеи» – как назывались прогулочные участки с панорамными окнами и рекламными экранами, чередующиеся с кадками с растениями и лавочками между ними. Для наиболее быстрых перемещений имелись грузовые лифты – вертикальные и горизонтальные, сделанные без заботы о комфорте людей, зато позволяя перемещаться буквально сквозь город, минуя людские очереди. Вся система работала как часы, и часто подавалась урбанистами, как серьезное преимущество Города-Дома перед обычными городами с предсказуемым трафиком, но без интеллектуального подхода к его регулированию.

Но время от времени, как сейчас, что-то шло не так.

– Может быть, вышлете еще одну тележку? – спросил врач скорой помощи, сидя на лавке под неуместной для данного климата пальмой и глядя в окно на то, как пурга затягивает окружающий мир, – у нас все-таки срочный вызов.

– Извините, – ответила девушка-оператор, не имеющая никакого отношения к медицине и логистике, – проблема не с нашей стороны. Подождите еще немного. Служба поддержки лифтов сообщает, что запустит застрявший через пару минут. Был программный сбой.

– У нас тут человек может умереть.

– Понимаю, – заученным голосом сказала девушка-оператор, – но проблема не с нашей стороны.

Будто с роботом разговариваешь.

Врач скорой помощи отключился и хлебнул кофе из картонного стаканчика, взятого в автомате рядом. Такие автоматы сейчас стояли повсюду, чтобы люди не тратили время дома на его приготовление.

– Пара минут, как говорят, – сказал он фельдшеру – суровой маленькой женщине, чья основная задача заключалась в том, чтобы отгонять родственников, обычно безуспешно пытавшихся помочь врачу, – ничего себе пурга снаружи!

За шесть часов, прошедших с начала смены, их дважды вызывали пожилые женщины. Одна – для того, чтобы ей поставили укол, хотя это не являлось работой скорой помощи, другой было просто скучно, и пока это не стало очевидно она заставила выслушать подробный рассказ о всех своих немалых недомоганиях. После пожилых женщин бригада скорой помощи оказалась в служебных коридорах, где человек упал на неизолированную трубу теплотрассы и получил ожоги – не сильные, но скорая помощь требовалась, чтобы зафиксировать место получения травмы для комиссии по охране труда. Последний случай был с наркоманом, который во время трипа выдумал, будто умирает. Не самый лучший день, и застрявший лифт, в некотором роде, был логичным его продолжением.

– А я там когда-то работала, – сказала фельдшер, показав за окно, – Не в самом старом городе, а рядом, на заводе. Была дежурным медиком. Приходилось носить по две кофты, чтобы не замерзать в такую погоду.

Врач поежился. На самом деле, доктора из больницы Города-Дома периодически отправлялись на дежурство в старый город, но случалось это нечасто. На его долю такое дежурство пришлось лишь дважды и только летом, когда ночью было светло, как днем, а погода – хорошей. Тогда старый город казался просто развалинами, как Пальмира или южноамериканские индейские города, только куда менее живописными.

Двери служебного лифта открылись без предупреждения, явив, наконец, каталку со всем необходимым оборудованием. Картонный стаканчик полетел в урну, стоявшую у выхода. Команда скорой помощи поспешила пересечь площадь, открыла прозрачные двери жилого сектора, проведя картой по считывателю, уже, наверное, час как настроенному на пропуск медицинского персонала по вызову.

В жилом секторе не было музыки и рекламы на стенах, лишь коридоры и двери квартир по обе стороны: одинаковые из темного пластика под дерево, с аккуратным номером наверху. Впереди, во всю стену, располагалось противоударное панорамное окно, но из-за бури в нем были видны лишь снежные завихрения, причудливо извивавшиеся так, словно снег был живым.

– Вот эта, – фельдшер сверилась с планшетом и показала на одну из дверей, точно такую же, как и все остальные.

Врач нажал на кнопку звонка, а потом толкнул дверь. Та оказалась незапертой.

У главных ворот в Город-Дом архитекторы разбили гигантскую парковку, ныне полупустую и занесенную снегом. По ней ездил одинокий грейдер, безуспешно пытаясь справиться с непогодой, хотя любому, и в первую очередь водителю грейдера, наверняка было понятно, что сейчас и в одиночку ничего сделать нельзя. Парковка освещалась белыми галогеновыми фонарями, превращая летящий снег в сюрреалистично мерцающие хлопья.

– Ну все, приехали, – сказал таксист, тормозя у последнего фонаря, неподалеку от полицейского поста.

Инженер приложил карту к грязному считывателю, дождался, пока пройдет транзакция и вышел. Эту часть дороги он терпеть не мог – на парковке не было даже тоненьких тундровых деревьев – призрачной защиты от ветра. А ветер здесь никого не жалел, по полной отводя душу на тех, кто спешил укрыться за центральными воротами.

Он преодолел последние метры бегом.

Ворота были открыты. Сразу за ними гудели тепловые завесы, убивавшие снег на подлете, а теплая дорожка убивала лед, попавший на пол, отводя воду в специальные трапы. Шагнув под электрический свет, Инженер наконец почувствовал себя дома. Он достал телефон, но тот оказался разряженным.

Ну и ладно, – подумал он, – все равно с Ирой сегодня увидеться уже не получится. Уж лучше дома принять горячую ванну. Часы над рамкой металлоискателя говорили о начале седьмого вечера.

В лифте на первом уровне в это время суток ехали рабочие, обслуживающие производственные установки, расположенные здесь же: фабрики, комбинаты, очистные сооружения, – по домам. Стайка женщин в производственных халатах перешучивалась о каком-то Борисе, с любопытством поглядывая на Инженера в уже не залепленной снегом, но вымокшей куртке.

Будто целую вечность там провел, – подумал он и, вдруг подчиняясь неожиданному порыву, обратился к женщинам:

– Извините, а вы не подскажете, какое сегодня число? У меня телефон сел, у мамы день рождения, а я потерялся во времени… – Инженер виновато улыбнулся. Женщины заулыбались в ответ.

– Четырнадцатое декабря, – сказала одна из них, – успеваете?