Эволюция силы. Первая книга о силовом спорте

Только после решительных действий делегаций Польши, Венгрии, СССР и Японии следующий анализ проб оказался не столь разящим: в легкой категории дисквалифицировали только третьего призера Багоча, атлета из Венгрии, а поляков Качмарека и Башановского не тронули. Не потому ли, что урон, нанесенный польской команде, уже и так оказался слишком велик?

Оставалось загадкой, каким образом в пробах – их берут только у призеров – оказывался допинг. Спортсмены, претендующие на победу, стали опасаться принимать пищу в студенческой столовой, пить воду и отказались от кока-колы.

Врач польской команды Михаил Фирсович, член медицинской комиссии ФХИ, увидел причину в том, что анализ лабораторных проб отдан на откуп организаторам чемпионата.

– Где гарантия, – спросил он, – что колбы, запечатанные лейкопластырем, не вскрываются грязными руками?

Об этом я спросил Джона Терпака.

– Все правильно, все честно. Обидно, что они принимают допинг. Мои штангисты тоже принимают.

Странная логика: коль сам нечистоплотен, то и других надо замарать.

– Тяжёлая жизнь у атлетов, – сказал Башановский. – Сгоняешь вес, нервничаешь, сражаешься за победу, а эти гангстеры лишают тебя завоеванных наград.

Как выяснилось, пробы отправлялись на анализ неопечатанными, их вёз в лабораторию только один человек (американец), и исследовались они без представителя медицинской комиссии ФХИ. Не было никакой гарантии, что пробы оставались в неприкосновенности. К тому же результаты анализа оглашались не на следующий день, как полагается, а через четыре дня.

В этой тревожной ситуации нашей сборной очень нужна была победа Виктора Куренцова. И он выстоял – принес нам первую золотую медаль. А на другой день отличились Геннадий Иванченко, впервые ставший чемпионом мира, и Давид Ригерт, бронзовый призер. К этому времени допинговая вакханалия прекратилась: медицинская комиссия потребовала аннулировать результаты анализов проб.

Вслед за Иванченко блестящую победу в полутяжёлом весе одержал Василий Колотов, уральский богатырь. И вот пришёл день, когда на помосте встретились Тальтс и Беднарский.

Яан обрадовался, узнав, что состязания переносятся в «Мешерон Аудиториум», более просторное помещение, и будут транслироваться телевидением на всю Америку.

– Это хорошо! Пусть посмотрят, кто настоящий чемпион, – куражился Тальтс.

И он победил с новым мировым рекордом – набрал в троеборье 565 килограммов, Беднарский проиграл ему целых 35 килограммов. Такого поражения, да еще при всем честном народе, «чемпион» явно не ожидал.

Потрясенный и растерянный, он, желая оправдаться, сказал:

– Плохо здесь, духота измучила. Какой дурак поселил нас всех в студенческое общежитие?!

Яан слушал Роберта и лукаво улыбался. В этой улыбке невольно читалось: вот так-то, друг Роберт, на помосте надо выигрывать, на папу Хофмана надейся, а сам не плошай…

Вот как сам Тальтс рассказывал о этих соревнованиях:

– Десять дней злился. Ну, думал, держись, Беднарский! И вот вышли на арену. Генеральный секретарь Международной федерации Стейт представил нас зрителям – нехороший человек: зачем называет Беднарского чемпионом мира? Чтобы унизить меня, запугать? Не выйдет!

Советуют полежать. Побереги, мол, силы. Не могу лежать. Не хочу. Встаю и разминаюсь. Все будет хорошо! Злость есть. Ребята свои рядом. По глазам вижу, как ждут они моей победы. Это очень нужно для команды. Мы здорово отстали от поляков. Поэтому и просят меня начинать осторожно.

Беднарский сидит бледный, руки на груди скрестил по-наполеоновски. Сейчас он начнёт. Ему массируют ноги и руки. Пошёл. Слышу аплодисменты. Потом – падение штанги. Не поднял 182,5 килограмма. Тренеры Медведев и Криницкий рассказывают, что у американца трясутся ноги, и уговаривают меня начать со 185. А я говорю: 190 – и ни шагу назад!

Нет, правда, таким злым я еще не бывал. На разминке жму 170 и чувствую, что 200 – мои.

Беднарский снова на помосте. Жмет. Штанга тянет его вперед, фиксации нет. Но судья помогает ему, командует «Даун!», то есть «Опустить!». Снова меня просят начать с веса поменьше. Окончательно решаю начать только со 190 килограммов.

Скорей бы на помост. Но приходится ждать. А Беднарский, вижу, не тот, как его ломают 187,5 килограмма! Тут уж и судьи не могут спасти.

Восемнадцатилетний Саша Крайчев из Болгарии обошёл американца: он выжал 187,5 и установил мировой рекорд для юниоров. Теперь его и штангу взвешивают. Некстати это – остываю…

Наконец я один. Выхожу на ослепительно яркую сцену. Зал молчит. Стараюсь казаться спокойным, а сердце стучит, даже виски ломит. «Спокойно, Яан, – говорю себе, – помост не любит нервных». Потуже затягиваю ремень, смотрю в глубину переполненного зала. Свет направлен на меня. Бьёт в глаза. Ослепляет. Не во что упереться взглядом. Стоять под весом будет трудно.

Какие послушные мышцы, как хорошо тянут штангу! Стоп! Затем слышу хлопок судьи. Жму и радуюсь: «Сильно жму, никогда еще так не жал. Теперь стоять! Крепко стоять!».

Слышу: «Даун!». Опустил штангу на помост и поднимаю вверх руки – привычка у меня такая.

У всех наших отлегло от сердца. Зря беспокоились. Сколько еще заказать? 195 или 200? Выбираю среднее – 197 5. Плохо соревноваться одному, не успеваешь отдышаться, как снова приглашают на помост, – всего лишь три минуты в моем распоряжении. Вот они кончаются – пора, а то за гриф не успею взяться.

Опять жму и радуюсь: хорошо жму! А стоять трудно. Здорово тянут эти 197,5 килограммов. Слышу, наши кричат: «Держи, Яан!». Конечно, удержу, хоть тресну, да удержу. На «светофор» не смотрю: знаю, что жал хорошо, засчитают. Так и есть. Теперь 200 прошу. Выжму – будет новый рекорд мира…

Молодец Костя Громадин. Хороший массажист. Встряхнул мои руки, и я готов жать 200. Страшная, но приятная цифра, – кругленькая.

– Ну, – обращаюсь к себе, – Яан, минута осталась, пора… Слишком глубоко подсел, даже старая травма заныла, но встаю легко, ноги свежие. Жму, как гору, – тяжесть неимоверная. Есть – выжал! Теперь стоять, крепко стоять! Поднимаю руки вверх и вижу, как все стоя аплодируют – самая высокая почесть в Америке. Так же стоя, зрители приветствовали Иванченко, Колотова. И я этого добился. Так-то, Беднарский, догоняй! Я выиграл уже 17,5 килограмма, да к тому же я легче: мой вес 107, а его – 109.

Звучит наш гимн. На пьедестале Крайчев, я и позади Беднарский. Если болгарин не дрогнет, то так и останется Беднарский за моей спиной.

Иванченко и другие ребята советуют начать рывок со 150, а мне хочется сразу со 155 килограммов. Но сдаюсь – счастье делает человека покладистым. Порадовался – и хватит. Надо забыть о жиме. Теперь думаю только о рывке. Хорошо бы и в этом упражнении обойти Беднарского. А он нервничает— 147,5 в первой попытке не вырвал, упал. Пришлось ему затратить еще один подход. Я стою неплохо, с запасом поднял 150, значит, и 155 мои. Беднарский теперь отстает на 25 килограммов. Хорошо бы мне и 160 вырвать. Попробую.

Крайчев снова бьёт юниорский рекорд – поднимает 152,5 кг. Он оторвался от американца на 10 килограммов.

160! Экс-рекордсмен мира, мой друг Каарло Кангасниеми в первой попытке не рвёт этот вес, а я держу эту же штангу на прямых руках. Но снаряд чуть впереди – падает. Огорчаюсь, но не очень. Доволен за финна – ушел от нуля. Стою с Каарло на пьедестале, слушаю гимн Финляндии. А американского гимна, видимо, так и не услышим на этом чемпионате – не пропущу Беднарского вперёд. Если будет надо, толкну и 220. А для рекорда мира в сумме достаточно и 210 килограммов.

Снова меня окружают наши. Счастливые, улыбаются. Хитрые ребята: сейчас начнут уговаривать. Скажут: «Начни, Яан, поменьше». Так и есть! Ладно, я сейчас на все согласен.

Как и в Варшаве, я и Беднарский начали толчок с 200 килограммов. Первым идет американец. Штанга бьёт его по груди, и он падает на помост. Совсем расклеился. Я хорошо вскинул штангу на грудь. Могу даже жим сделать, но нужен толчок. Слишком сильно посылаю снаряд вверх – переталкиваю. Из-за этого чуть теряю равновесие. Штанга ломит меня назад – ничего, удержу…

Главного уже добился: я, можно сказать, уже чемпион. Слежу за американцем. Как и год назад, не может он стоять под штангой. Поднял её, а она тянет его вперед. Хорошо еще главный арбитр услужливый – преждевременно кричит «Даун!».

205 я пропускаю. Беднарский теперь цепляется за второе место. Просит 207,5. Нет, плох он сегодня. Даже на грудь не берёт. Снова падает. Так что Саша Крайчев – второй. Поздравляю его и иду поднимать 210.

И снова все встают! Победа! Два мировых рекорда! В сумме получилось 565 килограммов!»

Ожидание терзало душу Василия Алексеева две недели. Но в ночь перед выступлением он заснул сном праведника. Чтобы атлет набрался сил, Алексей Медведев перевёл его из общежития в свой гостиничный номер с воздушным кондиционером и прочими удобствами. Алексеев крепко спал, когда раздался резкий телефонный звонок, Василий вскочил как ужаленный, спросонья в темноте чуть не разбил телефон.

– Алло, алло…

Трубка молчала. «Кто-то, видно, ошибся», – подумал Алексеев и тут же сладко заснул. Через минут десять новый звонок.

– Сидорыч, какая-то дрянь спать не дает, – сказал Василий Медведеву, перевернулся на другой бок и снова заснул.

Проснулся от громкого тревожного стука в дверь. Стучали кулаками и ногами.

Медведев быстро встал, выглянул в коридор – никого нет. Что за чертовщина? Кто бы это мог быть?

Только задремали – опять стук. Медведев затаился. Ждать пришлось недолго. Где-то совсем рядом скрипнула дверь: Алексей Сидорович резко вышел из номера и увидел голову человека в темных очках.

– Попался, голубчик!

Но «голубчик» поспешил скрыться. Медведев постучал в номер. Молчат, не открывают. Пригласил служащего отеля со связкой ключей. Открыли номер и увидели четырех молодчиков.