Папа подарил мне оленя

– Мэт, тебе же только двадцать пять, всё лучшее – впереди.

– Мне уже двадцать пять, всё лучшее – позади. Теперь меня интересует домашний уют, стабильность и всё такое.

– Смотри рюши не начни носить, бабулька!

– Эх, Лео, Лео, ты слишком инфантилен, повзрослеешь – поймёшь.

– Звучит по-стариковски, как ни крути. А у нас с тобой, между прочим, и года разницы нет в возрасте. Сечёшь, да? Твоя душа стареет, а это уже приговор.

– Я перехожу к лучшей жизни, серьёзной взрослой жизни. Но я не меняюсь внутри, посмотри – я всё тот же, я всё ещё твой дружище Мэт.

– Хотелось бы верить.

– Не сомневайся, всё супер, всё идёт как надо. Кстати, рагу хочешь? Если убрать эту гарь, то вполне нормально.

Оба засмеялись на этой фразе и открыли по бутылке пива.

– За тебя! Чтоб ты не менялся!

– За нас тогда уж!

– Окей.

И они оба сделали по большому глотку пива, за которым последовали несколько молчаливых мгновений, прерываемых музыкой в комнате Лео. Группа Wolf Alice сквозь пространство и время распространяла басы своей Silk. Маттиас первым нарушил молчание:

– Видел, ты начал новую картину, вроде неплохо получается.

– Да, буквально сегодня стартанул, но пока нет конечной идеи, так, полёт мыслей.

– Но что же ты тогда хочешь изобразить, если не знаешь своей конечной цели? Знаешь, я давно уже пришёл к выводу, что это главная проблема современного абстрактного искусства – оно не несёт в себе конечную цель. Как кто-то может понять твоё произведение, если ты не знал, что творишь? Отсюда все эти недопонимания, догадки, мол, «а может, это вечернее небо?» – «да нет, это просто тарелка супа». То есть может быть всё что угодно, и попробуй разбери. Не поступай так, дружище! Ты талантливый чувак, не поддавайся на эту фигню с абстракцией и отсутствием смысла.

– Вот ты загнул! Конечно, ты же знаешь, что я не поклонник многих явлений в современной культуре, но живопись даёт мне надежду! В каждом произведении есть идея, и полёт мыслей вовсе не означает её отсутствие. Ты не задумывался, что, может, цель современного искусства вовсе не показать статичное явление – вот, мол, дом, а вот – дерево, а показать динамику – смотри, вот дом, перетекающий в дерево, и думай-гадай, почему так.

– Это идиотизм. Извини, но по-другому не скажу. «Дом, перетекающий в дерево», надо ж такое выдумать!

– Это просто пример.

– Вот с музыкой всё понятно

– С музыкой всё то же самое, – парировал Лео. – Жанр потерялся, потерялся и смысл текста, осталась форма, динамичная форма, которую мы воспринимаем. Если бы музыка была статична, то мы не далеко ушли бы от кантат Моцарта. А так у нас есть разнообразие жанров, и всё потому, что у нас есть динамика форм.

– Это не динамика. Вот в чём динамика этой композиции?

– А ты разве не слышишь? Тоже мне, эксперт-музыкант! Начало – будто из космоса, будто летит комета или метеорит, середина – что-то земное, обыденное, ритмичное, концовка – вот она сейчас играет – будто уносит нас обратно с грешной земли. Неужели непонятно?

– Нет, это только твоё мнение, старик. Моё мнение – композиция вполне простая и… как ты говоришь? Статичная, вот! Двое в тёмной комнате, за окном – ночь большого города, фонари горят и носятся редкие машины. Они вдвоём, но между ними ничего не происходит. Постепенно он кладёт свою руку на её руку, она прижимается к нему, он приобнимет её другой рукой, она – его в ответ. Ничего не происходит больше – всё те же двое, всё те же фонари за окном и пустая тёмная комната, никакой динамики и космоса. Надо ж было такую чепуху сказать – кометы с метеоритом!

– Ну-ну, и что дальше? Дальше возникает ритм, это что – секс, по-твоему?

– Началось! Где ты тут секс услышал? Лёгкий поцелуй – вот и весь ритм, это ритм сердца, чувак! Эх, давно ты живёшь одиночкой, совсем не понимаешь элементарных романтических штук.

– Звучит, знаешь, как?

– Ну, скажи, как!

– Как блевотно-клубничное суфле! Лёгкий поцелуй. Чувак, там ритм! Р-И-Т-М, там нет лёгкости, а потом ритм спадает, это как, по-твоему? Он её легко поцеловал и убежал? Бред, согласись! Динамика, масштаб, полёт – вот что там.

– Слишком банально. Услышал чуть разные темпы – и давай про космос сочинять. А представь, что ты смотришь кино, и всё та же сценка – лёгкое прикосновение, взаимность, потом поцелуй, взаимность – и дальше уже всё понятно по сюжету, так ведь? И дальше уже не нужно показывать, навязывать сцену, все всё поняли, за исключением, быть может, тебя. Камера отдаляется, они целуются, темп спадает. Как тебе, а?

– Ладно, сдаюсь, звучит убедительно, – согласился Лео, который уже потерял нить разговора.

– Слишком просто сдался! – возмутился Маттиас.

– Лучше дай мне ещё пива.

– Может, лучше ромчика?

– Окей, давай его.

Маттиас разлил ром по стаканам и разломил шоколад. По его восторженным глазам победителя диспута читалось, что он хочет продолжения беседы в том же духе и на ту же тему.

– Возвращаясь к твоей картине…

– О нет, пожалуйста, перестань! Мы не найдём компромисс.

– Найдём, найдём! В споре рождается истина. Вот смотри, старик, ты начал с улицы – довольно странный ход, не находишь? Неужели улица у тебя – центральный сюжет? Уверен, что нет, если ты ещё совсем с катушек не съехал. Просто твоя голова пустая, в ней нет новых идей, и ты начал рисование с такого банального сюжета, как улица. Кто твой центральный персонаж? Это он или она? Как выглядит? Чем занимается? Каково его предназначение для картины? В чём вообще смысл? Куча вопросов, чувак, а ответов – ноль! Улица – и всё! И ещё кривая такая, типа абстрактная. Стоит ли вообще рисовать с отсутствием задумок?

– Вот ты любишь судить о книге по обложке, а о картине – по первым мазкам. У меня идея есть, Мэт

– И в чём же она? Мне пока не ясно.

– Что-то засело у меня в голове, будто из прошлого, есть какой-то образ, который я хочу поймать.

– Это ещё типа до твоего переезда сюда?

– Да, что-то оттуда, из глубины. Я не помню, что конкретно, есть только какие-то краски, оттенки, даже формы нет. Вот помню эту улицу, и на ней были какие-то эмоции у меня, совсем детские, элементарные эмоции, а какие – хоть убей, не вспомню.

– Так надо было сначала вспомнить, а потом рисовать. Салют!

– Салют! Вот что мне в тебе нравится и злит одновременно – твоя противоречивость.

– Если нравится и злит, то противоречия в тебе, старик, – ответил Маттиас, выпив ром залпом.

– Ну вот опять. Ты можешь быть философом, рассуждать о таких темах, в которых остальные просто падают от переизбытка мудрости, а потом – бац! – и всё сводишь к каким-то таким простым вещам, настолько глупым и неуместным, что другие люди не понимают, что произошло. Как? И всё? Философия кончилась? Серьёзно? И в чём же суть? Поэтому тебя мало кто понимает.

– Мне достаточно, что меня понимает Лола и пара-тройка самых близких друзей.

– Я тебя порой тоже не понимаю…