Тайна скорбящего ангела

От исходящего от «буржуйки» тепла, глаза Русакова моментально слиплись. Ему жутко хотелось спать. Откинув голову на спинку дивана, Русаков на какое —то время прикрыл уставшие очи. Он уже почти засыпал от усталости. Мысли начинали медленно крутиться в его голове, и он не мог сообразить, как дальше бороться с таким явлением. Организму требовалось какого—то стресса, чтобы через всплеск адреналина отогнать эту дрему. Несколько минут он старался бороться, но сон оказывался сильнее его. Он буквально в одно мгновенно ломал волю Русакова, засыпая ему глаза сонным песочком.

– Да, ну его нах… —громко сказал «Химик», сотрясая головой.—Не могу я так больше…

– Ты что…? —спросил «Ташкент» торкая друга локтем в бок.

– Что —что, спать хочу —не могу! Еще эта чертова бочка тут нагрелась…

В какой—то миг треск автоматов вновь стих. Что толкнуло Русакова, он даже сам не понял. В долю секунды, он вскочил с дивана, и выпрыгнул в разбитый оконный проем на улицу. Бежал «Химик» обратно к школе —вернее к тому, что от неё осталось.

– «Хо—ро—шо —жи—вет—на —све—те—Ви—ни—Пух», —пел он под нос, задавая детской песенкой темп бега. —«У—не—го—же—на —и —де—ти —он ло—пух» —прокручивал он в голове фонограмму, разбивая темп бега на слога, регулируя таким образом дыхание на два шага вдох —один выдох…

– Стой придурок, —услышал он за спиной окрик Демидова, —ты куда помчался—урод…?

Виталий увидев, что друг не реагирует на его крик, бросился следом. Тем временем «Химик» уже вскочил в дверной проем и исчез в дымящихся руинах школы. По обломкам бетона в кромешном дыму он поднялся на второй этаж. Полчаса назад они держали оборону. К счастью шампанское, оставленное под учительским столом, было цело. Бутылки не пострадали. Русаков сложил вино в брошенный вещевой мешок, и пулей выскочил из горящего класса, схватив оставшийся пулеметный ствол ПК. Задыхаясь от дыма, он спустился по лестнице в предбанник. Там нос к носу, он столкнулся с «Ташкентом».

– Ты что Саша, псих? Придурок бляха – муха…!? Я вижу ты, совсем охренел!? Ты что, решил свою репу, под пули подставить из—за этого пойла!? Оно что этого стоит?

– Ты Виталик, в своем репертуаре… Не ори пожалуйста, а то снегурочек бля… всех распугаешь! —спокойно ответил Русаков. —Ты что забыл – сегодня ведь новый год!

Виталий на какое—то мгновение опешил. Он выплюнул жвачку и ничего не понимая, посмотрел на друга, словно тот сошел с ума. Виталий хотел что—то сказать, но слова от нервного стресса, словно высыпались из головы на лестничный марш.

– Дать бы тебе в рыло… Ты подумал урод, как я буду в глаза твоей матери смотреть, если тебя подстрелят, —закричал он. —А ну давай, дергай отсюда —я прикрою! Больной —бляха медная…!

«Химик» ухмыльнулся. Закинув за спину мешок, он бросился обратно через двор. Петляя словно заяц, Русаков бежал обратно – к «хрущевке». Расстояние до неё было не больше семидесяти метров, но это были те метры, которые могли быть последними.

– Хорошо живет на свете Вини —Пух. У него жена и дети —он лопух, —вновь проговаривал Русаков вслух куплет за куплетом.

В голове щелкал незримый секундомер. Он хорошо знал, что под огнем противника на счет три надо падать. Среднестатистический стрелок, если он не спортсмен по стрельбе, затрачивает на выстрел не более трех секунд. Поднял автомат на линию глаз —раз. Поймал цель в прицел —два… Нажал на спуск— три…

Русаков упал. В тот миг пуля с воем проскочили над его головой, и после до него донесся звук выстрела снайпера. Он вновь вскочил, и сделав два три шага, опять упал. Откатился в сторону – вновь вскочил. Прикрываясь детской площадкой, побежал к жилому дому. Там было безопасно. Вновь пули с жужжанием проносились мимо. Спасибо пехоте —прикрывают огнем из «Корта». Остаются считанные метры. Вновь кто—то стреляет уже на первом этаже соседнего дома. Смотреть мешает пот, он застилает глаза. Стреляют из подвального окна. «Бармалеи» увлеклись охотой.

«Ташкенту» хватило всего полсекунды, и бородатые попали в прицел Демидова. Ему кандидату в мастера спорта СССР по стрельбе, хватило с лихвой этого времени. Словно на стрельбище ГСВГ, он приложился к прикладу автомата, и плавно нажал на спуск. Граната ВОГ—25 вырвалась из подствольнника, и понеслась в сторону цели. Все, что успел заметить «Ташкент», это было черное облако, разорванное в клочья раскаленными осколками. Демидов вскочил в подъезд, следом за «Химиком», глубоко дыша после такого рывка:

– Ты… ты… бля… гавнюк —совсем охренел! Я из—за тебя чуть седых волос не нажил!

– Да ладно тебе! Тоже мне Арина Родионовна нашлась – радуйся старик, что шампусик цел —новый год! А какой праздник без шампусика!? —сказал Русаков, и обнял «Ташкент»а, как родного брата.

– Дурак, —ответил Виталий. Он, обиженно толкнув друга, и плюхнулся на диван, освобожденный для них срочниками.

– Ладно —ладно —проехали… И Русаков присел рядом поставив под ноги мешок. -На вот держи свою железяку, – сказал он, вернув ствол.

– О, и ты ради этого бегал…, -спросил друг. Оно тебе надо было? Как представил, что тебя «бармалеи» могли подстрелить, чуть не обосрался от страха…

Русаков открыл бутылку, и подал её Демидову.

– И что в натуре чуть не обосрался?

– А—то! В натуре – у лягушки зеленый пенис! Конечно же обосрался бы! Я как увидел, как рядом с тобой трассера летят, меня, словно пыльным мешком накрыло…

Виталик запрокинул бутылку и влил в себя шипучее вино. Передав бутылку Русакову, а после он достал сигарету и блаженно закурил.

– А «шампунь» то целый остался! НУРСы этаж в хлам разворотили, а шампунь целый – примета брат хорошая. Спасибо вертолетчикам! Если они по духам, так долбить будут, то мы домой не скоро вернемся!

Русаков вдруг засмеялся.

– Старик, ты, что ку—ку —тронулся, —спросил его «Ташкент».

– Да, что-то на ум пришло. Вспомнил, как мы с тобой познакомились! И было это тоже за три дня до нового года – ты хоть помнишь? Был школьный вечер —музыка играла, девчонки с пацанами танцевали! А мы с тобой, немок притащили на школьную дискотеку…

– А, ты про это, – сказал Виталик, прикладываясь к бутылке. —Да, были времена, а теперь мгновения, раньше поднимался член, а теперь давление, —сказал Виталий народную «мудрость». —Такое брат, хрен когда забудешь! У меня после этого свидания так «помидоры» опухли – мама моя дорогая, – сказал Виталий. —Я думал, что они лопнут. Не опытный был. После вечеринки я Эрику зажимал на чердаке на старых ящиках. Хотел я с ней тогда… Побоялся… Первый раз ведь такое было. Страшно, а вдруг заявит и тогда прощай Германия, прощай Родина! Здравствуй Магадан!

– Не ты первый, не ты последний… У меня тоже все было впервые, —сказал спокойно «Химик». —Теперь – как вспомню, так мне ржать хочется…

– А ты Саша, не говорил, что Керстин твоя в Россию по обмену приехала учиться, – спросил Виталий.

– Ну да… По обмену в пединститут. В Твери учится…

– Будешь после командировки искать…?

– Тихо ты, – ответил Русаков… ЧК —не дремлет! Будет возможность найду… Хочу за сына спросить как он.

– Встретишься, расскажешь, что к чему, – сказал «Ташкент». —Хочу тоже в Германию прокатиться к Эрике…

– К черту! Нет больше той Германии… И ГСВГ нет! Всё эти твари горбачевские, да ельцинские похерили! Есть у нас брат, одна большая жопа, и зовут её сейчас Россия… А её надо защищать от супостата…

– А мне, кажется, что еще вернемся, – сказал «Ташкент», глубоко вздыхая.– Вернемся еще… Теперь уже навсегда…

Русаков сделал глоток шампанского и, закрыв глаза, блаженно ушел в омут воспоминаний.

Глава вторая

Начало

Началась эта необычная, и даже фантастическая история совсем недалеко от Берлина. Всего каких—то сорок минут от столицы ГДР, и диковинная двухэтажная электричка прибывала в небольшой ухоженный городок с непривычным для русского уха названием – Вюнсдорф. Это было историческое место, которое не раз посещали бонзы третьего рейха. Здесь —среди соснового бора на глубине десятков метров располагался целый подземный город с названием «Майбах».

Здесь в бывшем штабе сухопутных войск Германии после победы над фашизмом в мае 1945 года, расположился штаб Группы Оккупационных войск в Германии —ГСОВГ, а позже ГСВГ. А уже за год до начала вывода советских войск, группировка очередной раз поменяла свое название и превратилась уже в Западную Группу Войск.

Личный состав четырех армий, буквально через пару месяцев после победы были расквартированы по всей восточной территории. В те непростые времена присутствия советской армии, огромная группировка войск численностью сотни тысяч человек, составила ударный кулак «Варшавского договора».

Гарнизон штаба расположился между немецкими населенными пунктами с названиями Вюнсдорф и Цоссен земли Бранденбург.

Будь то советский офицер, вольнонаемный, или его члены семьи – все, как «отче наш» знали эти уютные немецкие городки, которые вписались в окружающий их сосновый массив. Для простых советских людей, приехавших в ГСВГ по роду службы – это была настоящая заграница.

Уцелевшие после войны особняки и жилые дома немецких офицеров времен Рейхсвера и Вермахта, покрытые красной черепицей, фантастически вписывались в рукотворный сосновый бор, высаженный еще задолго до прихода к власти Гитлера. Бетонные бомбоубежища и скрытые под землей бункеры были выстроены нацистами по проектам инженера Лео Винкеля. Развалины бывшего штаба «Цеппелин и Майбах» взорванные на скорую руку после войны, стали напоминанием того, что русские пришли в Германию надолго. Все эти артефакты прошедших событий, почти у всех офицерских чад, прибывающих к месту службы родителей, вызывали умопомрачительный интерес и приключенческий зуд всех органов.

Не смотря на то, что после войны прошло больше сорока лет, каждое офицерское чадо мужского пола, появляющееся в гарнизоне, лелеяло надежду, что именно ему выпадет счастье, раскрыть очередную неизвестную тайну Рейха.

Большинство юных искателей приключений, окрыленные идеей поиска военных артефактов, янтарной комнаты или фантастических сокровищ Геринга, колесили на велосипедах по всей Восточной Германии, предаваясь раскопкам на местах кровопролитных боёв. Воистину, для юных искателей приключений, ГДР стала не только настоящим Клондайком «военных штучек», но и первых романтических чувств, которые становились темами местных легенд.