Живя в аду, не забывайте улыбаться людям

– Виновата – не устояла против лести.

– Лесть! – усмехаясь, Владыка крикнул в зал. – Неужто, ты настолько сладка?

– Да, Повелитель, – ответила слюнявая косоглазая Лесть. – А вместе с Подхалимством-Лизоблюдством мы непобедимы!

– Да-а-а, вот так оно всё и получается. Ладно, продолжим заседание. Даю ответ на поставленный вопрос, мои юные симбиозные эрудиты. Все апелляции, жалобы, просьбы, предложения подавать на моё высочайшее имя.

Нервно задёргался пятачок Гордыни, визгливым фальцетом она запищала:

– О каком же, в таком случае, большинстве голосов может идти речь, если все претензии будете решать единолично?

– Не забывайте, что я многолик и сущностей во мне много. Не сомневайтесь – решение будет справедливым!

– Хотелось бы верить и надеяться, – сухо промямлила Гордыня, отходя в сторону.

Но была услышана:

– Если вы этого действительно хотите, подружитесь с ними. Вам стоит лишь сделать несколько шагов, вежливо поклониться и попросить Дружбу связать вас с Верой и Надеждой узами.

Не желая уязвлять ранимое самолюбие Гордыни, Владыка обращался к ней на «вы». Что, впрочем, не мешало изредка над ней подтрунивать. Так, из чисто спортивного озорства. Конечно, в пределах благоразумия и такта:

– Вы не решаетесь? Вы ни с кем не хотите себя связывать? Да, вы для этого слишком эгоистичны и высокомерны. Это ваше право. В таком случае, попрошу вести себя приличнее. Не надо возмущённо похрюкивать. И вообще, я замечаю за вами странную особенность – от возмущения вы похрюкиваете, от удовольствия – тоже. У вас что – нет других реакций на события? Обиделись? Напрасно. Критику сверху надо принимать благодарно. А вот критику снизу следует произносить шёпотом, а ещё лучше – мысленно. И в самых лучших выражениях. Я пошутил.

Гордыня, сделав вид, что ценит юмор, понимающе кивнула и совершенно непроизвольно хрюкнула. В зале хихикнули. Гордыня огненным взором прошлась по присутствующим, а Владыка мудро переместил акцент внимания:

– Что-то я не вижу ещё некоторых пошлых особ? Либо у меня что-то со зрением, либо они от меня искусно прячутся? Где тошнотворная морщинистая Жадность? Где её младшая сестра, переплюнувшая старшую в усердии, – Алчность? А-а-а, тоже на работе. Вот! Без выходных, без сна, ни минуты бездействия. Вот это трудоголики! Всё им мало. Ладно, сами погрязли в этой трясине, так и другим житья не дают. Уже редко можно встретить человека бескорыстного, готового поделиться последним. Истинного альтруиста. А ведь когда-то сердобольных людей было больше. Вот так, от нейтральной Бережливости ловко заманивают к себе в сети. А уж из её сетей… Та-а-ак, где Бережливость?

Все завертели тем, у кого что было на плечах. Скромно, но с достоинством, которое, кстати, находилось рядом, из-за спины Аккуратности, вышла Бережливость с калькулятором в руке:

– Я вся внимание, Владыка.

Владыка заёрзал на своём троне, немного призадумался, но всё же спросил:

– Не кажется ли вам, любезная Бережливость, что в какой-то степени, пусть в самой малой, вы…, как бы это точнее выразиться…

– Пособничаете! – рявкнула Подлость, и спряталась за Гордыню. Это ей не помогло. От Владыки скрыться невозможно.

– Это ещё что такое?! Кто тебе, кикимора болотная, позволил перебивать самого меня?

Подлость высунула из-за шпоры сапога Гордыни омерзительную рожицу и пропищала:

– О, Всемогущий, Всезнающий, Всевидящий, извини, прости, пожалей, я больше не буду! Честное слово!

И через мгновение получила сильный пинок под зад от подошедшей Честности и Чести, ещё одного симбиоза, только благородного происхождения. Полный, и духовный и физический, антипод Подхалимства-Лизоблюдства.

Владыка удовлетворённо хмыкнул:

– Будет с неё, слизи. И не забудьте, многоуважаемая Честность-Честь, тщательно вытереть обувь. – И вернулся к прерванному разговору. – Я нашёл подходящее слово. Не кажется ли вам, Бережливость, что вы, может быть непроизвольно, провоцируете людей на последующую ступень, которая и приводит в цепкие лапы Жадности и Алчности?

И тут все увидели, как изменилась скромная Бережливость. Голова взметнулась вверх так, что чуть не упали очки, осанка стала прямой как струна, и все поняли – сейчас что-то произойдёт.

Но взрыва негодования не случилось. Огромным усилием Воли, которая, к сожалению, иногда более лояльна к порокам, нежели к добродетелям, Бережливость подавила Гнев, который гипнотически смотрел на неё, и спокойно аргументированно сказала:

– Мой Господин, на мой счёт, который всегда в полном порядке, вы заблуждаетесь. Или, скорее, вы это сказали сгоряча, не подумав. – Подобные слова не многие из присутствующих посмели бы бросить самому Владыке. А уж от Бережливости этого не ожидал никто. Она же, не смутившись, продолжала. – И я вас прекрасно понимаю. Мне самой больно, стыдно, а иногда и страшно смотреть, как от меня ранее очень хорошие люди слепо идут к ней, а я ничего с этим поделать не могу. Здесь я бессильна. Я лишь экономист. Но хороший экономист, заметьте! Я учу людей правильно распределять материальные ценности, и на мне держится Благополучие. Вы это прекрасно видите. – На плече Бережливости сидело крохотное, зыбкое Благополучие. – Вы также знаете, что по обе стороны от меня находятся две крайности – Жадность и Транжирство. И то и другое ни до чего хорошего человека не доводят. И мне одной очень трудно противостоять этим двум, бесцеремонно тянущим человека на свою сторону. Хотя вы прекрасно знаете, как я стараюсь.

Владыка не перебивал, ему было стыдно за беспочвенное обвинение, пусть и выраженное в мягкой форме.

– Я приношу свои извинения, уважаемая Бережливость, и на этом замнём это недоразумение. Продолжайте в том же духе вашу педантичную, скрупулёзную, нудную, но, всё-таки, нужную работу. На этом всё. С вами.

Бережливость удовлетворённо слегка склонила голову, почтительно на груди крест-накрест сложила руки, сделала два шага назад и уже через мгновение что-то высчитывала на своём стареньком калькуляторе.

Владыка хмуро собирался с мыслями. Густые брови то сходились на переносице, то расходились. Время шло, которое для них особого значения не имело, а вот люди, за промежуток их отсутствия, могли натворить чёрт знает что.

Гнев сжал челюсти так, что желваки выпучились, как две большие груши. Злость, и до того синяя, посинела до невообразимой синевы. А Раздражительность, не в силах совладать сама с собой, страшно дёргалась в конвульсиях, отчего то язык выпадал изо рта, то глаза закатывались под лоб, то ручонки щипали собственное тело. И добродетели и пороки, увидев сию пантомиму, не сумели сдержать свою реакцию на это зрелище. Кто гоготал во всё горло, кто ржал как лошадь, кто звучно хохотал, кто пискливо визжал, кто-то просто смеялся, некоторые снисходительно улыбались, а кому-то было искренне жаль несчастную Раздражительность.

Владыка тоже усмехнулся, но так мимолётно, что никто и не заметил. И тут на авансцену вышла ещё одна особа, ранее лишь эпизодически упомянутая. С крючковатым носом, тонкими, плотно сжатыми и слегка вытянутыми в одну сторону, губами, и махонькими ушками, приклеенными к головке непонятной геометрической формы. То была Наглость.

Очень востребованная у людей и пользующаяся большой популярностью, для которой некий наглец придумал поговорку, что она – второе счастье. Что служило для него первым счастьем неизвестно, но можно предположить, если учесть при каких обстоятельствах пользуются Наглостью. Всегда неразлучна с Хамством.

– Я требую прекратить этот балаган! – заорала Наглость, хотя по своему статусу требовать что-либо не имела права. Но прекратить это безобразие следовало, и Владыка промолчал. – Мы здесь собираемся, чтобы решать очень серьёзные вопросы. Любителям глупого смеха могу предложить сию минуту спуститься на землю. Там предостаточно идиотских юмористических передач, где они смогут, образно говоря, оттянуться по полной. Мне же некогда, да и противно тратить на это моё драгоценное время.

Подала голос и Гордыня:

– Абсолютно солидарна с Наглостью. Может, это и выглядит несколько забавно, но подобные казусы не должны отвлекать внимание собравшихся, и уж тем более ваше внимание, Владыка, от главного вопроса, по которому мы здесь собрались.

Владыка вновь грозно сдвинул брови:

– Тихо всем! Повеселились и будет. Я вынужден признать правоту, как Наглости, так и Гордыни. Вот ещё одно качество, кроме их собственных, вследствие которого они всегда будут на шаг опережать вас, дети мои. Они прагматики. У них цепкая хватка и деловой подход к любым вопросам. И мелочей у них не бывает. – Печально задумывается. – Хорошо! Сейчас я вынесу свой вердикт и на этом закончим… этот турслёт. А решение моё будет таково.

Но решение ещё зрело. Мудрый Владыка соображал, поскольку с этого момента начиналась дипломатия. Своим решением не обидеть своих, но и не сильно возмутить чужих. Массовые возмущения ведут к хаосу, а это только на руку пороку. Это его стихия. Он заговорил:

– Вы, бестии, требуете полного разграбления и уничтожения столь большой территория на том основании, что там не осталось даже искорки истинной беззаветной Любви? Я правильно истолковал ваш ультиматум?

Вновь раздался сумбурный сонм голосов:

– Именно так, Владыка. – Сказала Наглость, подняв руку вверх, обращённую к собравшимся.

– Сколько раз уже подобное случалось в истории человечества? Сколько гибло невинных людей? Тебе их не жаль, Наглость?

– Это удел Жалости! – цинизма Наглости было не занимать. – У всех свои обязанности в этом мире, не правда ли? И мы должны их выполнять, каковыми они не были. Или я не права?

– Да права, права, – с горечью признал Владыка. – Но какова демагог?! И всё же есть один кардинальный способ избавить вас всех от своих обязанностей. Полное уничтожение!

Он неожиданно резко встал, схватил рядом стоявший посох, и в запале так грохнул им по золотому полу, что во многих местах на земле началась сильная гроза, приведшая к многочисленным наводнениям, кое-где случились новые землетрясения.

Наглость ехидно ухмыльнулась и с плохо скрытой насмешкой сказала:

– Спасибо, конечно, за помощь, Владыка, но мы и сами постараемся справиться.