Порно для маленьких

Борис подходит к окну, смотрит вниз, из окна вид такой, какой бывает, когда самолет поздним вечером, заходя на посадку, пролетает над городом. Серо-фиолетовые обрывки облаков, а далеко внизу линии огней обозначают контуры улиц, причем свет их напоминает искрящиеся драгоценные камни, но никакой связи, объясняющей эту ассоциацию, Борис найти не может. Просто у него такое чувство, что эти огни – драгоценные огни, чувство, которому нет объяснения.

– Садитесь, – говорит женщина, не оборачиваясь, что-то исправляя или сохраняя в компьютере.

Борис оглядывается, куда тут садятся, на что? А…. вот офисное кресло.

– Я сейчас закончу, – говорит женщина извиняющимся голосом.

Через ее плечо виден монитор ноутбука. На нем фотографии двух женщин. Одна из них – мама Бориса, другую женщину Борис помнит. Это мамина подруга, тетя Сильва, которая приходила, когда Борис был маленький. Но уже несколько лет не приходит, а ее муж, дядя Гриша иногда приходит. Борис знает, что она то ли куда-то уехала, то ли что-то с ней случилось. Но она не пишет и не звонит.

– Скажите, – спрашивает Борис, – на каком этаже ваш офис?

– О! – засмеялась женщина, всплеснув руками. – Высоко! Очень высоко! Я даже не знаю, как вам сказать.

– А вы не знаете, – спросил Борис, – эта женщина на фотографии… Мамина подруга. Ее зовут тетя Сильва. Она жива?

– Конечно, жива, – ответила женщина. – Конечно, жива, – повторила она. – Только ее здесь нет. Она там, внизу. Но она жива. Это совершенно очевидно.

– А она вернется к дяде Грише?

– Понимаешь, – сказала женщина, – наш этаж находится очень высоко. Внизу думают, что все события запланированы. Где-то есть комната, и там точно знают, что будет. На самом деле, я, например, не знаю, вернется она к дяде Грише или нет. Но она может вернуться. Это может случиться. А почему ты не спрашиваешь про себя?

– Да мне как-то неловко, – говорит Борис, – даже не знаю, как вам сказать. В общем… меня посадили в тюрьму, – Борис виновато улыбается.

– В таком случае, – поясняет женщина, – ты сейчас находишься в тюремной камере. Разве эта комната похожа на тюремную камеру?

– Да это просто сон, – отвечает Борис, – я сплю и вижу Вас во сне.

– Тебе страшно? – спрашивает она.

– Внизу, там, где я заснул… там как-то очень тоскливо, может, это и есть страх, чувство подавленности. А здесь с Вами, конечно, не страшно, наоборот, очень интересно. А скажите, это верхний этаж?

– Нет. Видишь вверху звезды? Там космос, там верхние этажи. Мы в небе. А внизу земля, на которой живут люди. А под ней глубоко есть каменные коридоры, и в них тоже люди, только эти люди неживые. Хотя иногда живые люди заходят туда. Твоя мама была в этих коридорах, и теперь она видит в темноте. Но это не все. Там еще глубже есть люди, и эти люди живые. И все этажи связаны между собой. Твои поданные, а мы оба знаем, о ком я говорю, не могут тебе этого показать. Но они смогли помочь тебе оказаться тут. Чтобы ты смог справиться с… тоской, страхом, называй, как хочешь.

– Я знаю, они стараются помочь мне.

– Им самим сейчас очень страшно, их страх намного больше, чем твой. Но то, что угрожает им, угрожает и тебе и твоей семье, и твоему еще не родившемуся ребенку. И твоему городу. Летучие мыши все знают, но сами почти ничего не могут. Могут только помочь понять какие-то вещи. И то далеко не каждому могут в этом помочь. Они пришли к тебе и выбрали тебя царем. Как это часто бывает с царями, все дело в происхождении. Ты потом узнаешь больше, мы не раз еще встретимся.

– Я никогда не чувствовал себя во сне так, как сейчас.

Она не ответила, что-то искала в сети, молчала.

– Мне так интересно в этой комнате, – повторил Борис, – и такие красивые огоньки внизу. Я только беспокоюсь, что мама и папа очень боятся за меня.

– А вот мы сейчас это проверим, – она стала копаться в своем ноутбуке.

– Представь себе, – улыбнулась она, – в первый момент их очень поддержали бабушка и дедушка. Понимаешь, бабушка и дедушка помнят такие времена, когда, если человека забирали в тюрьму, это воспринималось не так, как сейчас. Узнав, что тебя арестовали, они сразу взяли себя в руки. Они выпрямились, они даже как-то помолодели, – засмеялась она.

– Но их самих не арестовывали, – возразил Борис, – или мне не рассказывали об этом.

– Их самих нет, – пояснила женщина, – но их друзей очень даже арестовывали. А тогда друг – это было совсем не то, что сейчас. Им приходилось очень рисковать, когда они пытались выручить друзей. Но тогда на это смотрели по-другому.

– А можно им как-то позвонить или написать? – спросил Борис.

– Звонить уже поздно, – сказала женщина, – неудобно звонить после десяти вечера, а уже половина первого. Мы их не разбудим, конечно. К сожалению. Но лучше все-таки написать. Что ты хочешь написать? Только несколько слов.

– Хорошо, – сказал Борис. – Можно так: «Мама и папа, со мной все хорошо. Не бойтесь за меня. Скоро увидимся. Борис».

– Подписываться не нужно, – улыбнулась женщина, – они и так догадаются, от кого это.

– А мама ответит на смс? – спросил он.

– Не ответит, потому что она умная, – сказала женщина.

Тут огни города внизу поменяли цвет, стали зелеными и красными. Было очень интересно смотреть на них. Он увидел стены домов с окнами, и газоны, и тротуар, и звезды в небе, и как все это прыгало в разные стороны. Менялось местами так, что невозможно уследить. Потом все замерло. И Борис снова увидел себя спящим. И открыл глаза.

Нет, совсем не приснилось, потому что кот по-прежнему тут, спит, свернувшись калачиком у меня на груди, вернее, не калачиком, а огромным калачом. Но это почему-то не мешает дышать. Огромный кот лежит на груди, а дышать все равно легко.

Глава 18

Тамара Иевлева ночью на балконе

В этот вечер Тамара Иевлева окончательно поняла, что ее надежды рассыпались, что Борис оказался в ситуации, к которой он совершенно не готов, и она не знает, как ему помочь. Ну не получилось из него обычного мальчика. Обычного теплого веселого мальчика. Без этих ночных историй, пугающих странностей. Очень жаль, конечно. Очень-очень жаль. У нее самой это началось намного позже, когда уже было за тридцать. Взрослый человек, с устоявшейся психикой. С опытом. Все равно нелегко. Нелегко и страшно. Но рядом с ней было двое сильных мужчин, действительно любивших ее. Один живой, а другой – нет. А Борис сам. Да к тому же мальчик. Девочки раньше приобретают внутреннюю устойчивость. К ним так не прилипает всякая гадость. Девочки сильнее, как ни странно. И в такой момент она даже не может быть рядом с ним. Не может. Не нападет же она на районное отделение милиции, хотя соблазн есть. Это же бред какой-то. Ее просто застрелят.

Но почему все сразу же приняло такие масштабы? Ведь дело, конечно, не в статьях Уголовного кодекса. Никто бы не стал сразу арестовывать, или, как выражается мама, сажать. Можно сначала выяснить, поговорить с нами, с этой Мариной, с ее папой. Ведь сажать надо того, кто опасен для людей. Ходит такой среди девочек и их совращает, что не трудно. Потому что он гоночный автомобиль без тормозов. Вот его нужно изолировать, чтобы он не пугал, не смущал, не сбивал с пути бедных крошек. А какой смысл сажать Бориса? Марина Шульман не вернется от этого в девственное состояние. Да и нет у нее такого желания.

Дело, конечно, не в законах и не в следственных практиках. И не в процедурах. Дело в конкретных людях. Кто они, на чем они летают из окна в окно, когда стемнеет? Что им нужно от Бориса? От моего мальчика? Где их искать?

Гущин договорился на завтра с адвокатом. Старый знакомый хорошего знакомого, опытный, со связями, вроде не сволочь.

Маму и папу удалось, наконец, увести к ним домой и положить спать. Катя тоже заснула. Гущин был на балконе и курил. Тамара забрала у него из рта сигарету и потушила ее. Гущин не возражал. Гущина тоже нужно уложить спать. Нужно, чтобы все уснули. Тогда Тамара Иевлева соберется с мыслями, начнет действовать. Что сделать, чтобы Гущин заснул, Тамара Иевлева знает очень хорошо. Его нужно целовать в спальне. Стоять на коленях над ним и целовать его в губы. Годами устоявшаяся, проверенная последовательность действий. Потом Тамара Иевлева превращается в улитку, а Гущин становится вертикальной каменной поверхностью, по которой улитка ползет вверх. И так пока она не заползет на самый верх. После этого оба засыпают очень быстро. На этот раз Гущин заснул первый. Он еще поцеловал ее и пробормотал что-то про вампирские штучки. Итак, все спят.

И что делать? Майор Ершов давно в милиции не работает. После девяносто третьего года он куда-то перевелся, на звонки не отвечал. Может, спросить летучих мышей? Пройтись по крышам по старой привычке? Но это ребячество какое-то, лезть по пожарной лестнице.

Можно, конечно, залезть, сложного ничего нет. И что там делать? Сильвы там точно нет. Тамара Иевлева без труда представила себя на крыше. Действительно, звезды. Антенны. Выходы вентиляционных труб. Но… ничего такого, что позволяет выйти за границы своего земного существа, туда, где другие возможности, где она могла бы поговорить с мальчиком, утешить его. Посмотреть, не грозит ли ему опасность, отвести других людей от намерений причинить ему зло. А не поехать ли на хутор Усьман? А вдруг Елизавета Петровна еще жива? А участковый милиционер? Игорь? Может, он поможет? Может, сходить под землю?

Она не могла спать. Всех уложила, всем накапала валерьянки. Кроме Гущина, он уснул без валерьянки. Осталось две сигареты.

Телефон в кармане халатика простучал два раза, смс. Кто в половину первого может писать смс. Номер какой-то из трех цифр. Текст: «Мама и папа, со мной все хорошо. Не бойтесь за меня. Скоро увидимся».

Взял у кого-то телефон? Но почему такой странный номер? Может, перезвонить по этому странному номеру?

Но тут умная Иевлева поняла, что этого ни в коем случае нельзя делать. И сразу на балкон прилетела летучая мышь. Села на перила совсем близко. Теперь Тамара Иевлева поняла окончательно, что на крышу забираться не за чем, а в хутор Усьман как раз, может, и нужно поехать. Что с Борисом происходит что-то действительно очень важное, такое важное, что вся эта тюрьма, весь этот бред с обвинением, все это не самое главное.

А что главное?

Внизу из-за угла дома вышел сосед снизу со своей толстой несчастной собакой на поводке. Она уже хотела, пойти попробовать заснуть, но увидела, что летучая мышь не улетает, сидит на перилах и смотрит на Тамару Борисовну. И вдруг стало совершенно ясно, что надо бежать вниз, на улицу, в сторону Кировского, пардон, теперь Багатяновского переулка.

Переодеваться некогда, да и не надо. Джинсы, майка. Но на ноги не босоножки, а кроссовки. Вот так. Лифт долго ждать. Пешком, верней бегом, будет скорее. Со двора вправо. Добрый вечер, Виктор Петрович. Да, жарковато. Хотя и ночь. Да…