Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Апокалипсис: катастрофы прошлого, сценарии будущего

Год написания книги
2010
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
2 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Рассказ о страшных наводнениях, бушевавших на том месте, где был построен Санкт-Петербург, содержится в увидевших свет в 1795 году «Известиях и примечаниях академика Крафта о разлитиях Невы в Санкт-Петербурге». Крафт считал, что жители Невского побережья специально строили легкие хижины, которые при первых же признаках непогоды разбирали и связывали в плоты. «Как скоро, – писал Крафт, – жители, искусившиеся частыми повторениями плачевных своих опытов, предчувствовали приближение ветров, разливающих реку, то, разобрав свои хижины и связав их в плоты, привязывали их к деревьям, уходили сами, ожидая сбывания воды, на Дудареву гору (высокий левый берег Невы) на шесть миль расстояния от обыкновенного своего жилища. Все сии обстоятельства дают нам понятия о высоте и чрезвычайном пространстве сих древних разлитий, коими долженствовали потоплены быть даже все части нынешнего города, которые теперь находятся в совершенной безопасности». Читатели этой статьи могли только радоваться тому, что им не приходится периодически разбирать свои дома и привязывать их к деревьям. Впрочем, мысль о том, что наводнения постепенно становятся менее разрушительными, имеет под собой некоторые основания: улицы городов постепенно поднимаются – хотя бы за счет появления новых слоев асфальта. И возвышающиеся мостовые становятся менее доступными для невской воды.

Насыпи и дамбы

Само собой разумеется, городские власти пытались найти способ защитить город от наводнений. Строительство защитных сооружений – дело дорогое, поэтому желающих выступить в качестве подрядчика или же автора проекта всегда хватало. В 1810 году архитектор Модюи предложил окружить часть Васильевского острова валами, защищающими сушу от невской воды, однако денег на реализацию этой идеи так и не дали. После наводнения 1824 года о защитных сооружениях вновь заговорили, и правительство объявило конкурс, в котором приняли участие не только российские, но и иностранные инженеры. Итоги конкурса были подведены лишь к 1838 году, причем достойными внимания были признаны два проекта. Один из них предлагал обвести затопляемые части города земляным валом и построить сложную систему каналов и шлюзов, а другой предусматривал строительство перегораживающей Финский залив дамбы, проходящей через Кронштадт. Реализация обоих проектов требовала больших денег, а со времен катастрофического наводнения 1824 года прошло слишком много времени. Городские власти уже успели потерять всякое желание финансировать программу борьбы с наводнениями. И лишь после сильного наводнения 1890 года вновь решили построить насыпи вокруг Васильевского острова, но ничего так и не построили.

Казалось, ситуация должна была перемениться после наводнения 1924 года, когда вновь заговорили о строительстве дамбы. В ряду плотин и каналов, которые проектировали в двадцатые и тридцатые годы, перегораживающая Финский залив дамба смотрелась вполне органично. В 1933 году Госплан принял проект, предусматривающий строительство дамбы через залив и частично вдоль берега залива. Строить ее собирались в основном из ряжа, то есть из засыпанных булыжниками бревенчатых срубов. Именно из этих конструкций были возведены шлюзы только что завершенного Беломоро-Балтийского канала. «Мы видели, – пишет автор книги «Защита Ленинграда от наводнений», которая была издана в 1934 году, – что сооружение дамб у Кронштадта освободит город Ленина от вечной угрозы быть залитым водой и вместе с тем разрешит вопрос о круговой дороге, соединив Кронштадт с материком».

Но спасать надо было уже не «образцовый социалистический Ленинград», а сам проект строительства дамбы. После убийства Кирова, выступавшего в роли главного лоббиста, дело застопорилось, стройка так и не началась.

Идея возродилась в середине 60-х. В августе 1979 года было принято постановление «О строительстве сооружений защиты г. Ленинграда от наводнений». Впрочем, в том, что такое постановление будет, тогда никто и не сомневался, поскольку двумя годами раньше первый секретарь Ленобкома Г. Романов призвал благодарить Л. И. Брежнева за одобрение идеи строительства. Стройка оценивалась в 1 млрд рублей, и организаций, желающих принять в ней участие, хватало. Сомневающихся в эффективности этого проекта и его экологической безопасности тоже было немало, однако их мнение мало кого интересовало.

Ситуация изменилась лишь к середине 80-х годов, когда выяснилось, что не построены предусмотренные проектом очистные сооружения, в результате чего закрытый недостроенной дамбой залив стал превращаться в гигантский отстойник стоков городской канализации. Демонстрации возникших в начале перестройки экологических движений стали поводом, а прекращение финансирования причиной того, что стройку законсервировали. Однако опыт показывает, что великие стройки просто притягивают к себе чиновников, жаждущих их завершить. И в мае 2004 года правительство Петербурга выделило 70 млн рублей на продолжение строительства.

«Картина набережных получилась совсем венецианская»

Если в Санкт-Петербурге механизм спасения на водах и система оповещения населения создавались и доводилась до ума в течение двух столетий, в Москве поводов для создания подобной системы не было, и наводнение 1908 года стало настоящим кошмаром для города.

Все, чем располагала Москва, – лишь несколько спасательных станций общества спасения на водах, но они располагались слишком близко к воде, так что, как только Москва-река вышла из берегов, их немедленно затопило. Словом, москвичи ожидали наводнения не больше, чем, скажем, падения Тунгусского метеорита.

Более того, когда наводнение уже началось, в незатопленных частях города плохо представляли масштабы бедствия. Газеты поначалу даже изволили шутить. «Русское слово», например, открыто издевалось: «Картина набережных получилась совсем венецианская. Поминутно встречаются лодки с пассажирами, возвращавшимися из церквей с зажженными свечами, совсем как на Большом канале в Венеции. Только не было серенад». Оценить подлинные масштабы постигшей город катастрофы удалось не сразу.

«Несчастья мы не ждали»

В начале апреля 1908 года резко потеплело, и накопившийся за зиму снег начал стремительно таять. В среду 9 апреля (по старому стилю), за несколько дней до Пасхи, в Москву стали приходить тревожные слухи о том, что подмосковные реки выходят из берегов и подтапливают окрестные деревни. Слухи, как водится, проигнорировали и губернские, и городские власти, а в ночь на четверг Москва-река вышла из берегов. Книга анонимного московского автора, опубликованная через пару месяцев после трагедии, описывала происшедшее так:

«Набережные реки Москвы и Водоотводного канала представляли из себя сплошное водное пространство. Залиты были все прилегающие к набережным улицы и переулки. Плавали лодки и плоты, и лишь изредка попадались смельчаки, идущие по пояс в воде… Из воды еле виднелись фонарные столбы, а во многих местах деревянные перила были сломлены напором воды… По реке неслись огромные бревна, стога сена, дрова, какие-то большие кадки, части крестьянских построек и целые избы. Отрезанные водою, обитатели затопленных домов махали своим родственникам носовыми платками…»

Многие проснулись лишь тогда, когда Москва-река стала заливать их постели: «Открыв глаза, при свете ночника мы в первую минуту просто обезумели. Вода доходила уже до кровати. Вдруг со страшным грохотом лопнули стекла окон, и вода хлынула бурным водопадом в квартиру. Лампочка погасла, мы остались в полном мраке. Мы бросились к дверям – но открыть их было невозможно. Напор воды был настолько силен, что наших сил не хватало. Топором взломали мы дверь… Случайно волнами прибило к дверям наше платье, и мы с ним в руках начали пробираться к мосту. Фонари на улице не горели. Тьма страшная, шум воды, крики людей, визг и вой собак».

Однако далеко не всем так повезло. Существует немало описаний того, как люди погибали, не дождавшись помощи:

«У Бородинского моста раздаются отчаянные крики:

– Братцы, помогите, помогите!

С верховьев несет лодку. Весла не действуют, уключины потеряны, лодку бросает из стороны в сторону. Молодой парень бросается из стороны в сторону. Лодка кренится.

Многие крестятся, но помочь нечем. На мосту суета. Быстро опускают веревку со спасательным кругом, стараясь направить его в сторону лодки, парень ловит его, но волна относит. Круг снова бросают.

Потеряв надежду захватить веревку, он крестится и бросается вплавь. После долгой борьбы веревка у него в руках. Его тащит к берегу, но – о ужас! – веревка рвется…

Еще некоторое время несчастный борется на глазах у тысячной толпы, с замиранием сердца следящей за его движениями. Видишь, как он теряет силы и все больше и больше погружается в воду. Осталась одна голова и концы рук. Еще несколько мгновений, и голова и руки скрылись, заходили круги, образовалась бурлящая воронка».

Однако далеко не все москвичи в это время глазели с мостов на то, как тонут другие. Многие старались помочь, и многие были спасены благодаря помощи соседей и просто случайных людей. Одна из московских газет, например, писала: «Торговец К. организовал своими силами спасение погибавших и своими руками спас пять человек. В доме Шабат на Софийской набережной, сплошь заселенном мелким столичным людом – ремесленниками, торговцами, мастеровыми, – разнесся слух, что в овощной лавке, приютившейся в нижнем этаже, залило всю семью лавочницы. Четверо детей, больной муж и больная родственница – немая от рождения – забились на верхние палати, и отсюда им нет выхода.

К. наскоро сколачивает плот из первых попавшихся под руку досок и пускается на этом плоту к злополучной лавке. Окна ее залиты на три четверти; остается не более полуаршина свободного пространства, чтобы проникнуть в эту квартиру. Наскоро делаются мостики, и по ним вытаскивают волоком детей и двух больных.

Невдалеке казенная винная лавка. Сиделица этой лавки г-жа Ж. не хочет выходить, хотя лавка уже вся в воде. Она забилась на самую верхнюю полку и оттуда кричит, что убьет каждого, который будет ее принуждать выйти. Бедная женщина сошла с ума от ужаса. Общими силами организуют спасение. Кое-как проникают в лавку и чуть не насильно выносят сиделицу. Ее отправляют в психиатрическую лечебницу. Как выяснилось, г-жа Ж. просидела на полке без пищи почти двое суток».

«Помощь поступала туго»

У властей никакого плана противостояния стихии не было, поэтому полиция и городская администрация, как признавали очевидцы событий, импровизировали на ходу. «…Городская управа организовала помощь потерпевшим, но, как говорится, гром не грянет – мужик не перекрестится. Помощь поступала туго. Заботились об увеличении числа лодок и снабжении их хорошими гребцами, но ни того, ни другого не находилось. Несколько помогли лишь пожарные и военные команды». Некоторые меры оказывались запоздалыми, в частности саперы были посланы спасать городскую электростанцию, но, когда они прибыли на место, оборудование уже было испорчено. Другие меры были заведомо бесполезными. Кое-где, например, наскоро сооружались плотины, которые, конечно же, сразу разрушались водой.

Московский генерал-губернатор Гершельман в это время находился в отъезде, так что губернией в то время руководил вице-губернатор Владимир Джунковский. Узнав о том, что вода затопляет подмосковные деревни, находящиеся выше по течению Москвы-реки, он отправился их осматривать, прихватив с собой спасательные средства. «Я рано утром, захватив с собой спасательные круги и веревки, выехал… и вместе с исправником Виноградовым и земским начальником Мясновым принял участие в спасении людей и скота». Вернувшись в Москву, вице-губернатор не смог не отметить величественность разразившейся катастрофы: «Особенно красивая картина была вечером между мостами Каменным и Москворецким, возвышавшимися над сплошной водной поверхностью. В воде ярко отражались освещенные электрические фонари обоих мостов, а по линии набережных почти над поверхностью воды горели газовые фонари, от которых виднелись только верхушки и которых не успели потушить, – казалось, что это плавающие лампионы на воде».

Действия Джунковского и дальше не отличались продуманностью. В своих мемуарах генерал подробно рассказывает о том, как получал со всех концов губернии телеграммы о трагических последствиях наводнения. Вместо того чтобы к оказанию помощи пострадавшим привлечь войска (будучи и.о. генерал-губернатора, Джунковский мог ими распоряжаться), он отправлял в затопленные районы своих чиновников. Впрочем, он совершил еще одну поездку – раздавал потерпевшим пасхальные куличи.

«Выдано пособие на покупку пианино»

Городские власти вели себя не лучше. Слывший прогрессистом и либералом городской голова Николай Гучков совершенно растерялся и не знал, что предпринять. С начала катастрофы Гучков принялся объезжать пострадавшие районы и расспрашивать пострадавших. Впрочем, отдавал он и дельные распоряжения. Современник писал: «В то время как городской голова находился на Бородинском мосту, к нему подошел некто г. Бергер и предложил свои услуги в качестве добровольца для спасения погибающих. По его словам, в Германии широко применяется спуск веревок с петлями с мостов до самой воды. Утопающие имеют возможность захватить петлю и держаться. Немедленно были размещены такие веревки».

Активнее действовать городские власти начали, когда вода наконец спала. Глазам москвичей тогда предстала ужасающая картина разрушений. Очевидцы вспоминали: «Многие дома были полуразрушены, заборы и массивные ворота сломаны и унесены. Поломаны уличные фонари, железные перила набережных, мостовые исковерканы; в одних местах они были покрыты густым слоем ила, в других – речным песком, а были и такие площади, которые блистали чистотой и булыжник в них оставался отполированным. Всюду валялись бревна, доски, лодки, плоты, лежали кучи навоза и ила. Кустарники в садах были покрыты рваною бумагою, запутавшимися пучками соломы и сена. Многие большие деревья были вырваны с корнем и валялись вблизи. В подвальных и нижних этажах в уровень с мостовою стояла вода, и самая разношерстная публика выкачивала ее пожарными насосами, разными трубами, да и просто ведрами».

Ущерб оказался колоссальным. Затоплено было порядка 16 кв. км территории города – то есть примерно пятая часть древней столицы. На этой территории располагалось 20 тыс. квартир, в которых проживало около 180 тыс. жителей. Многие из этих квартир стали совершенно непригодными для жилья, так что людей надо было куда-то девать. Были и погибшие – по большей части представители низших классов, но их точное количество никогда не было подсчитано. Вначале нужно было помочь потерпевшим, оставшимся без крова и средств к существованию. Так совпало, что трагедия произошла накануне Пасхи, поэтому в городе хватало куличей и крашеных яиц. Их-то и стали собирать активисты комитета по всему городу, чтобы накормить голодных. Были собраны и теплые вещи.

В последующие недели комитет собирал пожертвования и распределял деньги между пострадавшими. Вот как эту работу описывал в своем отчете сам комитет: «Несчастных было так много, что не представлялось возможным сразу обойти их всех, и они толпами собирались около попечителей; но как только самая острая нужда была удовлетворена, решили действовать планомерно и осмотрительно. Прежде всего выдали, частью заимообразно, огородникам более или менее крупные суммы… далее поспешили выдать пособия лавочникам, сделавшим в то время в ожидании праздников запасы, которые после наводнения оказались никуда не годными, купили молочникам коров взамен погибнувших, рабочим – орудия их производства… Одной барышне, живущей исключительно уроками музыки, выдано пособие на покупку пианино, так как ее рояль после спадения воды оказался негодным и разбитым». То есть помощь оказывали, как теперь говорят, адресно.

Денег было собрано столько, что у комитета хватило средств даже на то, чтобы отправить 332 ребенка из пострадавших семей на отдых в «летние колонии», где дети набирались сил вдали от насквозь отсыревших квартир. На все это комитетом было потрачено 185,3 тыс. рублей, причем городские средства на пособия почти не использовались – хватило денег благотворителей. Однако общие убытки от погубленных товаров на складах, уничтоженных предприятий и иной поврежденной собственности исчислялись миллионами рублей, и быстро восстановить потери оказалось невозможным.

Волна в заливе // Цунами в Юго-Восточной Азии

Термин «цунами» происходит от японских слов «цу» (бухта) и «нами» (волна) и был придуман рыбаками, которые, как гласит история, вернулись из моря в порт, совершенно разрушенный гигантской волной, хотя в открытом море не было никакого шторма. Цунами возникают главным образом в результате подводных землетрясений. Скорость их распространения – от 50 до 1000 км/ч; высота в области возникновения от 0,1 до 5 метров, у побережья – от 10 до 50 метров.

Курортная зона бедствия

Землетрясение, произошедшее утром 26 декабря 2004 года в Юго-Восточной Азии, было не самым разрушительным за всю историю человечества – лишь восьмым по силе.

Около 4.00 по московскому времени в северной части острова Суматра (Индонезия) Национальным центром сейсмологической информации США (NEIC) был зафиксирован подземный толчок силой 8,9 балла по шкале Рихтера. Через четыре часа в 300 км к северо-востоку от острова произошло еще одно землетрясение, на этот раз его сила составила 7,3 балла. Затем в течение часа в акватории Индийского океана была зафиксирована серия толчков силой около 6 баллов – они шли волной от Суматры по направлению к Андаманским островам. Столь мощную и протяженную волну землетрясений, по мнению американских сейсмологов, вызвал излом земной коры протяженностью около 1000 км.

После подвижек земной коры на побережья ряда стран Южной и Юго-Восточной Азии обрушились волны высотой более 12 м. В результате больше всех пострадали побережья Индонезии, Индии и Шри-Ланки, только в последней около 250 тыс. жителей остались без крова, а более 1 млн бежали из районов, охваченных стихийным бедствием.

Более двух десятков стран были непосредственно поражены цунами. Наибольший ущерб понесли Индия, Индонезия, Сомали, Таиланд и Шри-Ланка. На две трети уничтожена столица Мальдивских островов город Мале.

Во многих местах была полностью разрушена система водоснабжения, кроме того, тысячи погибших тел не успевали быстро хоронить или сжигать, что в жарком и влажном климате Южной и Юго-Восточной Азии чревато эпидемией холеры, кишечных заболеваний и вспышками малярии.

Своими глазами

Свидетельства очевидцев рисуют страшную картину.

Ольга Волкова, журналист из Москвы: «Я проснулась потому, что отрубили электричество – выключился кондиционер, и стало не просто душно, но еще и тихо. И я услышала крики – вполне веселые, хотя и несколько удивленные. В первые минуты все было странно, но не страшно.

Потом появилась вода. Сначала по щиколотку, через полминуты – по колено, еще через несколько секунд – по пояс… Вода все прибывала, протаскивая мимо нас мусорные контейнеры, вырванные деревья, кусок крыши и пару автомобилей. Телефоны не работали, ничего не оставалось, кроме как смотреть на все это.

Первая волна стала спадать, и мы побежали на гору. Плакала женщина – вода вырвала из ее рук дочку. Плакала другая женщина – не знает, где муж. Плакали дети – хотели пить, а пить было нечего…

Вечером нам разрешили слезть с горы и вернуться в отели. Толстый итальянец в крошечных плавках первым поинтересовался – а куда возвращаться-то? Он ведь своими глазами видел, как его бунгало, первая линия, пять звезд, тысяча долларов в день, в одну секунду было сметено…

А утром началось бегство – аэропорт брали штурмом. Но пока одни пытались убраться подальше, другие, невзирая ни на что, твердо решили осуществить запланированную поездку».
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
2 из 7