Дети сакморов

– …Проникнем-то туда? – закончил он мысль, вытянув сигарету до фильтра.

И, ругнувшись, выбросил окурок.

– Штурмом, что ли, брать?!

– Не суетись, – пробубнил Муцкевич. – Им, небось, не мы одни занимаемся. Дело серьёзное, раз хозяин нам поручил…

– Так времени у нас нет! – застонал Клещёв.

И в ярости пнул завалившуюся на бок урну.

– Не суетись, – повторил Муцкевич, докуривая первую сигарету и тут же доставая из пачки вторую.

– Что-то мне подсказывает, – продолжал он, рваными облачками выбрасывая дым, – что завтра он отсюда выйдет. Точнее, его отсюда вытащат. Это если он действительно опасен. А если не так опасен, как мы думаем, то…

Причмокнув, закончил:

– Тогда его удавят прямо там, внутри! И мы об этом узнаем!

9.

А за четыре часа до того, как посланцы Савойского добрались до узилища и обнаружили место пребывания свидетеля происходило вот что.

Викентий Демьянович Любанин сидел в этом самом следственном изоляторе на привинченном к полу стуле перед следователем Леонтием Размахиным и трепетал.

Леонтию Даниловичу нравилось, что допрашиваемый трепещет. Но очень не нравилось, что арестованный при том упорно не желает признавать свою вину и всячески увиливает от ответственности.

Хотя и трепещет, что очень даже хорошо.

И вселяет надежду на достижение взаимопонимания с подследственным.

– Хватит ногами по полу стучать! – строгим голосом сказал Размахин и подвинул ближе бланк протокола допроса.

– Стало быть, гражданин Любанин, шестьдесят третьего года рождения, ранее не судимый, без определённого места жительства,.. – усиленно изображая задумчивость, пробормотал следователь, заполняя каракулями новую строку.

Тут стоит заметить, что задумчивость он изображал лишь для проформ, потому как искренне полагал, что следователю положено изображать перед допрашиваемым усиленную работу мысли и борьбу с обуревающими душу сомнения.

На самом деле никогда и никаких сомнений у Размахина не было, особенно по поводу виновности задержанных.

Он и сейчас за час допроса успел уже полностью всё для себя выяснить и определить, прикинув заодно и тот срок, на который может потянуть вина ранее не судимого Любанина.

Но имитировать усиленную работы мысли стоило. Ничто так не смущает подследственных, как сморщившийся под грузом мыслей лоб следователя.

– С недавнего времени! – поспешно добавил Любанин, попытавшись привстать со стула.

– Сидеть! – прикрикнул на него Размахин и погрозил кулаком.

Викентий Демьянович послушно затих и замер, и, чтобы не было больше искушения вскакивать, ногами зацепившись за ножки стула.

– Что – с недавнего? – поморщившись, переспросил Размахин.

– Бродяжничаю с недавнего, – пояснил Любанин. – Запил я как-то неудачно, жена от меня ушла. Я бросил потом, но она уже не вернулась. И вот решил я продать квартиру, а люди те, которые сказали, что купят, фактически и не купили, а…

– Замолкни, – с лёгким зевком прервал его следователь.

И посмотрел на часы.

А потом продолжил речь свою, вяло и нехотя:

– В два часа тридцать минут ночи, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, из хулиганских побуждений выбежал на МКАД в районе Лосиного острова, чем спровоцировал аварию с участием…

Следователь минуты де загибал пальцы, прикидывая.

– Опа! – восхищённо промолвил он, сверившись с бумагами.

И, оживившись, присвистнул и глаза его радостно заблестели.

– Слышь, бомжара, – обратился он к Любанину. – Ты в общем и целом двенадцать машин угробил, из пять – не подлежать восстановлению. Две смяты, три сгорели. Ва-аще!

И Размахин оглушительно загоготал, едва при этом не захлебнувшись слюной.

Потом, немного успокоившись, он встал, подошёл к Любанину и кинул ему в подставленные ладони наполовину заполненный бланк допроса.

– В общем, – добродушно сказал Леонтий, – тебе прямая выгода на зоне годочка три отмотать. Пока хозяева угробленных машин не успокоятся. А то ведь они…

И Размахин провёл пальцем по шее.

– Полный абзац тебе устроят с похоронами на ближайшей помойке. А твою безвременную гибель мне расследовать резону нет, и так работы хватает. Так что беру ручку краешку стола, от последней сроки отступи вниз побольше, к концу страницы, и там подписывай с расшифровкой подписи и датой. И вали в камеру отсыпаться!

– А отступать зачем? – уточнил Любанин.

Размахин махнул рукой.

– Да допишу там кое-что… Сейчас ломает что-то, лень одолела. Завтра с утречка заполню… В общем, не твоё дело!

Размахин во внезапно накатившем приступе раздражения топнул ногой.

– Подписывай, пока я добрый! А то ещё и обвинение в краже получишь. Там, между прочим, вещи из машин кое-какие пропали.

Любанин поёжился.

– И погибший имеется, по рассказам свидетелей, – продолжал нажимать следователь. – Вроде, даже два погибших… Или один?

И тут же с грустью добавил:

– Трупа, правда, ни одного. Пропали бесследно. Так что от отягчающих обстоятельств судьба тебя отмазала.

Любанин с минуту вертел листок, с разных сторон вчитываясь в коряво набросанный текст.