По дороге в Космос

Желая внести исчерпывающую определенность, Владимир продолжил:

– Моя лечебная практика ограничивалась полковым стационаром. Я занимался лечением в том числе и инфекционных заболеваний. Больных с особо опасными инфекциями лечить не приходилось.

Генерал оставил без внимания сказанное Владимиром.

– Тридцать коек – это мало. Инфекционных у вас было от силы треть, ну половина, так ведь? – генерал прострелил Владимира прокурорским взглядом.

Владимир почувствовал, что начинает ненавидеть генерала. Ему захотелось подойти к столу, взять генерала за грудки, встряхнуть и спросить, чего он от него, собственно, хочет. А генерал тем временем продолжал.

– Вам уже двадцать девять, а вы еще только старший лейтенант, – сказал он и затем, помедлив, многозначительно добавил: – Я предлагаю вам сделать карьеру.

Он выждал паузу, следя за Владимиром, но тот, устав от генеральского трепа, никак не отреагировал. Тогда генерал, повысив голос, строго спросил:

– Или вы хотите всю жизнь проторчать в полковом медпункте и уйти на пенсию капитаном?

– Нет, конечно, – ответил Владимир.

– Другого ответа я от вас и не ожидал, – с некоторым облегчением подвел черту генерал, закрыл папку с личным делом и бережно прошелся рукой по волосам, обозначая переход к содержательной части разговора. – Далее я сообщу вам совершенно секретную информацию, о неразглашении которой вы позже подпишите соответствующие документы, – генерал устремил на Владимира суровый взгляд. – Нашим правительством принято решение о создании в Казахстане полигона для испытаний новейшей военной техники. Это будет самый крупный полигон подобного рода. Объект первостепенной важности! – патетически заметил генерал. – Можете себе представить, какое ему будет уделяться внимание. Там уже началось полномасштабное строительство.

Завершив вступительную часть подготовленной речи, генерал налил себе пузырящегося боржоми, с удовольствием сделал несколько глотков и, глядя на Владимира рыбьими глазами, замер, будто прислушивался к себе, контролируя прохождение боржоми в организме; убедившись в чем-то одному ему известном, продолжил.

– Теперь о том, что касается нас с вами, медиков… Эпидемиологическая обстановка в районе полигона крайне сложная. Район в смысле возможной вспышки эпидемий чумы и холеры всегда считался потенциально опасным. Территория полигона является местом обитания многочисленных колоний грызунов. Я надеюсь, не надо объяснять, чем это грозит. Рядом течет грязная Сырдарья. Река характеризуется высоким уровнем микробного загрязнения. По бактериальной зараженности вода и близко не отвечает санитарным нормам. Химический состав не лучше. Таким образом, нормальной питьевой воды в районе нет. Добавьте сюда бытовую неустроенность тысяч солдат, летнюю жару, мух и нашу традиционную антисанитарию и халатность – и получите полную картину.

– Товарищ генерал, а зачем выбрали такой неподходящий район? – осмелился спросить Владимир.

– Это с вашей точки зрения, лейтенант, – походя понизив Владимира в звании, сказал генерал. – А для ракетчиков… – генерал осекся, – для военных этот район исключительно благоприятен. И выбирали его для них, а не для нас с вами. Что же касается людей, то они у нас везде успешно справляются с трудностями. Кстати, о людях. Сейчас на огромной территории полигона проводится дератизация[2 - Дератизация – истребление мелких грызунов, являющихся источниками и переносчиками инфекционных заболеваний.]. Понимаете, о чем идет речь?.. Короче говоря, для работы на полигоне нам нужны медики вашего профиля.

– Для проведения дератизации? – непроизвольно вырвалось у Владимира от удивления.

Генерал сделал вид, что вышел из себя.

– Не порите чушь, Владимир Петрович! – снизошел он до имени и отчества. – Это разовая операция. Дератизацию проводят солдаты строительных частей. Они проинструктированы, используют химсредства. Руководят ими их же офицеры. Ума там никакого не нужно. А вас мы планируем на должность ординатора инфекционного отделения.

– На полигоне есть госпиталь, товарищ генерал? – обрадовался Владимир.

– Да, госпиталь строится, крупный госпиталь. На полигоне будут дислоцированы десятки воинских частей, большое количество офицеров постоянного состава и командированных, в том числе гражданских лиц. Чуть позже переедут офицерские семьи. Всех надо лечить. Этим вы, как я полагаю, с успехом и займетесь.

– Разрешите спросить, товарищ генерал, а должность ординатора…

Генерал не дал Владимиру договорить.

– Должность капитанская. Старший ординатор – майор, начальник отделения – подполковник. Но это пока. Штат утвержден на первый этап развертывания госпиталя. После полного ввода госпиталя в строй все должности будут на ступень выше. Так что есть четкая перспектива роста.

Генерал замолчал, ожидая реакции Владимира. Его первоначально агрессивный напор и последующий пафос свелись в итоге к скромному предложению со многими неизвестными. Напряжение как-то само собой спало, Владимир успокоился.

– То есть с капитанской должности, товарищ генерал, вы предлагаете мне снова перейти на капитанскую?

– Мне кажется, что вы невнимательны, товарищ старший лейтенант, – сказал генерал суровым голосом. – Вы будете работать в большом госпитале, где низшая должность военврача будет майорской. А у вас в полку майор – это потолок!

– Товарищ генерал, а какие перспективы с жильем?

– Жилья, как вы понимаете, на данный момент нет. Откуда ему сразу взяться? – генерал буравил Владимира взглядом, будто он и был главным виновником отсутствия жилья. – С квартирами везде трудно, вы сами знаете. Вы на севере четвертый год, вам что, дали жилье?

– Моей жене в первый же год дали комнату от железной дороги, – спокойно пояснил Владимир.

Этого генерал не знал, личное дело об этом умалчивало. Пришлось на ходу вносить изменения в сценарий.

– Но это же не военное ведомство. В любом случае считайте, что вам повезло. Жилье будет через год. Сейчас там закладывается целый город. Через год заберете семью. И по поводу вашей жены. Она у вас врач и тоже будет работать в госпитале. Это я вам обещаю. Абсолютная гарантия трудоустройства.

Владимиру не хотелось принимать решение сразу, и он решился спросить:

– Товарищ генерал, у меня есть время подумать?

– Конечно, Владимир Петрович, вам обязательно надо подумать, – генерал отечески заулыбался и перешел на покровительственный тон. – Предложение очень серьезное. Но имейте в виду, что такая удача два раза в жизни не выпадает, я вам как старый служака говорю. Я надеюсь, что вы здравомыслящий офицер. Завтра жду вас к десяти. Все вопросы мы с вами решим, не сомневайтесь.

Генерал доверительно протянул руку: «До завтра!», и они попрощались. «Равнозначная должность, неясные перспективы, без жилья…» – размышлял Владимир, направляясь к дежурному офицеру отметить пропуск. Какие еще вопросы генерал собирался решить, он так и не понял.

Выйдя из управления, Владимир вспомнил генеральское боржоми и первым делом напился газированной воды из автомата, а потом поехал на главпочтамт звонить жене на работу. Главврач больницы сообщила, что Шурочка ушла пораньше, чтобы забрать сына из детского сада. Приходилось принимать решение самостоятельно. «Да это и к лучшему, – подумал он, – ни к чему волновать беременную жену». Не сильно огорчившись, он отправился выполнять многочисленные заказы. Переезжая из одного центрального универмага в другой и сверяясь со списком, удивлялся богатой столичной жизни и одновременно не переставал воображать себе новый госпиталь и собственную квартиру в новом городе. И про себя уже решил, что согласится на новое назначение.

Из Заполярья – в Казахстан

Казалось, что пассажирский поезд «Москва-Ташкент» тянется еле-еле. В плацкартном вагоне ехал в основном среднеазиатский люд. Было очень шумно, очень тесно и грязно. Владимир вторые сутки маялся от безделья: про будущую работу он все много раз передумал, завести разговор было не с кем. Сидел, скрестив руки на груди, и вспоминал прощание с начмедом. Крепко напились они в последний день. Иван Леонтьевич расчувствовался, не хотел его отпускать, вспоминал своего брата Володю, сравнивал их. На прощание подарил немецкий медицинский саквояж из крокодиловой кожи. Расстались только под утро, когда кончился спирт. Так Владимир никогда еще не напивался.

Ехал он в купе в окружении многочисленного семейства со старой казашкой во главе. Подсели они на освободившиеся места в Актюбинске, явно в большем количестве, чем предписывалось билетами; плацкартное купе превратилось в общее.

Многочасового соседства хватило ему сполна, чтобы вкусить национальной экзотики. Он разглядывал торчащие из-под стеганого халата и обутые в мягкие хромовые сапоги с калошами старушечьи ноги в теплых штанах. Иногда поднимал глаза на ее морщинистое дубленое лицо, обрамленное плотным цветным платком, и, не обнаружив на ее лице ни бисеринки пота, втайне завидовал; казалось, что влага давно ушла из нее, как из сушеной груши. Когда старуха шла по вагонному проходу, смотрел ей вслед, на ее ноги невообразимой кривизны, и боялся, что они вот-вот подломятся в коленях. Он уже много раз наблюдал, как молодая казашка кормит младенца грудью, как все это семейство ест и что оно ест, и каждый раз, не выдержав картины купейного быта, уединялся в тамбуре и подолгу курил.

Надо было не пропустить разъезд Тюра-Там, остановка – две минуты. Проводница предупредила заранее: «Лейтенант, через десять минут твоя тюрьма там, ждать не будем. И так опаздываем». Владимир подхватил чемодан, перекинул через руку шинель и вышел в тамбур, где и простоял до остановки, всматриваясь во тьму за грязным стеклом и пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь признаки жизни. Заскрипели тормоза, поезд остановился, он спрыгнул с подножки вагона на насыпь. «Бывай, целка служивая», – бросила ему вслед проводница и захлопнула дверь. Почти сразу же поезд тронулся, стало темно.

Дул приятный прохладный ветер. Владимир глубоко вдохнул свежий ночной воздух и испытал облегчение после затхлого запаха вагона. Вокруг не было ни души. Метрах в ста он увидел низкие строения. Их едва освещал фонарь, раскачивающийся на деревянном столбе. Владимир пригляделся. Это были казахские мазанки с плоскими крышами. Рядом с одной из мазанок он различил лежащую на земле козу, привязанную к колышку. В голове промелькнула невеселая мысль, что это проделки проводницы. Эта немолодая шлюха с золотой фиксой и вызывающе накрашенным ртом всю дорогу делала ему недвусмысленные намеки, но он не удостоил ее даже разговором. И вот наступила расплата. Он почти поверил, что его высадили не на той станции, но было уже поздно: от поезда в ночи остались лишь едва различимые габаритные огни последнего вагона.

Вдруг он услышал чьи-то шаги, обернулся и увидел, что по направлению к нему идет человек с чемоданом в руке. Обрадовался и двинулся навстречу. Человек оказался подполковником. Владимир отдал честь и представился. «Вы без головного убора», – неодобрительно заметил подполковник. Владимир впопыхах надел шапку и отдал честь еще раз. В ответ подполковник назвал свое звание и фамилию. Вместе они прошли ближе к свету. Подполковник снял шинель, шапку сунул под мышку. Затем достал из кармана галифе внушительных размеров платок и принялся вытирать мокрое лицо и шею, предварительно расстегнув крючки кителя.

Владимир несколько успокоился, решив, что подполковника по ошибке высадить не могли. А с другой стороны, хотелось, чтобы это была ошибка. Гнетущее отсутствие признаков цивилизации и безлюдье вокруг радовать не могли. Лишь фонарь, со скрипом гоняющий по земле желтое пятно, свидетельствовал о том, что электричество сюда уже провели.

Подполковнику было лет сорок. Выражение его лица не оставляло сомнений в том, что он обескуражен увиденным и недоволен. Закончив вытирать себя платком, он спросил:

– Так вы медик?

– Так точно.

– Откуда прибыли?

Владимир, без всякого умысла, ответил лаконично:

– Из Кандалакши.

Недовольный подполковник оказался не силен в географии и в краткости ответа усмотрел непочтение. Не дождавшись пояснений, съязвил: