По дороге в Космос

– Это что – деревня такая? Чем она знаменита?

– Это небольшой город на берегу Белого моря, – уточнил Владимир и спросил: – Товарищ подполковник, вы не знаете, как можно добраться… до места?

– За мной должны были прислать машину, надо подождать, – неохотно ответил тот.

Через некоторое время произошло чудо: вместо верблюда или сайгака, что было бы естественно для этих мест, из темноты, предварительно дав о себе знать нарастающим шумом мотора, неожиданно вынырнул армейский газик. Старший машины – молоденький лейтенант – представился и уточнил фамилию подполковника. На Владимира никакого внимания не обратил, старший лейтенант в его планы не вписывался. Но не подвезти попутчика было невозможно. Офицеры быстро загрузились, газик лихо развернулся и двинул обратно во тьму, рассекая ее светом фар.

Ехали долго и тяжело. Газик трясло и кидало из стороны в сторону. Разговаривать не хотелось. Радовал только встречный мартовский ветерок, усиленный скоростью автомобиля. Понять, где они едут, было невозможно: то ли по совершенно отвратительной дороге, то ли по бездорожью. Оставалось загадкой, как солдат умудрялся гнать машину в кромешной тьме без каких-либо видимых ориентиров.

Подполковника высадили около деревянного барака, освещенного болтающейся над крыльцом лампочкой. Он исчез внутри барака вместе с лейтенантом, но ненадолго, скоро вернулся, поинтересовался у Владимира его назначением, сказал: «Вас довезут» – и попрощался. Временно, на одну ночь, Владимира разместили в палатке строителей, лейтенанту пришлось подбросить его до места.

Первая ночь на Байконуре

Кровать была застелена грубым колючим одеялом, постельного белья не было. Содержимое подушки свалялось комом. От нее неприятно пахло гнилой сыростью. В галифе и свитере Владимир лежал на спине, заложив руки за голову. Тишину нарушал дружный храп обитателей палатки и скрип кроватей. От духоты, посторонних звуков и новых впечатлений никак не удавалось заснуть.

С соседней койки поднялся едва различимый силуэт.

– Что, не спишь?

– Не получается.

– По первости ни у кого не получается. Куришь? Пойдем, подымим.

Владимир спрыгнул со второго яруса. Они вышли на свежий воздух и сели на лавку перед входом в палатку. Силуэт оказался молодым офицером с взъерошенными волосами. На нем были спортивные штаны и армейская тужурка, наброшенная на майку. Владимир назвал себя. «Сергей», – представился офицер и пожал протянутую руку. Владимир предложил «Любительских», они закурили.

– Спать тут хрен заснешь, – начал Сергей. – Ничего, привыкнешь. Сначала сложно, все ворочаются, пружинами скрипят. Но после втянешься, никуда не денешься. За день так вымотаешься, что все по фигу будет, спишь как мертвый.

– А почему ворочаются? Клопы?

– Не без этого. А может, баб во сне тискают, – хохотнул Сергей. – Скоро комары подтянутся, мать их. Но главное, чтоб скорпион в трусы не залез.

– Это жук?

– Тварь ядовитая с хвостом. Да здесь этого дерьма, – Сергей махнул рукой, – фаланги, тарантулы. Абсолютно гнилое место. И без баб же с прошлого лета, – зло добавил он, – как на подводной лодке служим, бляха-муха. Обещали отпуск после сдачи котлована нашего, никак не дождусь. Как добрался, без проблем?

– Газик подвернулся, подполковника какого-то подвозил.

– Повезло, а то хрен знает, как добирался бы… на верблюдах. Зря ухмыляешься. Строитель? Откуда прибыл?

– Я врач. С севера, из Мурманской области.

– Понятно, там у вас еще холода. А здесь через неделю степь должна зацвести. Я сам не видел, но говорят, все до горизонта будет в тюльпанах.

– Подскажи, где тут туалет?

– Туалет… – плечи Сергея заходили ходуном от негромкого смеха. – Ты, случайно, не из интеллигентов будешь? Все туалеты остались на большой земле. А тебе, должно быть, нужен сортир. Сортир здесь везде, если тебе отлить. Вся степь в твоем распоряжении. В благодарность на орошенном тобою пятаке тюльпан вырастет в память о твоей щедрости.

Владимир при свете луны пытался разглядеть лицо своего разухабистого собеседника, но, глядя на него в профиль, можно было только понять, что он смугл и слишком зарос для офицера – волосы налезали ему на уши.

– Так все-таки? – переспросил Владимир.

– Иди вдоль палаток, – Сергей махнул рукой, – в конце увидишь. Ваши, между прочим, гоняют за использование степи не по назначению, особенно вблизи жилья. Правильно, конечно, всю же степь хлоркой не посыплешь. Но моим безмозглым сынкам разве что объяснишь.

– Это ты про кого?

– Это я про солдатиков моих, стройбатовцев, мать их, – сказал Сергей и смачно сплюнул.

– За что ты их так?

– Как так? Хреново, по-твоему?

Сергей щелчком отстрелил в темноту окурок, запахнул тужурку, чтобы было теплее, и перешел на сплошную матерщину.

– Док, ты с чем имеешь дело? Или с кем? С таблетками? Со шприцами, бляха-муха? С больными, от которых тебе по большому счету ни хера не надо? Так?.. А у меня сто пятьдесят рыл в роте, и большинство среднего образования не имеют. И половина по-русски ни бельмеса. При этом я за них отвечаю, мать их, и делать они должны так, как надо. Стоишь, бляха-муха, смотришь в эту бездонную ямищу и молишься про себя, чтобы никого не засыпало или плитой бетонной не захерачило насмерть. Просекаешь, док? Они у меня, бляха-муха, майну с вирой только после ебуков начали различать.

– Ты что так разошелся, разбудишь всех, – сказал Владимир.

У него от всего увиденного и услышанного совсем упало настроение. Он поддерживал разговор, а сам думал о жене и сыновьях, младшему из которых было три месяца. И недобрым словом вспоминал холеного генерала из медуправления.

Сергей немного успокоился.

– Разошелся… Я сейчас сижу с тобой, у меня передых этой ночью, а бойцы мои, ночная смена, вкалывают там. Вот и думай о них постоянно, бляха-муха.

– Как вкалывают? Ничего же не видно, – удивился Владимир.

– Так, вкалывают! Работа у нас такая, «круглосуточная» называется, слыхал? Мачт осветительных понаставили вокруг, от генератора запитали и вперед заре навстречу, бляха-муха. И выясняется опытным путем, что без моих малограмотных бойцов ни-ку-да. Пока мы из этой пустыни миллион кубов песка с глиной не вынем, а затем сотни тонн бетона в нее не захерачим, ничего здесь не полетит.

– А что должно полететь? – с интересом спросил Владимир.

– А, ну да… Здесь, Владимир, ракеты будут запускать в даль голубую, – Сергей опять недобро засмеялся. – Да ты не дрейфь, что ты напрягся? Бумаг, что ли, много подписал? Здесь каждый столько же подписал. В отпуске только не болтай лишку и письма пиши поаккуратнее.

Владимир не захотел продолжать эту тему и перебил Сергея:

– Давно здесь?

– Летом прошлого года мы сюда прибыли. Так что я, бляха-муха, ветеран.

– А солдаты твои где живут?

– Они еще из землянок не выбрались.

Сергей посмотрел на Владимира.

– Что, затянулся, а выдохнуть не можешь? И я в землянке жил, чему удивляешься? Здесь зимой холодища и ветер. Это сейчас уже тепло, можно в палатках перекантоваться. А летом наоборот будешь зиму добрым словом вспоминать, жара невыносимая. Здесь, бляха-муха, всем хорошо, кроме людей.

– Госпиталь отсюда далеко?

– Пара бараков у них, кажется, да палатки. Пешком не дойдешь, ехать надо. Но это не твои заботы, завтра довезут, успеешь насладиться местными прелестями.