Ростерия 1

– Нет, я просто… Всё дело не в этом. Ой, я имел в виду, вы действительно очаровательны, но я не потому… – окончательно сбился бедняга.

– Так что же ты не подливаешь очаровательной даме? – удивилась Елизавета.

– Вы меня простите, но… Сколько вам лет? – выпалил он, и его уши заалели, словно лепестки мака.

– А сколько нужно? – хитро усмехнулась девушка. Молодой официант окончательно растерялся.

– Так уж и быть, семнадцать мне, – округлила она, – достаточно?

Парень быстро закивал, наполнил Лизину рюмку до самого верху и, бормоча оправдания, поспешил удалиться.

«Смотрите-ка, засмущался, словно девица», – заулыбалась девочка и осторожно, чтобы не выплеснуть ни капли драгоценной жидкости, пригубила вино. И в тот же миг ей показалось, что волосы на затылке у неё встали дыбом. «Ничего вкуснее не пробовала!» – восхитилась девушка и отпила ещё немного. Возможно, вечер удастся скоротать. Настойка, как и показалось блондинке сначала, оказалась тёплой, ОЧЕНЬ тёплой, и сладкой, совсем как горячий шоколад, только пряный, со вкусом переспелой рябины и с щепоткой дурмана, что побуждал смотреть на вещи более позитивно. Девочка так увлеклась напитком, что не заметила, как стол уже ломился от различных яств и кушаний (всё подано так необычно и дорого, что назвать угощения просто едой язык не поворачивался). Елизавета жадными глазами обвела блюда, находившиеся в пределах досягаемости; несмотря на компактность девочки, желудок у неё был поистине бездонный, и она успела сильно проголодаться. Ух, берегись, вражеский стол, разворую, разорю, не пожалею! Итак, что поближе? Ага, холодная закуска: рулеты из кабачков и баклажанов с дроблёными орехами и мягким сыром – они первые попались под руку, поэтому их ряды быстро расстроились; пюре из батата с маслом и укропом – гарнир, и при том горячий, совсем непонятно, как оказался здесь, но и его вниманием не обделю; сырно-орехово-медовое ассорти – тоже хорошо; салат из манго, авокадо, апельсинов, базилика, помидоров и чего-то ещё – и тебя туда же, не потеснишься. Ближе к середине – супы, их сразу в сторону, ишь, что придумали, набивать желудок бульоном. О-о-о-о, горячее! Девушка задумалась, но скоро оправдала себя тем, что бокал довольно внушительных размеров до краёв наполнен неизвестной настойкой (интересно, сколько градусов?), и нужно побольше есть, дабы после бала (да-да, теперь празднество в глазах Лизы походило на бал) ещё быть в состоянии не только до дома дойти, но и всё в подробностях рассказать сестре. В общем, блондинка без стеснения нанесла урон подносам с жареной говядиной. Девочка аккуратными, изящными и неторопливыми движениями орудовала вилкой, но тарелка её опустошалась мгновенно. Средняя Заболоцкая доела новую порцию и сделала большой глоток из кубка, который исправно пополнялся каждые несколько минут благодаря расторопной прислуге. Елизавета, не таясь, посмотрела на мамины часы, и, ого, почти шесть! Как быстро время летит. А Олеся с Николаем только сейчас заметили гранёный бокал около дочери.

– Откуда у тебя вино? – удивилась мать и посмотрела жидкость на просвет.

– Как, откуда? Оттуда же, откуда и у вас, – пожала плечами та. – Подливают официанты.

– И давно ты пьёшь? – старшая Заболоцкая проворно схватила девочку за подбородок и заглянула в кристально (почти) чистые глаза, выискивая признаки опьянения.

– С начала вечера. Мама, успокойся! Я словно стёклышко. («Мутненькое, правда»…)

– Вино вроде не особо хмельное, – заметил папа. – И мы не пешком домой пойдём. Так что, немного можно.

– Немного! А твоя дочь опустошает уже не-знаю-какую рюмку! Я была уверена, что в доме Лихоборовых имеется возрастной порог, людям ниже которого запрещена дегустация некоторых… горячительных напитков.

На последнее Олесино заявление девушка застенчиво промолчала.

– Успокойся, солнышко, мы просто попросим, чтобы Лизавете больше не добавляли.

– И очень быстро уйдём с приёма, – пробормотала девочка.

Семь часов вечера. Совсем скоро, через час, Лизе нужно незамеченной родителями покинуть столовую и так же тихо вернуться обратно, чтобы никто не заподозрил о её тайном знаком в замке. Почти все яства съедены, вино и что покрепче, чего девушке не удалось попробовать, выпито, – гости готовы к развлечениям. Олег Ярославович произнёс последний тост, после чего с загадочным видом попросил гостей на несколько минут встать из-за стола и пройти в картинную галерею, полюбоваться новыми приобретениями семьи Лихоборовых. Приглашённые, очевидно, предчувствуя спектакль, с покорно-наивными лицами вышли в широкий холл, разбились по парам и тройкам и начали культурную бессмысленную беседу о каких-то художниках-зауральцах, чьи произведения совсем недавно вывезли в Ростерию по приказу главного министра, и о том, как тяжело далась Охотникам последняя поездка.

– Говорят, их чуть не рассекретили! – сказала незнакомая женщина, периодически бросая якобы незаинтересованные взоры на запертую залу.

Девочка же почти не слушала окружающих и сильно отстала от родителей, что прогуливались по коридору. Она стояла очень близко к закрытым дверям, чуть не приложив к ним ухо, и пыталась по шумам определить, что же происходит. Однако она не услышала ни звука и только строила догадки.

– Лизавета, посмотрела бы картины, – возмутилась неожиданно оказавшаяся рядом Олеся. – Олег Ярославович приобрёл одно очень интересное произведение Серова, оно так ценно…

– Не люблю Серова, – отрезала девушка и опять повернулась к столовой.

– Лизавета, – теперь к ней обратился отец. Он наклонился к уху дочери и вполголоса произнёс: – Не порть сюрприз.

Блондинка согласно сделала пару шагов по направлению к родителям и остановилась – ей хотелось стать первой, кто всё увидит. Наконец раздался тихий шорох, и Лизавета, уже приготовившаяся, резко развернулась и громадным скачком приблизилась к открывающимся створкам (юбка, кстати, хорошая, ткань качественная, отлично тянется, всем рекомендую). Мать в последний момент успела оттащить дочку за шиворот.

– Почти шестнадцать лет человеку, а вести себя прилично до сих пор не умеет! Не позорь нас с отцом! – шёпотом отчитывала Елизавету, справляющуюся с головокружением. – Подожди, или тебе уже хмель в голову ударил? – и испуганно посмотрела на девочку.

«Кстати, вполне возможно», – подумалось средней Заболоцкой. «Тот напиток казался таким лёгким, но ведь недаром говорят, в тихом омуте…», – и в доказательство мысленно, про себя икнула. Надо же, как быстро, буквально за несколько минут… В то время как лицо Олеси больше и больше белело от ужаса, а Лиза вспоминала хоть какие-то слова, чтобы успокоить маму, двери в столовую распахнулись полностью, открывая дрожащим от любопытства гостям… Загораживающую всё фигуру Лихоборова старшего.

– Дорогие гости! – начал он пафосно, уперев руки в косяк, чтобы полностью закрыть собой действо внутри. – Уверен, вы успели вдоволь налюбоваться картинами, а если нет, то не бойтесь, они никуда не убегут!

Толпу всколыхнул сдержанный смешок, а Лизавета задумалась: может, у всех богатых людей отсутствует чувство юмора?

– В любом случае, я собираюсь показать вам кое-что гораздо более увлекательное, нежели безмолвные холсты. Сейчас я попрошу вас снова зайти в столовую и сесть, обещаю, что не пожалеете!

На этом Олежа закончил и отошёл в сторону, пропуская в залу длинную цивилизованную очередь. Заболоцкие шли где-то в середине процессии, когда Лизавета, насквозь пробуравленная родительским взглядом и по-прежнему хранившая молчание, поняла одну неприятную вещь: она слишком много выпила, не в смысле алкоголя (хотя и данное утверждение справедливо), а просто. И, как результат, она жалась, переступая ногами и всеми силами пытаясь вспомнить слово, обозначающее другую тайную комнату, но в спасительные мысли в мозгу давно смешались в радостный калейдоскоп. Что делать, непонятно. Узнать у других гостей не получится, так как девочка не знала, что и, главное, как спрашивать. Попытаться найти самой? Нет, количество настойки в крови совсем не улучшило зрение и координацию, да и Олеся вряд ли дочку и на шаг от себя отпустит в таком состоянии. Остается только терпеть и ждать. В неопределённом настроении Лизавета вошла в столовую, осмотрелась вокруг и грустные думы вмиг улетучились! Невероятно… Ранее очень светлая комната погрузилась в полумрак, а тёмные бархатные шторы на стенах, непонятно для чего нужные в помещении ниже уровня земли, создавали дополнительную атмосферу какой-то таинственности и романтичности. Девушка пьяно хихикнула: как будто на свидание пришла! Более того, отныне вместо одного длинного широкого стола посередине залы стояло несколько, поуже, и сведённых вместе в форме буквы «П», так что внутри оставалось свободное пространство.

– Прошу вас, располагайтесь с наружной стороны, – послышался голос Ольги Лихоборовой.

Семья Заболоцких расположилась ближе к краю, чтобы как можно быстрее и незаметнее покинуть бал, и только сейчас Лиза заметила, что пир не кончился, и всю скатерть полностью закрыли собой блюда с разнообразными десертами и сладостями. Совсем рядом, рукой подать, нашёлся графин с какой-то подозрительно весело пахнущей жидкостью, но отец в один миг отодвинул напиток. Пожалуйста, не больно-то и хотелось!

– Лучше ещё поешь, – шёпотом посоветовала мама, и Елизавета, на удивление, решила беспрекословно её послушаться.

Все гости окончательно раскрепостились, расслабленные чудесной настойкой, едой и уютом, а девочка, уже немного пришедшая в себя (какая же необычная штука!), задумчиво отрезала ребром вилки ещё кусок шоколадного пирога с клюквой и насадила его на зубцы, медленно покручивая. Она сомневалась, хочет ли съесть его сейчас. Вдруг девушка почувствовала пристальное внимание к своей персоне. Осмотрелась: Илья Лихоборов. Парень, ничуть не смутившись, продолжал рассматривать среднюю Заболоцкую с несвойственной ему беззлобностью, любопытством, возможно, чем-то похожим на дружелюбие. Надо же… В данном случае любая бы застеснялась, и Лиза замерла на секунду, но потом весело показала юноше язык, очень скоро забыла о нём и принялась за пирог. Нужно отметить, что мальчишка был весьма симпатичным и знал это: есть в нём что-то такое-этакое: извечная печаль и тайна в тёмных глазах или отстранённость, может, намеренно пониженный голос. В общем, Илья пользовался популярностью, и почти все его сверстницы считали себя обязанными вздыхать по нему. У Елизаветы этот период давно прошёл, потому что водиться с бывшим – себя не уважать. Схема «Останемся друзьями» изначально обречена на провал, ибо дружба между девушкой и парнем, причем, если оба привлекательны, невозможна; и ребята только недавно заключили холодное перемирие, включающее в себя хмурые переглядывания и попытки встречаться лишь изредка.

Неожиданно что-то в восприятии мира Лизой изменилось; она с ужасом поняла, что перестала видеть собственную еду. «Неужели всё настолько плохо? Я так захмелела, что у меня темнеет в глазах, и я вот-вот с громким храпом упаду за стол?». Но дело было отнюдь не в девочке – слуги прокрались за спинами приглашённых и потушили оставшиеся свечи. С разных сторон послышались не на шутку перепуганные ахи и охи, даже словно бы болезненные стоны, и средняя Заболоцкая уже готова была поддаться общей панике, но сильно вздрогнула от внезапного тёплого прикосновения к своей руке чужих пальцев сзади.

– Не бойся, – очень тихо прошептал знакомый голос, и Елизавета, без труда узнав его, успокоилась, – это только часть представления.

– Хозяин у тебя, конечно, юморист, – неодобрительно прошипела девушка, но ей уже никто не ответил.

– А? Что? – боязливо зашевелился едва различимый силуэт матери. – С тобой всё хорошо? Ты с кем-то говорила?

– Нет… – Лизавета увлеклась тщетным разглядыванием высоких гибких теней, что абсолютно незамеченными проплыли мимо девочки.

– Папа, – блондинка дёрнула за рукав отца, также пребывающего в крайнем замешательстве.

Никто из гостей не решился встать из-за своего места, что очень нелогично, существуй реальная опасность.

– Папа, кто это? – и она указала пальцем в сторону застывших, словно изваяния, фигур.

– Где? – Николай сощурился.

Пых! И снова несколько огней озарили помещение. Приглашённые зажмурились, привыкая к слабому свету. Четверо длинных подтянутых людей в рыжих с ромбиками трико и с разрисованными лицами стояли между столешницами, собравшись в круг и спрятав руки за спину. «Артисты», – как будто послышался Елизавете Санькин голос. В следующий момент один ряженый шагнул вперёд, жестом фокусника извлек скрипку и смычок, положил инструмент себе на плечо и, прижав для надёжности подбородком, заиграл. Полилась тягучая ленивая музыка, ассоциирующаяся с заклинателями змей и востоком. Следующий человек, вышедший из круга, достал железный обруч и начал подтанцовывать – гимнаст. Третий, обходя товарищей по кругу, стал аккомпанировать первому, легонько постукивая по небольшому барабану, подвешенном у живота. Это убаюкивало, успокаивало так стремительно, что гости, минуту назад в высшей степени напряжённые, затихли, откинулись на жёсткие спинки. И совершили большую ошибку. Последний выступающий, о котором все позабыли, подпрыгнул на полтора метра вверх, одной рукой схватил гигантский факел, другой плеснул что-то на самый его просмоленный верх, дунул со всей мочи…

– АХ!!!!!! – пронеслось по всему залу вместе с гигантским перекатывающимся огненным шаром, привязанным тонкой ниточкой к свече в руках артиста.

Когда пламя беснующимся на цепи зверем наскакивало на кого-то из гостей, лишь обдавая его жаром, дворянин с широко распахнутыми завороженными глазами вскрикивал, откидывался назад, падал со стула, под общее одобрение поднимался и долго оставался под впечатлением. У Елизаветы, одной из первых испытавших такое, всё действие алкоголя мгновенно сошло на нет. Она пару раз моргнула и громко захлопала в ладоши. А спустя несколько минут, только бедные гости немного привыкли к представлению, как Олежик решил доконать их. Он с возмущённым видом вышел на импровизированную арену и стал отчитывать актёров и акробатов за то, что те работают совершенно непрофессионально и спустя рукава. Люди вокруг защищали оскорблённых выступающих.

– Старик, наверное, просто с настойкой переборщил, с кем не бывает, – услышала Лиза краем уха.

– И это называется повелитель огня! – дебоширил хозяин особняка. Ни жены его, ни сына, нигде поблизости не наблюдалось. «Могли бы, между прочим, выйти, успокоить, отвести в спальню, неужели им тоже нравится смотреть, как он позорится?» – осуждающе нахмурилась девушка.

– Дай сюда эту штуку! Смотри, как надо! – не успел несчастный артист и дёрнуться, а Олег Ярославович уже выхватил у того погасший факел и какую-то жидкость.

– Что это у нас? – пробормотал мужчина, рассматривая горючее через стекло. – Явно ничего интересного! – он отбросил бутыль в сторону. – Дайте-ка мне…

Лихоборов старший пробежался взглядом по столу, быстро взял графин с настойкой и сделал большой глоток. Сразу после дунул на огромную свечу в своих руках – разумеется, ничего не произошло. Нет, произошло: Олежа выкатил глаза и захрипел, задыхаясь – наверное, подавился. Уже который раз за вечер все впали в лёгкую панику. Елизавета взволнованно приподнялась с альтруистичным намерением помочь, но всё те же пальцы остановили её.