Планета в клетке

– Ты чего? – Подозрительно молвила она и кашлянула.

– Для логики, говоришь?

Джонатан ликовал – в кои-то веки (а, в самом деле, сколько мы знакомы?) на кукольном личике маминой наперсницы проступила растерянность, и оттого оно неуловимо изменилось: подтаял строгий овал, будто художник, спохватившись, затёр слишком правильную карандашную линию, и гладкая кожа подёрнулась сиянием.

Неужто?

Джонатан не верил себе.

Лис теперь сделалась похожа на то существо, которое джуни любят изображать либо в ветвях дерева, либо на камнях у пруда – и всегда неточно, призрачно, хотя эти стервецы владеют зеркальными штучками превосходно, чуть ли не лучше, чем джентри.

Да, так повелось – тот из джуни, кто рождён под зеркалом, умеет изображать действительность с поразительной точностью. Многие из джентри скептически относились к их способностям, но когда один из наиболее презрительных увидал нарисованную джуни веточку в стеклянной банке, то насмешка зримо застряла у него в зубах.

Правда, возможно, это была всего лишь травяная приправа, поданная во время изысканного приёма по одному важному случаю в истории джентри.

Что касается зеркала, то это, конечно, не зеркало. Один из дисков, в незапамятные времена выскользнувший из распределительной коробки и улетевший в открытое безвременье. Под влиянием веющего ветра свободы и собственного содержимого, он расплылся и утратил округлые очертания.

Теперь он мотался в глубине за Балконом и отражал в своей нетускнеющей поверхности ракурсы мира в нерегулярной последовательности.

Джентри не ревновали и не завидовали джуни. Пожалуй, им даже льстило, что их собственные создания в чём-то превосходят их.

Вот и сейчас Джонатан сразу прикинул, любуясь забавным преображением Лис, кто из детей зеркала смог бы передать такую диковинку.

Но эти милые дела продолжались мгновение.

Они спускались по круто сползающей к хмурому океану улице, пока не добрались до поворота. Говорили они о том, что видели, как первые поэты джуни. Лис указала на большой магазин, чьё стеклянное тело манило свершающейся внутри тайной.

– Выстроил один из городских магнатов.

– Из тех, что всё украл, кроме самого себя?

– Работает без выходных.

Ответ Лис прозвучал двусмысленно, но она говорила о магазине.

Джонатан нахмурился.

– Но ведь один день у них исключён, кажется?

Лис засмотрелась, и апрельская звезда пустила длинный блик со слезинкой из её прищуренного глаза.

– Им давно объяснили, что этот день вымысел. Но старинный счёт на десятку сохранён ради семейной традиции… День Врат, или иначе Кошачий День, описан в фольклоре. Учитывая способности джуни к описанию действительности, всё это весьма правдоподобно.

– Ещё бы. – С чувством согласился король.

Сборник сказок Младших имелся в каждой уважающей себя семье джентри. У ребёнка должны быть – книжка с картинками и большой медведь. Такова традиция. У Джонатана имелось и то, и другое. Хотя, как мы помним, у него также была целлулоидная белочка.

– Но наукословы объясняют этот образ потерянного дня обильной фантазией предков.

Джонатан пробормотал что-то о предках джуни, которым, конечно, нечем было заняться – знай, обильно фантазируй на отвлечённые темы в перерыве между выковыриванием червяков из-под камней и битьём соседа по башке палкой с целью развития чувства социума.

Лис возразила:

– После потопа джуни вовсе не так долго ковырялись под камнями. Десять тысяч лет, и они снова на коне.

– То есть в пикирующем бомбардировщике.

– День был засекречен значительно раньше… тебе известно. Правда, у них сохранились устойчивые городские предания, да и голова иногда пошаливает после пропавших суток. И, Джонатан, – поспешно сказала она, показывая узкую ладошку в целях самозащиты, – все ваши с разведкой шутки насчёт вчерашнего мне уже известны.

– Да?

Она заверила:

– Я перепись составила. Для городских преданий.

Джонатан смирился.

– Джуни всё это покажется фантастичным. Рано или поздно.

– Вовсе нет, – возразила Лис с обыденным спокойствием, – у них вот давеча украли выходной. Там принято с давних пор, что если праздник приходится на воскресный день, то им в знак уважения к Судьбе, бросившей кости столь милостиво, разбавляют будни для удовольствия черни. В этот же раз твоя милая троица, укравшая все булавки мира, отчего-то так не сделала. Это вызвало обиду помянутой черни. Так как среди неё имеются джуни весьма извилистые на язык, то и шуток оказалось по зрачки. Главное же, что джуни сочли это вызовом Судьбе, чья милость была отвергнута, и со дня на день теперь те из них, кто разделяет такое воззрение, а таких большинство, ждут отмщения.

– Ну, да, я бы тоже рассердился, укради кто мой выходной. Придётся лишний раз сунуть будильник под подушку, холодно и обидно.

– Так что фокусничанье с часами для них не в новинку. – Не слушая, закруглила мысль умная Лис.

Джонатан щедро отъехал от Внемира и сложил руки на животе. Остролицый посмотрел на его туфли.

После вылазки, обогатившей Джонатана по части особенностей обязательного образования в мире джуни, наследник вспомнил, что его ждут в другом месте.

– Что в мире происходит?

Джонатан подумал.

– Кошка спасла щенка. Она шла по своим делам, в ямке щенок. Так она мимо прошла, а потом вернулась и вытащила его из ямки.

Остролицый промолчал, потом взглянул холодно.

– Тебя удивляет, что у кого-то в этом мире есть совесть?

Джонатан, молча, вылупил круглые глаза, фыркнул и взмахнул руками.

– Что тебе опять не нравится? Что я сделал не так?

– Ты к Внемиру так близко не сиди. А то подмётки сорвёт.

– Ты боишься, – успокоившись, ласково сказал Джонатан, – что я тебя не вытащу из ямки?

Остролицый мрачно взглянул.