Худловары

– Ну чё, куда тебе ехать-то?

– Мне? К трём вокзалам.

– Ну садись, чего стоишь.

Тачка дёргает с места. С опаской поглядываю на водителя. Наконец не выдерживаю и говорю ему, что меня никогда не подвозили на таких тачках.

– А-а, это всё президент новый…

– Просил меня подвезти?!

– Не, себя. В Лондон полетел, чтоб его… Старый-то никуда так поздно не летал. Забухает – и спит спокойно. А этот, молодой, всё ему неймётся. Как вскочит среди ночи – подавай ему самолёт! И всю кавалерию подымают, чтоб его в аэропорт сопровождать. Ну и сопроводили. А чего теперь делать? Спать неохота уже. Вот хоть покатаюсь…

Не знаю, повлияла ли игра «сандраоке» на моё восприятие государственного гимна, или его просто начали петь люди с сосками во рту – но я до сих пор не в курсе, что за текст там поют. Говорят, он всё же михалковский, хотя и не тот, который публиковали в газетах в декабре 2000-го. Есть версия, что для финального варианта Михалкова подключили в версии «open source», то есть исходный код подправили ещё несколько специалистов. Не знаю, не знаю… Во время празднования следующего Нового года у Наташи Хайтиной я честно приложил ухо к телевизору, но кроме «мудрости народной», никаких других слов так и не разобрал.

Зато, вспоминая того водилу из президентского кортежа, я понимаю, что лучший текст гимна на музыку Александрова знаком мне с детства. Ведь его написал известный кинолог Некрасов, который по ходу оказался ещё и футурологом:

И шествуя важно, в спокойствии чинном,

Лошадку ведёт под уздцы мужичок

В больших сапогах, в полушубке овчинном,

В больших рукавицах, а сам – с ноготок…

Глава 7. Нейроманист

Культурная столица

Мартовское пиво и краковская колбаса прекрасно сочетаются с питерским октябрём. Вот уже неделю я снова живу в этом городе, и всё ещё далёк от мысли убивать старушек.

Вопреки карканью ворон-москвичек, в Питере есть жизнь. Она здесь медленная, но духовная. И девушки здесь, в отличие от московских, не матерятся каждую минуту. Питерские девушки – слегка вытянутые, с одухотворёнными лицами цвета «белая ночь» – скромно стоят на Невском и просят «помочь жетоном». За день их можно встретить до трёх дюжин.

Если какой-нибудь заблудший шотландец действительно стал бы раздаривать им жетоны, он очень удивился бы, заметив, что пассажиропоток метро вовсе не увеличивается: девушки продолжают стоять на Невском, игнорируя самоходную дорогу под землю. Питерским девушкам не нужно под землю. Им нужен кто-то, кто может помочь жетоном.

Даже в прохладных подземельях питерского метро побеждает духовность, хотя вампиры-технократы и здесь навязывают населению бесовские карточки. Как известно, именно ради карточек давно упразднены удобные телефоны-автоматы за две копейки: пятьдесят лет телефонно-автоматного прогресса в обеих столицах привели к появлению ублюдочных полуавтоматов, которые скрывают от ветра и дождя лишь телефон, но не человека, и работают лишь от бесовских карточек, за которыми нужно бежать до метро.

Теперь карточки в Питере используются и для прохода в самом метро, как в Москве. Но ура! – в Питере они постоянно ломаются!

В связи с этим на станции «Гостиный двор» к турникету приклеено объявление, очередной знак победившего гуманизма:

В случае невозврата вашей карты

из турникета необходимо

ГОЛОСОМ ПОЗВАТЬ КОНТРОЛЕРА

или через других пассажиров

СООБЩИТЬ О ЗАСТРЕВАНИИ

В октябре мы отмечаем День Интера, нашей спецшколы для странных крокодильчиков. За годы большинство одноклассников замаскировалось под нормальных, даже очень гуманитариев. В этом тоже помогает питерская атмосфера. Один, бывший гений матфизики, а ныне просто миллионер, зовёт поехать с ним вместе в Индию – в ашрам, помедитировать пару недель. Отвечаю ему, что у меня есть кой-какая работа… «Какие проблемы! – удивляется он. – Возьмём с собой комп, будешь прямо с медитаций свои новости херачить!»

С другим одноклассником мы ещё пытаемся меряться технологиями, но и здесь питерская духовность не даёт нам расслабиться. Я оставляю ему сообщение на автоответчике, он в ответ оставляет сообщение в гостевой книге моего сайта. На следующий день я звоню ему с чужой мобилы, и он предлагает встретиться через полчаса в заведении на Театральной, которое закрыто на ремонт, о чем мне сразу сообщает таксист ещё на Невском. Но я говорю «Поехали» и машу рукой, а затем выхожу под проливной дождь на Театральную, перед закрытым заведением. Впереди по курсу – столь же закрытый «Шемрок». Нормальный человек в этих условиях стоит под дождём пару минут и спокойно едет домой. Я же медитирую чуть дольше, сворачиваю за угол и вскоре дохожу до ресторана «Ватерлоо», где сидит пресловутый одноклассник. Он ничуть не удивляется этой трёхходовке, поскольку сам её проделал до меня.

На следующий день группа одноклассников назначает мне встречу на углу Некрасова и Маяковской. От этого перекрёстка (где нет никаких заведений вообще) нужно опять пройти каких-нибудь два квартала в случайную сторону, чтобы дойти до ресторана, где в самом деле сидит вся компания бывших учащихся интерната для психопатов.

Но и это – лишь разминка: обычно в Питере используют телефон только для того, чтобы сказать «давай где-нибудь встретимся на днях», после чего действительно встречаются где-нибудь и на днях.

Да что говорить, я впервые за долгие годы поднялся на свой этаж пешком, без лифта! Купил себе новый письменно-компьютерный стол в форме боба, а он в лифт не влезает. Даже здесь кто-то позаботился о том, чтобы я не терял духовность, – то ли строители питерских высоток без грузовых лифтов, то ли создатели неразборных столов загадочной формы.

В подъезде сильно пахло мочой, и какой-нибудь москвич поехидничал бы – ага, мол, вот она, настоящая духовность. Не понимают они, лохнессы, что так и есть. Питерские люди мочатся в подъездах не от недостатка, а от переизбытка культуры: они просто стесняются делать это на виду, на улице, как москвичи.

Вот такой он, Питер. Город, где танцующая с саблями духовность так и норовит полоснуть по горлу любую техногенную мразь. Самое место для того, чтобы завязать с мелкой вознёй новостного бизнеса и заняться серьёзным, вдумчивым… бредом.

Да-да, духовность имеет свои перегибы. В журнале «Знание – Сила» завершается публикация моего романа «Паутина», который был начат в Питере в 97-м. Но совсем оторваться от него мне удалось только в конце 2000-го в том же Питере.

Шумерзкая теория романа

Есть мнение, что главная амбиция гуманитария – написать книгу. Это ерунда. Амбиция гуманитария – создать мем. Универсальное самоходное сообщение, способное заражать мозги наподобие псидемии и радовать автора откликами зомбированных масс.

Хуже того, гуманитарии вообще не создают мемы – они лишь борются за право стать первым носителем инопланетного вируса. Тут надо пояснить, что мозг человека – это на самом деле компьютер. В черепе каждого из нас полно проводков, выключателей и микросхем, которые, собственно, и помогают нам думать. Об этом давно знают все нейробиологи, но молчат, поскольку им пообещали «вставить сверхпроводник», если они расколются.

Самая показательная история с заражением мозгов приключилась в Вавилоне. Тамошние шумерзкие сисадмины, то есть жрецы, решили внедрить единую Семантическую Сеть на всех вавилонских серверах, чтобы все ботали на одной общей шумерзской фене. Многих уважаемых вавилонских деятелей жрецы ввели в заблуждение с помощью сексапильных пи*арщиц, а самая крутая из них усыпила бдительность мудрого царя по прозвищу Эникей.

В результате шумерзость благополучно поразила мозги людей точно так же, как MS Windows поражает в наши время все персональные компьютеры. Для жрецов-админов всеобщий шумерзкий язык стал обладать поистине магической силой, что опять же ясно по аналогии Windows NT, одна маленькая примочка позволяет превратить сотни компов в «зомби».

Версии Windows CE для мобильников и наладонников… то есть, я хочу сказать, упрощённые версии шумерского языка, грузились на более примитивные носители (кошки, тараканы, женщины), что объясняет знаменитое умение ведьмаков говорить на языке зверей и женщин. Это знают все зоологи, но молчат, потому что им обещали «показать полосатого бегемота», если они расколются.

Однако мудрый царь Эникей сумел вырваться из плена рекламных иллюзий и, приняв на грудь нужное количество просветляющей жидкости, написал маленький хак. Этот хак и положил все сервера Вавилона, ибо операционка у них была общая, и дыры в ней – тоже общие.

В результате на одних людей вирус перестал действовать, и они стали думать своей головой. В головах других вирус стал мутировать, пытаясь обыграть антивирус. Все заговорили на разных языках – и это было хорошо. Это означало, что злые шумерзкие сисадмины не могут завалить всех людей одной DDoS-атакой.

После этого многие пытались реанимировать шумерзкий вирус и получить способность глоссолалии, то есть «говорения на языках» (а на самом деле на одном – шумерзком). Особенно это удавалось разным сектам, тут сильно преуспели Пятидесятники, и хотя они прокляты одним из Вселенских соборов в Константинополе, мы-то с вами понимаем, что ныне раскручиваемое у нас поклонение Воскресшему Покемону работает на тех же принципах. Кроме того, покемониане успешно подавляют любые попытки распространить какую-нибудь альтернативную шумерзость. Именно это имел в виду Фрейд, когда говорил, что «религия – это один большой общий невроз, который покрывает все маленькие неврозы человека, как бык овцу».

В России новый штамм вируса удалось получить коммунистам. Этот штамм процветал у нас семьдесят с лишним лет, поддерживая в народе одну мощную псидемию. Потом что-то сломалось, по типу вавилонского хака. В результате ослабления вируса мы теперь имеем короткие вспышки шумерзости в среднем раз в месяц – все эти «Спасём Бабицкого» или «Спасём телебашню».

Кстати, насчёт башни – это не случайность. На высоте люди вообще очень уязвимы, там вирус их и ловит. Это знают все альпинисты, но молчат, потому что им обещали «навешать рюкзаков», если они расколются. Правда, люди научились создавать крупные объекты самостоятельно – такие, как пирамида Хеопса или храм Покемона-Спасителя. Отсутствие смысла в этих объектах как раз и говорит о том, что их главная цель – помочь вирусу подпитаться из космоса.

Потом жрецами были выведены универсальные законы шумерзкой архитектуры, которые применяются и по сей день. Посмотрите вокруг, на эти мерзкие прямоугольные здания, вызывающие лишь депрессию. У вас не возникает вопрос, почему они такие уродливые и кто устроил кучу революций, чтобы угробить замечательный архитектурный стиль «модерн»? Все строители знают это, но молчат, потому что их обещали «наштукатурить», если они расколются.

Расцвет российской космической отрасли (первый спутник, первая убитая в космосе собака) совпал с хрущёвской оттепелью: это была попытка построить орбитальные ретрансляторы шумерзости. Вспомните разоблачительную песню «Ух ты, ах ты, все мы космонавты!», а также тот факт, что Латинская Америка стала горнилом коммунистических революций после падения одной из наших станций «Салют» на территории Чили. А когда станцию «Мир» уронили в Тихий океан, новая волна цензуры и фашизма захлестнула Австралию, а нас задело лишь по касательной. Все сотрудники космической индустрии знают это, но молчат: им обещали «вставить двухступенчатую», если они расколются.

Впрочем, некоторые адепты шумерзости считают, что она лучше всего передаётся физическим путём. Именно этим объясняются культы покойников, а также более радикальная традиция некоторых племён съедать своих предков. Но мнения расходятся по поводу того, в какой именно части тела находится искомая компонента. Известна, например, традиция съедать печень врага, когда хочется излечиться от алкоголизма. Однако нельзя забывать и об «охотниках за головами» – по мнению многих древних народов, именно в головах содержатся разные штучки, полезные для будущих поколений.

Раскол секты покемониан на католиков и православных также связан со спорами о методах распространения псидемии. Католики утверждали, что вирус передаётся воздушно-капельным путём, поэтому достаточно лишь «потусоваться вместе». Православные же настаивали, что необходим прямой, жёсткий контакт со слизистыми оболочками, а также обязательное использование культовых (заражённых) предметов. Все разработчики покемонов, киндер-сюрпризов и пасхальных яиц знают это, но молчат, потому что им обещали «покрасить яйца», если они расколются.

И тут мы, наконец, подходим к книгам! Если верить в физическую передачу заразы через предметы, книги необязательно читать. Но возможно ли, чтобы целые поколения библиофилов (книгопоклонцев) ошибочно приписывали магические свойства тексту, в то время как главным свойством обладала сама книга как физический объект?