Ничей

– В тринадцать ноль-ноль.

– Перенеси на четырнадцать, меня в половине первого массируют, – дал он команду.

– Хорошо, – сказал я, представив, какими глазами посмотрит на меня реальный мэтр цеха наших фотомастеров Артём Окунев.

Его время стоило недешево, и он терпеть не мог опаздывающих клиентов. На недостаток внимания Артём давно не жаловался, так что договориться с ним само по себе стоило определенного труда.

– Где с вами встречаемся? – спросил я кандидата.

– А зачем тебе со мной ездить? – огорошил он меня.

– А кто поедет?

– Да хоть твоя Наталия.

Наверное, вид у меня после его слов был всё-таки удивленный, потому что Макеев добавил:

– Она девушка молодая, современная. Посмотрит на меня там зорким женским глазом.

Когда планерка завершилась, я зазвал Георгия Александровича из общей залы в отдельный кабинет.

– Что с уполномоченным? – спросил я вполголоса. – Он не сам будет наши дела вести?

Макеев хитро сощурился.

– Матвей человек надежный. Знаешь, кто его сестра?

Я пожал плечами. О существовании у нашего уполномоченного сестры я доселе не знал вообще ничего.

– Оля Храмцова. Помнишь ее?

И я вспомнил. Эта гражданка подвизалась бухгалтером при Георгии Александровиче еще на первых, успешных, выборах главы района. Гонора в ней было хоть отбавляй, даже больше, чем во владельце черного «БМВ». Взяли ее тогда по протекции папы, чиновника средней руки из областной администрации. Между мной и ею с первой секунды установила безотчетная, но стойкая неприязнь, которая однажды вылилась-таки в скандал. На ее хамский, при помощниках депутата, выпад в мой адрес я вежливо ответил, что, если бы не гендерные признаки, довольно слабо выраженные, она уже получила бы в бубен. Воплей по этому поводу было много, и Макеев самолично убеждал ее замолчать.

– Что ж она сама не явилась? – осведомился я.

– Ей нельзя у нас появляться, – не уловил иронии кандидат. – Она в главном штабе «Ядрёной России», но мне согласилась помочь.

– Мы опять в то же говно вляпываемся, – сделал вывод Андрей, когда я по секрету открыл ему тайну уполномоченного. – Мало нам было Игоря с Татьяной. Может, уже вступим всем штабом в партию, а потом снимемся с выборов?

– Это всегда успеем, – возразил я. – Нам надо пройти дистанцию по возможности до конца.

– Чтобы премию получить? – криво усмехнулся он.

– Вера в премию у каждого своя. Не скрою, меня она греет. Но на худой конец устроит и зарплата.

– Боюсь, моя зарплата как раз на лекарства уйдет, – невесело пошутил коллега.

Мы задержались в офисе после отъезда Наталии. Она решила наведаться домой за кое-какими вещами, заодно выяснив, как там муж. Он был простым парнем со средним техническим образованием и таксовал на своей «копейке», похоже, давно смирившись с долгими отлучками жены. Это была странная пара. Что их еще удерживало рядом друг с другом, пусть даже символически, я не понимал.

– Ты что думаешь после выборов делать? – спросил Андрей.

– Пока не знаю, – признался я.

– Но перспективы есть?

– Ты уже второй человек, который за последние сутки спрашивает меня о перспективах.

– Кто первый спрашивал? – поинтересовался Андрей.

– Неважно.

– А что по существу?

– Перспектив не вижу.

– Он тебе ничего не обещал?

Кто такой «он», было ясно без слов.

– Если так дальше пойдет, как бы ему самому трудоустраиваться не пришлось, – очень откровенно ответил я.

Утром за мной заехал Арам. Фурсов уже сидел в машине и пожал мне руку. Мы объехали все точки размещения баннеров, дабы убедиться в их наличии. Агентство нас не обмануло, всё везде висело и стояло. Дима приложил максимум усилий и, пожалуй, даже больше, но совершить невозможное в искусстве дизайна пока не удавалось никому. Кандидат в ветровке поверх пиджака смотрелся как рядовой колхозник. Хотя социологи, может, и нашли бы в этом плюс для электората. Зато лозунг сиял вызывающей краткостью. Не подвели и расклейщики из летучей бригады писателя: плакатов с Макеевым было полно, в наиболее людных местах красовались целые иконостасы.

После нашего круиза мы высадили Валерия Сергеевича у полевого штаба и направились к Василию Александровичу. Арам несся подобно камикадзе. Как ни странно, никого не протаранив, мы очутились возле старинного дома на десять минут раньше назначенного. Дверь в анонимный офис была приоткрыта. Глеб Семёнович, несуетливый зам Макеева-младшего, стоял рядом, подперев ее кирпичом, и курил. Он хотел что-то сказать, но пока готовился, я проскользнул внутрь.

Василий Александрович был не один. Макеев-младший как раз провожал гостя и вздрогнул при моем появлении. Вздрогнул ему в такт и мужчина в пальто с поднятым воротником. Оба уже вышли в предбанник, прощаясь. Гость постарался максимально отвернуться, проходя мимо, но мне хватило доли секунды, чтобы узнать его по характерному взгляду исподлобья. Это был Георгий Вадимович Кобяков собственной персоной, недавний вице-губернатор области.

– Добрый день, – сказал я его спине.

Василий Александрович поморщился и жестом предложил мне пройти в newsroom.

– Какие люди к вам захаживают! – весело продолжил я.

– Алексей, это совсем не для печати, – предупредил он.

– И так понятно.

С прибытием из столицы нового губернатора непотопляемый Георгий Вадимович был отправлен на покой. Могущественный «серый кардинал», как водилось у него, не роптал. Хорошо зная правила игры, он по-прежнему был недоступен для комментариев и ждал перемены в судьбе. На днях я узнал, что он баллотируется в муниципальные депутаты в одном из сельских районов. Конечно, от «Ядрёной России». Конечно, по согласованию.

– Просто шел мимо, почуял запах дыма? – спросил я.

Брат кандидата грузно опустился в кресло.

– Давай потом об этом, когда Жора подъедет, – сказал он.

Я уселся за стол напротив.

– Сняться предлагал?