Ничей

У сотрудников утреннего эфира, да и всего канала, действительно, была своя манера начитывать тексты. Стремясь запихнуть в краткие мгновения сюжетов как можно больше информации, они тарахтели, как пулеметы. Или как будто их уже настигала та самая овчарка. Иногда зрителю, по-моему, трудно было угнаться мыслью за этими молодыми ребятами. Впрочем, я благоразумно не стал ни с кем делиться своими сомнениями. Дежурный продюсер выдал мне новую тему, и… Теперь я понимал, что следовало как-то отвертеться, особенно учитывая состояние духа озабоченного шеф-редактора. А в тот момент в ней не виделось ничего потенциально опасного.

Наоборот, тема была еще дальше от политики, чем кошки с микрочипами. В некоем московском дворе стихийно образовалась выставка мягких игрушек. Совершенно бесплатная и постоянно действующая. Детище одного энтузиаста поддержали его соседи по подъезду, а затем другие жильцы. Очень скоро плюшевые мишки, лисички и зайки стали одной из достопримечательностей района. Вот и всё, никаких трупов и груд искореженного металла с кровью. Продюсер тоже человек. Он, наверное, просто ошибся, но я-то добросовестно принялся выполнять полученное задание. Сценарий сюжета вполне умещался в узкие эфирные рамки, однако и его дополнительно порезали. Когда же мне сказали не ходить на озвучку и ждать дальнейших указаний, я в принципе всё понял.

Митя, который в тот день зачем-то помыл голову, причесался и облачился в костюм, явился с очередной планерки на седьмом этаже вечером, часу в седьмом. Запись утреннего эфира в студии уже шла полным ходом. Народ, сдав свои сюжеты и отчитавшись о содеянном, разбился на группки по интересам. Я сидел один.

– Не сработаемся, извини, – заявил мне Митя.

Я без слов положил на стол временное удостоверение и стал надевать куртку.

– Надо объяснять? – спросил он.

– Не надо, – ответил я. – Счастливо оставаться.

Мы с ним как-то неплохо поняли друг друга. В том смысле, что трудиться вместе нам было категорически противопоказано.

Сдав пропуск на КПП, я вышел из «Останкино» и направился к пруду. Топиться, конечно, и не думал, просто присел на лавочку и уставился на водную поверхность. Ситуация складывалась для меня прескверно. Поиски работы по специальности явно зашли в тупик. Денег, вырученных правдами и неправдами в ходе предвыборной кампании Макеева, оставалось всё меньше. Вот-вот должен был грянуть «час икс», когда мне предстояло либо прервать столичный эксперимент, либо соглашаться на какой-нибудь совсем смехотворный вариант. Тут удача решила еще поиграть со мной в кошки-мышки, и в тот же вечер мне поступило письмо из «Вестника счетовода».

Тестовое задание для него я делал за столиком бистро на Павелецком вокзале, ручкой в блокноте, а набирал и отправлял для пущей скорости из офиса своих знакомых на Садовнической набережной. Дальше был кабинет Всеволода Георгиевича и очень сумбурная беседа с ним, в которой мне, перескакивая с пятого на десятое, удалось довольно ловко обойти некоторые острые углы своей биографии.

Шеф пожал мне руку, переглянулся с Нонной и спросил:

– Когда сможете приступить?

К новым людям он на «ты» не обращался.

Я чуть не выпалил: «Сейчас!» Но надо было соответствовать легенде. Официально я числился сотрудником одного полуживого пиар-агентства, где меня обещали прикрыть. Сведущие люди популярно объяснили мне, что ходить по собеседованиям в статусе безработного несолидно. Так что у Вэ-Гэ я попросил три дня на сдачу дел в агентстве, что его полностью устроило.

– Медитируешь?

Я разом вернулся в сегодняшнюю реальность. Людмила из бухгалтерии сочувственно смотрела на меня. К нам она иногда заглядывала покалякать за жизнь, причем калякала в основном со мной. Женскую часть нашей редакции Людмила не переваривала. Возможно, причины коренились в далеком прошлом. Сама она была родом из Брянска, в столицу откочевала лет пять назад и тоже не раз и не два переезжала с места на место. Так что общие темы у нас имелись.

– Да, брожу по иным мирам, – пошутил я.

– Ваши тоже где-то бродят, а рабочий день в разгаре, – заметила она.

– Номер сдаем.

– Оно и видно.

– У тебя всё в порядке? – поинтересовался я, массируя затылок.

– Вчера до десяти сидела. Еще чуть-чуть, и заперли бы вместе со всем офисом. Сдали бы под охрану.

– Квартальный отчет?

– Нет, хуже.

– Что может быть хуже? – удивился я. – Проверка?

– Подробнейшая справка о финансовом состоянии.

– Зачем? Шеф и так всегда в курсе.

– Всё, не пытай, больше ничего не скажу, – сказала Людмила.

– Не больно и надо. Развели конспирацию, – буркнул я.

– Чао! – она помахала рукой и отправилась к себе.

Четверг тянулся еще дольше, чем среда. Я взялся писать какую-то хрень, но слова упорно не хотели складываться в строчки. Позвонил на Шаболовку, но без толку. Пресс-служба учреждения с космической проходной не отвечала, и обложка журнала по-прежнему зияла пустотой. Коллеги тоже были какие-то вареные, больше бродили из угла в угол. Отобедал я в обществе Тимофея и Полины в почти абсолютной тишине. Ее нарушали только звонки, которыми подписчики доставали заведующую отделом. Она аж скрипела зубами, но, взяв трубку, говорила ангельским голоском.

Всегдашние дневные политдебаты не состоялись. Алиса выдвинулась на встречу с клиентом, а Марат занимался переездом. Из кабинета рядом с кухней он перебирался в бухгалтерию, которую велено было уплотнить. Туда же перебазировался его заветный погребок, предназначенный для торжеств и представительских нужд. Угрюмые рабочие, нанятые со стороны, затаскивали на освободившееся место новую офисную мебель, по бартеру взятую нами у постоянного рекламодателя.

– Кому кабинет? – спросил я Марата, чтобы отвлечься.

– Тайна, – произнес он, округлив глаза.

– Не много тайн в последнее время?

Марат вздохнул.

– Спроси шефа, а?

Шеф показался на мгновение часа в три. Был он явно озабочен и сильно спешил. Кивнул всей редакции с порога и уединился в своих апартаментах. Вскоре я услышал, как Всеволод Георгиевич пробегает обратно по коридору и за ним захлопывается входная дверь издательского дома.

После трех я не удержался и сам позвонил Вячеславу Вячеславовичу. Консультант сбросил вызов. Нонна попробовала было уточнить мои планы на следующую субботу, я в ответ промямлил что-то неопределенное. Оказалось, наметилась очередная поездка в подшефный колхоз, то есть на счетоводческий семинар в отель.

– Далеко? – изобразил я вялый интерес.

– Домодедово, кажется. Или Мытищи. Я перешлю пресс-релиз, – сказала она. – Поедешь?

– Если пошлют, поеду. Только такси пусть оплатят, – ответил я.

Тут, наконец, перезвонил мой таинственный земляк, и я метнулся на опустевшую кухню и плотно прикрыл за собой дверь.

Вячеслав Вячеславович на этот раз использовал свой личный номер. Не корпоративный, как обычно.

– Вы не в Москве? – начал я.

– Еще как в Москве, гуляю туда-сюда по всей Тверской, – выдал он. – Угадай, чем занят?

– Встреча?

– Почти. Шляюсь по обменникам, сдаю валюту.

– Как сдаете? Почему?

– Не договорились насчет интервью, мать его…