Когда уже никто не мог помочь

Забегая вперёд, отмечу, что это был самый «дорогой» и самый неправильный совет, который я получал в своей жизни.

Я так и сделал: пригласил предпринимательницу, попросил партнёра поприсутствовать на этой встрече, изложил все факты, подкреплённые документами и нашим соглашением, посчитал убытки, нанесённые нам её деятельностью, и попросил учесть эту сумму в дальнейших взаиморасчётах. Она сказала, что всё поняла и ушла.

С этого момента начались такие «боевые действия», что никому не пожелаешь.

Дочь присела на ухо моему (теперь уже бывшему) партнёру, а её сожитель приступил к активизации прокуратуры. Война разгоралась, и останавливать её в планы ближайшего окружения моего бывшего партнёра не входило.

Знающие люди удивились моему невежеству. Они сообщили, что ни один человек, который попал в немилость этой дамы, не закончил хорошо. Ещё в бытность губернатора мой бывший партнёр «перекусывал» всех, кто позволял себе высказаться против его дочери, как спички, а потом втаптывал в грязь, пока полностью не уничтожал их репутацию. Мне настоятельно рекомендовали собрать вещи и покинуть область. Но я уже не мог уехать: моя мама тяжело заболела.

Интересант, ещё недавно казавшийся опаснейшим оппонентом, превратился в очень милого человека по сравнению с моим бывшим партнёром, его дочерью и её сожителем.

В консалтинге некоторые спикеры приводят в качестве примера современной системе мотивации «ослика двумя морковками», одной – позитивной – впереди, а другой – негативной – сзади. В моём случае морковок тоже было две, правда обе они были сзади. Первая заключалась в необходимости выполнить обязательства перед поставщиками в размере, эквивалентном двум миллионам долларов, которые взяли на себя ребята моей команды. А вторая – в нежелании дать своей парализованной маме пережить ещё один стресс, узнав, что я задержан по какому-либо уголовному обвинению.

По этим причинам так взвешенно и осторожно, как в тот момент, я не работал ещё никогда.

Позже я понял, что болезнь моей мамы была для меня своего рода защитой, не позволившей мне использовать и половины тех возможностей, которыми обладал и которые готов был использовать. Сейчас, спустя почти 20 лет, я понимаю, что последствия использования силы при тех знаниях, которыми я обладал тогда, были бы скорее всего трагичны.

Как только мамы не стало, и я был готов с комсомольской ненавистью сражаться с серыми кардиналами вместе с их гвардейцами, на «море» воцарился штиль. Никто больше не захотел со мной воевать.

Цена урока для меня была высока! Воистину жизнь – эффективный учитель, правда бьёт больно и берет дорого. Очень больно и очень дорого.

Анонимы

Все серые кардиналы, которых я находил, действовали скрыто.

До того как я создал семью, у меня была подруга. Я не нравился её маме, она видела во мне большое сходство со своим руководителем в бизнесе, которого считала бандитом. Поэтому женщина постоянно промывала мозги своей дочери, которую после этого штормило. Мне же мама всё время улыбалась и была любезна.

Но зато, я похоже нравился двоюродной сестре своей подруги, и поэтому, она периодически жаловалась своей маме из-за того, что чувствует себя одиноко, когда я забирал её родственницу на свидание. Как вы понимаете обе мамы, будучи родными сёстрами, уже вдвоём промывали мозги моей подруге. Со мной тётя также была доброжелательна и очень обходительна.

Мои отношения с подругой напоминали мне борьбу Геракла[37 - Геракл – в древнегреческой мифологии герой, сын бога Зевса и Алкмены, жены героя Амфитриона. При рождении в честь деда был назван Алкидом, или Алкеем.] с гидрой[38 - Гидра (Лернейская гидра) (др. – греч. ???? – «водяная змея») – в древнегреческой мифологии дочь Тифона и Ехидны, змееподобное чудовище с ядовитым дыханием, обитавшее в подземных водах, убитое Гераклом в качестве одного из его двенадцати подвигов.]. Я победил гидру, отрубив голову нашим отношениям. Если бы я отрубил головы всем серым кардиналам, то моя девушка осталась бы сиротой.

Проблемы на линиях общения – раздолье для серых кардиналов.

Я работал в банке. В мои обязанности входил запуск новых специальных проектов. Такими проектами стали: создание негосударственного пенсионного фонда для сотрудников банка, оптимизация системы налогообложения, введение новой для банка услуги – межбанковское кредитование, разработка системы, позволяющей оценивать реальное финансовое состояние банка-контрагента по его балансовым показателям.

Конечно же, мне приходилось защищать все проекты на правлении банка.

Я готовил документы, рассылал их заблаговременно членам правления и готовился к неприятным вопросам.

Членами правления в основном были зрелые дамы из советской финансово-кредитной системы, они мало интересовались новыми решениями, поэтому скучали на заседаниях и, конечно же, не изучали моих документов перед очередной встречей.

Это бесило председателя правления, он рычал, как тигр. Но рычал почему-то в мою сторону. Я выслушал его гневные тирады раз-другой и решил внести ясность в эту путаницу.

Я спросил: «Есть ли ко мне лично какие-то претензии? Может быть, я не разобрался в теме? Может быть, не подготовил своевременно документы или членами правления обнаружена какая-то ошибка в моей работе?»

Председатель был озадачен и ответил: «Нет».

На непродолжительное время его возмущённый взор был направлен в сторону правильных адресатов. Но через некоторое время он снова обрушился на меня с потоком гневных необоснованных изречений.

Я поднял на него глаза и спросил: «У вас ко мне есть какие-то претензии?»

Щеки председателя покрылись румянцем. «Нет», – ответил он, испытывая неудобство перед коллегами – возрастными дамами.

«Можно ещё один вопрос, – продолжил я. – Мой отец, который вырастил и выучил меня, не имеет права разговаривать со мной таким тоном. Почему вы считаете, что такое право есть у вас?»

Председатель побагровел, но сказал: «Извините, пожалуйста».

Заседание шло ещё несколько десятков минут, и за это время председатель правления снова срывался на меня несколько раз. Но каждый раз, когда я поднимал на него глаза, он извинялся.

Видимо этот опыт стал настолько болезненным для него, что я больше ни разу не был приглашён на заседания правления. Несдержанность председателя лишила его возможности общаться со мной напрямую. Линия общения перестала быть сильной, быстрой и надёжной.

Я, тем не менее, продолжал работать и реализовывал новые проекты.

Межбанковское кредитование в 90-е было невозможно, если ваш банк пользовался государственными кредитами. Но госкредитование было убыточным для нашего банка. Получая кредит под более, чем 200 % годовых, мы имели право выдать его только предприятиям определённой отрасли, добавив к процентной ставке не более 5 %. При этом мы должны были вернуть Центробанку (ЦБ)[39 - Центральный банк – организация, отвечающая за денежно-кредитную политику и обеспечение работы платежной системы, а также в ряде случаев за регулирование и надзор в финансовом секторе в национальной экономике или группе стран. В РФ это Банк России.] 10 % от полученной суммы кредита как резерв на случай дефолта нашего банка. То есть вы получали 100 рублей кредита из ЦБ под 230 % годовых, из них мы должны были вернуть ему 10 рублей как резерв, а оставшиеся 90 рублей могли выдать только, скажем, сельхозпредприятию и только под 235 %. Вот и вся математика: за год мы должны были заплатить ЦБ 230 (230 % от 100) рублей в виде процентов за полученный кредит, а сами могли получить с предприятия только 212 (235 % от 90) рублей. Таким образом, мы получали 18 рублей убытка в год с каждых 100 рублей государственного кредита.

Я все это выявил, описал, проинформировал ЦБ, и за месяц мы вернули все государственные кредиты, заменив их ресурсами коммерческих банков, что позволило нам открыть новую услугу – межбанковское кредитование. Этот вид деятельности за последующие полгода дал самую высокую доходность в сравнении с традиционным кредитованием предприятий, валютными операциями и прочими услугами банка.

Также я контролировал работу депозитария. Люди и компании размещали свои деньги и остатки на счетах под проценты у нас на депозите. Чем больше сумма и больше срок их размещения, тем выше был наш процент, чем меньше сумма и короче срок – тем ниже ставка.

Ко мне пришла женщина и попросила для себя особых условий, сославшись на одобрение одной из дам – членов правления, которая, в дополнение ко всему, была боссом моей непосредственной начальницы. Посетительница настаивала на самой высокой ставке депозита, хотя её сумма и срок размещения средств по нашим правилам не позволяли ей получить такого дохода.

Ровно об этом я её и проинформировал. Женщина расстроилась и убежала к своей покровительнице. «Сейчас начнётся!» – сказала моя шефиня и сжалась.

Через несколько минут посетительница вернулась и, абсолютно уверенная в своей правоте, заявила: «Заместитель Председателя сказала, оформлять на тех условиях, которые я назвала!»

«Отлично, – ответил я. – Руководитель обладает всеми полномочиями, чтобы подписать такой договор. Поэтому пусть она вам его и подпишет».

Посетительница снова выпорхнула в дверь.

Моей шефине чуть не стало плохо.

Через минуту в кабинет влетела босс моего босса. Она постукивала каблучком, энергично двигала руками, громко и ясно излагала свои мысли, суть которых сводилась к тому, что я «охренел» и должен быстро всё исправить. Из-за её спины на меня поглядывала удовлетворённая посетительница.

Выслушав всё до конца, не перебивая, я ответил: «Вы вправе подписать договор на тех условиях, которые считаете приемлемыми. Меня на работу принимал лично председатель. Поэтому, находясь здесь, я защищаю интересы банка и интересы председателя. Вы вправе подписать все, что угодно. А потом вы будете иметь полное право объяснить председателю, почему вы приняли такое решение».

Хлопнула дверь. Планово-экономический отдел в полном составе замер.

Через пару минут снова вошла шефиня всех шефинь: «Принимай деньги на общих условиях!»

Я так и сделал.

Но с этого момента моя заработная плата была урезана примерно в два раза. И каких бы результатов я не добивался, ровно год я получал чистый оклад.

Линия общения с председателем была оборвана, чему серый кардинал была очень рада.

Я стал зарабатывать на стороне. Я получал процент от комиссионных у брокеров, за то, что мы размещали свои ресурсы по межбанковским кредитам в других банках. Условия нашего банка соблюдались. От меня зависело, дадут банку-контрагенту кредит или нет. Ни один кредит, за который я получил комиссионные, не стал «токсичным». Но я все равно считал, что такое положение дел неправильное с точки зрения корпоративной политики.

Поэтому я написал председателю заявление на увольнение с пояснительной запиской, в которой указал все, что происходило за последний год. Я сообщил, что считаю невозможным дальнейшую работу в банке, когда я вынужден зарабатывать на стороне.