Бедный паж

Володя опустился под матовой зеленью дуба. Зоя Ипатьевна поместилась рядом и, сорвав ветку, стала обмахивать розовеющие щеки.

– А тех денег, что вы Сильвачеву везете, вы еще, кой грех, не потеряли? – вдруг спросила Володю Зоя Ипатьевна, глухо и каким-то надломленным голосом.

Трудно было догадаться, шутит ли она, или говорит серьезно. Еще розовели ее щеки, но губы кривились как бы в скрытой борьбе.

– Деньги со мной, вот! Зачем я их потеряю, – ответил Володя, принимая ее вопрос как шутку и натянуто улыбаясь. – Вот, – опять повторил он, прикасаясь рукой к боковому карману.

– Покажите-ка, – вдруг попросила Зоя Ипатьевна.

– Деньги показать? – недоумевал Володя.

Зоя Ипатьевна придвинулась к нему и вдруг звонко, во весь голос, расхохоталась. Черными стали ее глаза от расширившихся зрачков.

– Ну, да, хочу посмотреть деньги. Что же тут удивительного? Разве это так неестественно?

Володя пожал плечом, расстегнув легкую летнюю куртку, достал из внутреннего бокового кармана две кредитки, свернутые вчетверо…

– Вот, – сказал он просто, чуть улыбаясь, как пупке.

– Даже без бумажника, вот как настоящие богачи возят деньги, – усмехнулась Зоя Ипатьевна. – И как мало на вид! Какая тоненькая пачечка! А тысяча рублей!

– Две ассигнации по пятисот рублей, только и всего, – ответил Володя.

И сделал движение, чтобы снова спрятать деньги во внутренний карман, но в то же мгновение Зоя Ипатьевна одним порывом придвинулась к нему, как-то простонала и сильно схватила Володю обеими руками у кисти правой руки, в которой он держал деньги, точно силясь отнять у него.

Ее лицо вдруг стало белым, а глаза матово загорелись.

– Володя, Володя, – забормотала она со стоном, почти валясь на него.

И все это произошло так стремительно, неожиданно и нелепо, с такой головокружительной быстротою и с такой дикой непоследовательностью, что Володя сначала подумал, что Зоя Ипатьевна сошла с ума. И, выпучив глаза, он глядел на нее, крепко зажимая в своей руке деньги, в то время как она со сдавленными стонами тормошила эту его руку, трясла, мяла и даже больно царапала ногтями. Однако, несмотря на все это, рука его крепко зажимала деньги и, видимо, не имела ни малейшей охоты дать их даже и обезумевшей женщине. Между тем Зоя Ипатьевна простонала вновь и, наваливаясь на Володю всею грудью, стала вывертывать его руку с такой силой и решительностью, что пальцы Володи будто размякли, теряя свою первоначальную упругость и силу. Володя задохнулся, забарахтался, откидываясь назад, а Зоя Ипатьевна заработала еще бешенее, обжигая своим дыханием щеки Володи. Теперь он тоже задышал часто-часто, напрягая изо всех сил свои мышцы. Но вдруг он простонал и разжал кисть руки.

Прямо над собой он увидел горящие сухим пламенем глаза и яркие, крепко стиснутые губы.

IV

– Вот, – возбужденно срывающимся голосом выговорила Зоя Ипатьевна, зажимая Володины деньги в своей руке, отваливаясь к стволу дуба и шаря рукой вдоль юбок, очевидно, ища карману чтобы спрятать туда деньги.

Ее щеки стали ярко розовыми, глаза блестели и ноздри раздувались от тяжелого дыхания.

– Вот… Вы можете обо мне подумать что хотите… Но я не отдам их вам назад ни за какие кары! Думайте, что я потерянная женщина. Думайте, что я воровка! Нищенка! Что хотите думайте, – говорила она, с трудом переводя дыхание.

Влажно лоснились ее виски и чуть шевелились возбужденно прекрасные брови над прекрасными лучистыми глазами, теперь похожими на глаза сумасшедшей или бредящей в жару. Володя не сводил с нее глаз и сидел, точно весь опустошенный, будучи не в силах еще прийти в себя, еще не находя правдоподобной оценки всему происшедшему.

– Вот, – повторяла Зоя Ипатьевна, – вот, вот… Думайте, что хотите обо мне, как хотите…

Ее рука уже нашла карман и готова была уже исчезнуть там вместе с деньгами, но в эту минуту в Володе, который, как автомат глядел на это деревянными глазами, вдруг проснулся немецкий мужик, бережливый скопидомок, очень высоко ценящий каждый медный пятак. Сейчас он точно потерял из виду женщину и видел только деньги, которые вот-вот могли исчезнуть от него навсегда. Кто смеет взять их у него? Его собственные деньги? Кто смеет?

Володя тупо и глухо вскрикнул и вновь с дикою злобой бросился на женщину. Левой рукою он уцепил ее у кисти правой, той, которая зажимала еще деньги, а правой он схватил ее вокруг талии и, сипя от бешенства, пытался примять ее к земле, одолеть, скрутить, вырвать свою собственность.

– Володя, Володя, Володя, – забормотала женщина, сопротивляясь изо всех сил, переваливаясь на живот и пряча под собою руку, зажимавшую деньги.

– Вот, вот, вот, – выдыхал теперь и Володя бешено, беспощадно одолевая женщину, – отдай, – затем закричал он, – слышишь? Отдай! Отдай деньги!

Он задохнулся, потряс женщину за локоть, больно толкнул ее оземь, надавил в ее спину коленом, и опять дважды, стискивая зубы, толкнул ее о землю.

– Отдай деньги, – сказал он.

Женщина простонала, но это теперь только удесятерило грубую злобу Володи. Как-то вывернув губу, он опять неистово засипел, как исходящее от злобы животное, и вдруг, совсем потеряв от ярости голову, он схватил молодую женщину за волосы.

– Отдай, – уже завизжал он, как зарезанный, брызжа слюной.

И потянул ее за волосы к себе. И тут же он услышал сквозь душный угар, как эта женщина жалко и беспомощно разрыдалась. Ярость тотчас же погасла в его сердце, и немецкий мужик умер в нем. Ему стало совестно самого себя до слез, до колотий в горле. В его глазах точно рассветало.

– Грубый немецкий мужик, – плакала, между тем, потрясая плечами, Зоя Ипатьевна, – возьми свои деньги, грубый немецкий мужлан, посмотри, ты ведь до крови ободрал мне руку! Дикий, грубый зверь!

И она опять припадала лицом к высохшей прошлогодней листве.

Володя стал на колени и на коленях придвинулся к плакавшей женщине.

– Простите меня, Зоя Ипатьевна, простите меня, миленькая, ненаглядная, красавица моя, – забормотал он, прижимая обе руки к сердцу, со слезами в глазах. – Простите меня, ненаглядная моя…

– Грубый немецкий мужик, ты до крови ободрал мне руку, – плакала Зоя Ипатьевна. – Посмотри!

– Ненаглядная, простите, – вопил Володя, потрясая руками, между тем, как слезы беспрерывно падали из его глаз – простите, ненаглядная, красавица, вы, которая лучше всех… вы…

Он обнял ее руками около колен и припал губами к ее чулкам, изнемогая от мучений.

Зоя Ипатьевна оборвала свой плачь, восторженно оглядывая его.

– Ты? – выговорила она, еще сотрясаясь от рыданий, – ты? Ты так больно мне тогда…

Володя плакал и целовал ее ноги, пока его голову не наполнило красным, горячим туманом, закрывшим от него весь мир.

А потом он очнулся, точно вновь возвращаясь на землю.

Зоя Ипатьевна сидела возле него, ласкала рукой его волосы и монотонно говорила:

– Теперь эти деньги мои?

– Да, – выговорил Володя.

– А если хочешь, я могу их отдать тебе обратно.

– Не надо.

– А то отдам?

– Не надо.