Худой Мир

– Обратите внимание, – обратился он к камере, – Как быстро пошло распространение. Структура состава такова, что он инициирует синтез с небольшой задержкой. Сначала состав обволакивает как можно большее число микромашин, потом инициируется синтез, а потом, – он указал шприцем на обугленную руку, – благодаря микромашинам состав трансформируется в сильную кислоту и разъедает металл.

Марине казалось, что она смотрит какой—то плохой фильм. Из тех второсортных ужастиков, где актеры даже не стараются играть, изобразить страх, ужас, боль. Казалось, это какой—то трюк, фокус, иллюзия. Сейчас Кирилл взмахнет рукой – и раны затянутся.

Кирилл взмахнул рукой – и оголил собственное запястье, покрытое мелкими седыми волосками.

– В то же время, – сказал он на камеру, – для человеческой плоти состав безвреден.

Он надавил на шприц и выдавил остатки содержимого себе на руку. Не причинив ни малейшего вреда, жидкость стекла по коже и пробарабанила по полу.

– Теперь нужно немного подождать, чтобы проследить за остановкой реакции, – Кирилл пододвинул стул поближе к столику и уселся, тяжело вздохнув. При этом он почти полностью закрыл Тимура от Марины.

– Тяжелый выдался денек, – пожаловался он камере, – Пока ждем, я хотел бы вот что сказать. Помнится, в ответ на прошлую лекцию я получил вопрос о морально—этической составляющей эксперимента. Отвечаю: эти люди добровольно отдали свое тело под управление государственных структур, подписав соответствующее соглашение перед биорефакторингом. С учетом упразднения старых институтов власти и появления новых, я не вижу причин по которым военное использование имеет приоритет над научным. И, я думаю, ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что ядром нового социального строя должны быть именно чистые люди, не подверженные влиянию извне и не склонные к неожиданной агрессии. Зачатки такого строя сейчас зарождаются в Новожилово. Именно здоровое человеческое ядро определило этих киборгов – позволю себе такое заезженное слово – как военных преступников. Для нового общества они бесполезны и даже опасны. Вот это – единственная польза, которую они могут принести новому строю. Это их долг. Одну минутку.

Он медленно поднялся, медленно доковылял до канистры с водой, и, чуть приподняв маску, медленно, большими глотками выпил стакан залпом.

– Кстати, – продолжил он, вернувшись на место, – вас может заинтересовать второй испытуемый – девушка.

Он сделал какой—то едва заметный жест, и Марина увидела, как камера повернулась в ее сторону. Ей стало мерзко и противно. “Что от меня останется, когда они будут смотреть эту запись? С неподдельным интересом, наверное, смотреть?”

– Режим гражданской обороны, который активен у обоих испытуемых, заставляет микромашины сохранять жизнь, здоровье и боеспособность носителя любой ценой. Подчеркиваю: боеспособность. Беременность является таким же нежелательным фактором, как и ранение, перелом или даже обычная простуда. Все попытки зачатия будут пресекаться, пока режим ГО активен, а надеяться на то, что приказ об его отмене, когда—нибудь поступит, я бы не стал. Модифицированные женщины стерильны. И, значит, бесполезны. Так, ну что там у нас? – неожиданно спросил он Тимура тоном, которым медсестры просят достать градусник, – судя по всему, реакция закончилась. Можно продолжать.

Камера снова повернулась к Тимуру. Кирилл медленно поднялся со стула и поднял со столика пистолет.

– Очевидно, что в полевых условиях состав выгоднее всего доставлять  в  виде пуль .  При этом…

Он выстрелил, не договорив. Рука Тимура попыталась было принять форму винтовки, но запнулась на прожженной ладони. А после того, как пуля вгрызлась в плечо, рука его и вовсе повисла беспомощно. В плече кипела и дымилась страшная черная рана. Крови не было – кровь запеклась сразу, а потом микромашины отрезали поврежденные сосуды от кровеносной системы. Плоть и кости были давно замещены микромашинами и тоже обуглились изнутри. Тимур уронил голову на грудь и безвольно обмяк на стуле.

– …достигаемый эффект ничуть не хуже.

У Марины кружилась голова. Она далеко не сразу поняла, о какой стерильности говорил Кирилл. Ассоциативный ряд в ее голове привел ее только к стерильной комнате, стерильным инструментам и стерильному шприцу – к тому, что окружало ее сейчас и что представляло угрозу. Творилось какое—то узаконенное и логически обоснованное зверство, против которого протестовала каждая клетка ее тела – живая ли, металлическая ли.

Дверь в лабораторию неожиданно распахнулась и на пороге показался Олег. В своей привычной черной куртке, военных сапогах, запыхавшийся и очень взволнованный. Кирилл посмотрел на него как на досадливую помеху и скомандовал:

– Пауза. А, Олежек, – он вдруг сменил тон на отечески—ласковый, – Заходи. Как раз есть что показать.

Вместо приветствия Олег ткнул пальцем в Марину и угрожающе спросил:

– Это что за произвол?

Кирилл неторопливо вытер руки о полотенце и задумчиво пожевал губу.

– Это пленница, которую вы же мне и прислали.

– Мы тебе одного присылали, – повысил голос Олег.

– Мне привезли двоих, – пожал плечами Кирилл, – Если она вам нужна, забирай. И его тоже можешь забрать, – он кивнул в сторону болтающегося без сознания Тимура. Олег только заметил его и изменился в лице. Марина смотрела на него и смотрела очень внимательно. Брезгливость, страх, жалость, негодование – все это пронеслось и снова скрылось под маской военачальника.

– Кислота? – только и спросил он.

Кирилл закончил приводить себя в порядок, подошел к Марине и снял с нее браслеты. Вопрос Олега он то ли не расслышал, то ли проигнорировал.

– Может быть трудно ходить какое—то время, – рутинно произнес он, будто рецепт от простуды выписывал, – Это временно. Речь вернется когда вы покинете здание. Не желаю ничего выслушивать.

Он повернулся к Олегу.

– Раз пришел, передай Денису Николаевичу что испытания пройдены успешно. Первый прототип можешь забрать с собой, завтра пришлю еще.

Марина задержалась в дверях, пропуская вперед Олега, волочащего стул с пленником. Она обернулась: Кирилл, кряхтя, доковылял до шкафчика в углу и достал швабру и ведро.

“Надо же, – не без злости подумала она, – Элита нового строя вынуждена сама прибирать свою мясницкую”.

* * *

Во дворе их ждала лошадь, на которой примчался Олег и которая привезла Тимура с Мариной ранее этой же бесконечной ночью. Олег выволок Тимура вместе со стулом и теперь тащил за спинку, проклиная все на свете. Марина, шатаясь, шла рядом и боялась обернуться.

– Чертова Наташа, – ругался Олег, – Теперь Дэн ее точно выгонит взашей. Так с тобой поступать мы не должны были и не будем.

– А с Тимуром, значит, так поступать можно, – дрожа от усталости, холода и какой—то пробудившейся злобы, спросила Марина.

Олег подозрительно на нее посмотрел.

– Помнится, он пытался тебя убить? Вот и заслуженное наказание.

Он отпустил стул и тот рухнул на землю вместе с беспамятным юношей. Вернее рухнул бы, если бы Марина не подхватила его в воздухе. Подхватила – и удивилась, как она способна его удержать после всего что случилось. “Он же килограмм шестьдесят точно весит”.

– Не пытался он никого убить, – ответила она Олегу, рывком подняв стул и поставив на ножки, – Не он стрелял, ты же знаешь. Из него стреляли. Он вообще не думал…

– Это он тебе сказал, о чем он там думал? С чего я должен ему верить? – с вызовом спросил Олег.

– Да не верь, – вспылила Марина, – Мне не верь, ему не верь. Никому не верь. Хочется тебе его застрелить, так и скажи!

– Причем тут хочется не хочется. У меня приказ!

– Тогда чем ты от нас отличаешься? Если ты не можешь не выстрелить, не можешь отвести оружие, не можешь дезертировать?

Олег запнулся на полуслове. Перевел взгляд с Марины на Тимура и обратно. И, будто нехотя, спросил, понизив голос:

– Вот что ты предлагаешь? Он все равно не жилец, посмотри на него. Анестезия пройдет и он сдохнет от боли.

Марина тем временем отвязывала юношу от стула.

– Не тебе решать. Помоги посадить его на лошадь.

Марина подхватила Тимура за здоровую руку. Олег, чуть поколебавшись, взялся со стороны культи. На лице его отразилась брезгливость, с которой он касался обожженной металлической плоти.

– Не вороти нос, – прошипела Марина, силясь поднять бессознательное тело, – Это ваша работа.

Кое—как они взвалили его на спину лошади и разместили в седле. Голова его зарылась в гриву, здоровую руку пришлось привязать к поводьям, чтобы он не свалился по дороге. Лошадь недовольно фыркнула и топнула ногой. Марина только сейчас заметила вокруг нее нежно—зеленое сияние.