Война внутри

Тем временем человечество трудится над созданием стопроцентно стабильного Пути для отправки парламентёров к Богу. Спустя три года, седьмого октября двенадцатого года, в Сети проходит Всеземное шоу, где посредством платного голосования выбирают кандидатов в парламентёры. Со стороны правительства присутствует контроль профессионального жюри – телепатов, психологов, богословов, аналитиков, дипломатов. В результате жесточайшего отбора, за которым следит вся планета, человечество выбирает семью Михайловски. Молодая пара становится народным кумиром. Седьмого января тринадцатого года под взором телекамер Михайловски отправляются на Путь. Но дипломатическая миссия проваливается, ангелы с позором выгоняют молодую пару, так и не добравшуюся до Бога. Обоюдоострое непонимание накаляет отношения Земли с Раем.

Все непрямые попытки связаться с Богом – массовые молитвы или обращения самых рьяных священнослужителей, краткие контакты с ангелами – ни к чему не приводят. Двадцать пятого июля пятнадцатого года человечество предпринимает ещё одну попытку послать семью Михайловски в Рай. В результате спорных трагических обстоятельств молодые люди погибают. Это событие отворачивает от Рая даже значительную часть противников требований Земли. Седьмого сентября восемнадцатого года новой эры человечество ставит Раю ультиматум: или оно получает прямую связь с Богом, или развязывает полномасштабную войну. Ангелы привычно отвечают молчанием.

Спустя девять дней начинается Священная война, или, как её ещё называют, Главная война. Президент Кларк говорит свою знаменитую фразу: «Мы уже выросли, пора нам самим начать распоряжаться своей смертью».

Саша замолкает. Выдыхает.

– Ну как, как я выступил?

– Всё нормально, как с книги зачитал.

– Ага, спасибо, вы мне очень помогли. У нас потом ещё экзамен будет по Главной войне, все даты нужно выучить. А Пиррову битву даже знать в деталях. Мы им там показали! – Мальчик даже приподнимает кулачок, но замечает лицо Сергея и быстро опускает руку. – Извините, это у меня папа так всегда говорит. А когда я говорю тоже – он радуется. А чего вы расстроились?

– Я не расстроился.

– А что тогда с вашим лицом?

– А что с моим лицом?

– Оно у вас сморщилось, ну, оно было сморщенное, но сейчас так вообще! – В голосе ребёнка слышатся восхищение и интерес.

– Да не люблю я это просто.

– Что?

– Всё не люблю.

– Что, прямо «всё»?

– Да нет, просто у нас с твоим папой разные мнения, вот и всё. Но не думаю, что это стоит с тобой обсуждать.

– Вы не любите Главную войну? – сокрушённо спрашивает мальчик.

– Я не люблю любую войну.

– Но мы же победили в Пирровой битве!

– Любая война – это большая трагедия. А победа – не только радость, но ещё и большая скорбь.

– Это как?

– Да вот так. Нет у меня сейчас настроения объяснять. – Сергей берётся за грудь, в которой начинает гудеть тупая боль, вызванная волнением.

– Но мы же ведём эту войну ради защиты! – недоумевает крошечный собеседник.

– Я тебе скажу больше: почти все войны ведутся ради защиты.

– Так не бывает. Одна из сторон всегда должна быть нападающей!

– А вот оказывается, что только так и бывает, что все стороны ради защиты… ох. – Старика прихватывает сильнее.

– Это тоже мне задание, да? – с опаской уточняет ребёнок.

– Да, можно и так сказать…

– С вами всё хорошо? – испуганно спрашивает Саша.

– Ничего, ничего, сейчас. – Сергей хватается за сердце, немеет скрюченная рука. – Сейчас пройдёт. Сейчас. А знаешь, давай мы лучше вызовем медицинскую бригаду. Давай. Терминал! – Сознание гаснет. Сергей изгибается на диване.

– Дед Серёжа! Дед Серёжа! Терминал, скорую, срочно, инфаркт, пожилой мужчина лет шестидесяти пяти, пятое поколение. – Четырёхлетний мальчик делает вызов чётким голосом. Хватает со стола нож, разрезает тканепластиковую тенниску на груди старика, облегчая дыхание и готовясь оказать первую помощь. Только после этого он начинает плакать.

***

Терминал перед молодой женщиной выдаёт анкету с длинноволосым, испещрённым морщинами стариком.

– Ну что там? – Олег и его чай садятся с краю на белоснежный стол приятной вытянутой формы. – Кто наш старичок? Ты гляди какой! Дай угадаю: очередной нереализовавшийся пятый. Их к старости многих клинит. Работает не по профессии. И прочие прелести.

– Не то чтобы совсем. Но странности есть. Вот смотри: по модификациям повар, но последние двенадцать лет работает в отделении ДНО, при этом…

– Ну я же говорил! – радуется Олег.

Девушка окидывает мужчину взглядом: сразу видно – седьмой. Перебивает ещё! Их нужно жалеть.

– При этом у него успешный сын на Орионе, оценщик. Двое внуков. Вот психологический портрет. Обычный одиночка, где-то преуспевший, где-то нет. Живёт…

– Да ты почитай, он ходил посидеть в очереди для развлечения, а когда выстаивал всё необходимое время, возвращался домой. Чудик из пятых, я тебе говорю. Надо к нему Надю направить, она таких любит.

– Вот и направь.

– Тише, тише. А я всё равно был прав. – Олег победно замолкает, встаёт и выходит в длинный белый коридор; упругие стены покрыты синтетикой с биологическим самоочищающимся слоем.

Девушка думает, что мужчина выбрал неправильный способ ухаживать. Вечно подзуживает её, какие ненормальные старики к ним сваливаются, это ужасно раздражает. Она опирается подбородком на руку и позволяет себе погрезить о молниеносных ребятах со стигматами из восьмого спецподразделения.

***

Белый потолок, белый свет. Сергей поднимает к глазам шершавую ладонь. Ладонь смотрится словно вырезанное изображение. Не сразу понятно, где он сейчас находится. Поворачивает голову, оглядывая помещение. Вся комната какая-то выхолощенная: кровать, тумба с аккуратной стопкой одноразовой одежды.

Всё.

Пустота и этот проницающий всюду белый свет. Видать, какое-то отделение клиники. Постепенно приходя в себя, Сергей понимает, что его таки вытянули. Чешет голову, ещё чувствуется ненормальная даже для его возраста слабость. А старик уже думал, что увидит фронт с той стороны. Интересно, ему уже можно вставать? С опаской прислушивается к своему организму. Ну если вытянули, то он сегодня уже и на пробежку сможет отправиться. Старик прекрасно знает, на каком уровне сейчас работают регенераторы. Приподнимается на кровати, вновь прислушивается к самочувствию. Встаёт, перебарывает небольшое головокружение и зачем-то перебирает пальцами ног. Их бегущая волна на секунду гипнотизирует его. Видимо, старик ещё не отошёл от лекарств. Одевается в тонкий тканепластик, скрывая изувеченные старостью и работой в ДНО недостатки пятого поколения. Простые белые штаны и такая же рубашка. Сергею его тело кажется тут кляксой темноты и хаоса.

Разъезжаются помеченные рамкой двери – биологическая синтетика открывает нечто похожее на геометрически правильный сфинктер. В комнату заходит молодая женщина. Из седьмых-восьмых.

– Сергей, здравствуйте. Меня зовут Надежда, я буду вашим персональным менеджером и просто другом в этом новом месте! Помогу освоиться, пройти все стандартные процедуры и, конечно, отвечу на все возникающие вопросы. – Делает грамотную паузу, давая старику осмыслить услышанное. – Сейчас вы находитесь на военной базе Авадон. У нас без излишеств, – обводит рукой вокруг, – зато очень комфортно и лучшие врачи. Уверена, вам у нас понравится! – Небольшой наклон головы и улыбка, претендующая на искренность. Или это Сергей недоверчивый? В любом случае старик пока решает помолчать. – Скажите, как вы себя чувствуете?

Сергей вновь инстинктивно прислушивается к своим ощущениям. К его удивлению, самочувствие улучшилось до превосходного. Он и не помнит, чтобы у него ничего не болело, не ныло или просто не давало о себе знать. Наверно, так было лет десять назад? Бросает взгляд на женщину сквозь лоскуты длинных волос. Видимо, та рассчитывала на подобное приятное удивление, хотя и ничем не выдаёт этого.

– Ну, здравствуйте, Надежда. Чёрт его знает, как я себя чувствую. – В момент чертыханья девушка немного кривится. – Вроде неплохо. Для инфаркта так вообще отлично. Видимо, вы не зря хвалите своих врачей.