Ирокез

– У меня тут и первое, и второе.

– Сейчас! – она отбежала, а потом остановилась и добавила: – Никуда не уходи, – пошутила.

Я сел на перевёрнутое ведро и уставился в чёрное окно над люлькой. Квадрат Малевича! Можно вписывать в него всё, что отсутствует. Вскоре в нём появилась Нина.

– Лови, – она швырнула мне пайку.

Котлета, яйцо, помидор и детский пакетик сока.

– А сама?

– И сама буду, – она продемонстрировала такой же кулёк.

Забравшись на окно, как второклашка, она вынула яичко, треснула им по коленке и очистила.

Меня это тронуло: Нина не только обаятельная девушка, но еще и отличный товарищ.

– Спасибо тебе большое, Нина!

– Ешь давай! Обед не вечный.

Потом, доев, Нина сонно попросила:

– Расскажи что-нибудь.

– Что?

– Сказку.

– А если уснёшь и свалишься?

– Что ж ты за мужик, если я с тобой усну?!

Пользуясь тем, что не вся кровь ещё устремилась от мозга к желудку, я начал:

– Помнишь, был у нас на стройке мужик горбатый? Не то, чтобы прям с горбом, но согнутый. В палёной адидасовской куртке ходил. Даже в жару, помнишь?

– Ну… Калаш, что ли?

– Наверное. Ну вот, он пропал…

– Уволился же!

– Нет! Ничего подобного! Помнишь, ещё пацан бегал рыжий-рыжий, весь в конопушках – тоже его не видно.

– Так тоже свалил он, – настаивала Нина.

– Ничего подобного!

– И куда они делись, по-твоему?

– Их скармливают оборотням, – хладнокровно ответил я. – Скажи мне, Нина-штукатур: сколько у нас собак на стройке?

– А я считала?

– Посчитай: Майдан, Борман, Серёжка, Мент, Бутылка и Раствор – шесть?

– Вроде…

– Так. Шесть собак, да?

– Да.

– Скажи теперь: ты их кормила когда-нибудь? Что ни кинь – от всего нос воротят. Знаешь почему? Да потому, что они исключительно человечиной кормятся. Место их обитания помнишь? Возле штаба Алексея Сергеевича, – я указал рукой. – Видела, как они там к вечеру стаей собираются и облизываются, в ожидании?

– Что за чушь?

– Алексей Сергеевич их ставленник, понимаешь? – не замечая насмешек, продолжал я. – Собаки – реальные хозяева стройки. Мы тут возводим не школу, а новый Вавилон во имя оборотней, скрывающихся в собачьих шкурах. Днём они ошиваются рядышком, выбирая жертву, а потом сообщают о выборе Алексею Сергеевичу. Если оборотням приглянулся кто из строителей – всё! Пиши пропало! Уволился горбатый будто, ага… конечно! Сцапали! В кабинет заволокли и скормили собакам! Хорошо хоть до новой луны они терпят… А вот как серп разжиреет, как лучи луны тёмные очи прижгут, так и начинает их плоть паскудная крови человеческой алкать!

Обращаются они тогда в уродливых человекоподобных существ, поросших красной щетиной. Скулят на луну – жалуются. Голод терзает чудовищ – голод лижет сердца. Если они вдруг останутся без жертвы, то к утру весь поселок передушат, как сонных в сарае курочек. Мы тут их благодетели. Их послушная добыча… – я увлекался, не боясь смутить мою слушательницу литературщиной.

– Ты больной! – прошептала Нина. Кажется, ей понравилось.

Подул освежающий ветер. Во двор заехал незнакомый автомобиль. С тоской я подумал, что обед заканчивается. Сейчас исчезнет Нина, и сказке конец.

– А зачем им эта башня – Вавилон?

Я объяснил:

– Им нужен собственный храм. Каждому существу – своя крепость. Вон, глянь, Майдан побежал… видишь, как он двор метит?

– Как?!

– В форме пентаграммы. Звезду рисует, сука, – я схватил надкушенный помидор и швырнул в собаку. Майдан дёрнулся, понюхал приземлившийся овощной снаряд и глянул на меня саркастически.

Нина засмеялась – всё было не зря.

– Пацан! – послышалось снизу.

Дядя Петя прикуривал новую сигарету от старой.

– Ну что там? – поинтересовался я.

– Всё путём. Тебя спускать?

Нафантазировав себе несусветное, я решил, что у нас с Ниной роман. Однако мы и не виделись толком после свидания под небесами. Всё как-то мельком, на ходу. Я приглашал Нину на обед и так, просто посидеть на досках, но она не шла, ссылаясь на занятость:

– Требуют закончить классы до конца месяца. Загнали, гады.