– Больно…
– Очнулся! Эй! Пацан, открой-ка глаз!
– Да гонишь что ли?! Хрен он тебе откроет че, у него мозги все в кашу…
– А ну прекратили! Руль возьми!
– Так точно!
– Эй, слышишь?
Болезненное тело начали трогать, мять, трясти. Глаза у тела не открылись, как бы оно не старалось. И внутри тела пусто.
– Черт! Ладно, едем дальше. У нас еще несколько дней пути. Перемотайте его! И рану промойте, вонять начала!
– Это он это… обгадился, капитан.
– И портки ему смените!
– Может проще убить?
– Ахах, капитан хочет, чтобы он помучался. Забей, щас снимем с него его тряпье, да выкинем. А то тут и кровища его пованивать начала.
Боль и холод.
Боль.
И снова тепло.
Но тело не разделяет эти понятия. Оно лишь понимает, что стало иначе. И только боль неизменна.
И внезапно в умирающем теле, в дырявой голове, зарождается сознание. И сознание хочет знать лишь одно. Как там Ханна?
– Ханна? – спрашивает больное тело.
– Кто это? – переспрашивает костяная крошка, что размазана по больному мозгу.
– Девушка, – воет мозг.
– Пуля…
– Умер.
– Все.
– Это конец.
– Страшно.
– Мне страшно.
– Мне больно.
– Я не хочу.
– Мне страшно.
– Капитан! Пацан глаз открыл!
А глаз не видит ничего.
– Эй! – пальцы капитана щелкают перед лицом. – Видишь меня?
– Угу… – охрипшим горлом отвечает тело.
– Ты меня помнишь?
– Нн… Нн…
– Капитан, он уже все. Не тратьте время.
– Хрен там! Смотри! – тело тормошат, поднимают слегка, и кровь внутри черепа начинает переливаться, болтается вокруг мозга. Тот всплывает выше, и больно. – Помнишь меня?
– Нет… – рывком выдает тело.
– А ты помнишь, кто ты?
– Ннне… пон…ял…
– Хах… Дружище, ты в безопасности. Скоро будем дома… – голос врет. Тело этот голос ненавидит. – Я Уиллис. Ну же! Вспоминай! Я твой брат!
– Капитан, вы серьезно?
– Замолчи! Эй, – снова тормошат тело. – Ты помнишь, как тебя зовут?
Зовут? Кто?
Кого?
Как зовут тело?
А как-же зовут тело?
– Тело…
– Болит, да? Потерпи чутка, там до лазарета и на койку… Но сначала… Ты помнишь, кто ты?
А кто? Кто тело? Чье тело?