Пробуждение

По прошествии пятнадцати минут Анжела уснула. Максим проконтролировал ее сердцебиение, дыхание и, убедившись в том, что лазутчица просто спит крепким сном, обратился к Диме:

– Мить, в Москве нас будут встречать. Предлагаю сойти на следующей станции и нанять машину до Москвы.

– Коли так, у нас не остается другого выхода. Что-то мне не нравится состояние твоего боевого духа.

– Рано или поздно тебе будет известно, что известно мне, но, извини, в нашем отряде кто-то должен быть с горячим сердцем и холодной головой.

– Заинтриговал. Что ж, скажешь, когда посчитаешь нужным.

Через час друзья сошли с поезда и, срядившись по цене с таксистом прямо на станции, отчалили в Москву.

Москва встретила путешественников свежей зеленью деревьев и травы, чистотой улиц, прибранных городскими службами перед празднованием Первомая. На утренних улицах было безлюдно.

– Предлагаю не терять время и ехать прямо к тебе, Мить. У нас есть некоторый запас времени относительно наших преследователей. Необходимо поработать с «Оком», пока наши «друзья» не объявятся. Надеюсь, зеркала и свечи у тебя дома есть?

– Свечи для романтических встреч подойдут?

– Да, – ухмыльнулся Максим.

Было еще совсем раннее утро, когда друзья прибыли в роскошные, но изрядно запыленные ввиду долгого отсутствия хозяина апартаменты Димы.

– Неси зеркало и свечи. Закрой окна плотно портьерами и отключи мобильник, – командовал Максим.

Переодевшись в домашнюю майку и шорты, Максим расположился перед зеркалом. Разместив «Око Сварога» между зеркалом и свечами, Максим прочел мантру и, сосредоточившись, задал вопрос:

– Кто наш соперник?

Через некоторое время зеркало затуманилось, словно покрылось паром, как в бане, затем по нему начали расползаться радужные узоры, как бензиновые разводы на луже, и постепенно проявились силуэты и очертания. В зеркале появилась Анжела, возлежащая на капоте «форда». Она выдавила из тюбика масло для загара и растерла обнаженную грудь. Анжела закинула голову назад и вдохнула полной грудью весенний теплый воздух, воткнула наушники, включив на сотовом музыку, стала ритмично раскачиваться в такт, но, не прослушав и двух минут, она вытащила наушники из ушей и крикнула кому-то, находящемуся в салоне автомобиля:

– Вставай! Хватит спать.

В этот момент из-за близ расположенных деревьев послышался хруст. Зеркало приблизило ракурс и показало Максима, вжавшегося в землю словно змея. Поняв, что он обнаружен, Максим отползает и бежит сквозь заросли леса. Зеркало переводит ракурс на «форд». Из салона появляется заспанный… Стас.

Дима чуть не вскрикнул, прикрыв рот рукой. Максим схватил его за руку и жестом попросил хранить молчание.

Стас обнял свою спутницу, но она отодвинулась от него и тревожно произнесла:

– Мне показалось, что на меня кто-то смотрел, и я услышала треск сучьев из-за тех деревьев, – Анжела показала на деревья, за которыми прятался Максим.

– Не беспокойся, дорогая. Они так заняты поисками алмаза и вечной любви, что просто слепы. А мы с тобой предприняли все меры предосторожности, – сказал Стас и нежно поцеловал спутницу в губы.

Зеркало помутнело.

Несколько побледневший Дима недоверчиво посмотрел на Максима. Его сознание не хотело воспринимать полученную информацию.

– Ты веришь, что Стас может?.. – тут он запнулся, но Максим выручил его, продолжив:

– Может. Когда я в поезде набрал номер, который был последним набранным вызовом Анжелы, я попал именно на Стаса. Я сначала и не понял, но потом голос показался до боли знакомым. Я проверил, забив его в свой сотовый, но все подтвердилось: в контактах высветился Стас.

Дима тяжело сглотнул слюну и опустил голову. Ему нелегко было воспринять эту информацию.

– Продолжим? Полагаю, наши вопросы на этом не исчерпаны.

– Продолжим, – согласился Дмитрий.

– Кто за ними стоит?

Зеркало начало менять оттенки и краски, переливаясь, как в калейдоскопе. И вот в зеркале начали проявляться достаточно четкие изображения. В зеркале возник пейзаж древнего Египта. Сносились и разграблялись древние храмы поклонения богу Амону. Сжигались книги и древние трактаты. Переписывалась история. Стиралась из памяти древняя история Египта. На троне, правя Египтом, возвышались фараон Эхнатон и его сестра и жена в одном лице, царица Нефертити. Их головы были вытянуты как тубус и прикрыты сложной формы головными уборами, похожими на шлем. Эхнатон, поднявшись, чтобы обратиться к внимающим его речь жрецам, произносит:

– Нет никаких богов, кроме бога Атона. Нет никакого многобожия. Есть только один бог. Этого бога зовут Атон. Эхнатон самодовольно посмотрел на Нефертити и знатного вельможу, стоящего рядом, по правую руку от фараона. В толпе кто-то кричал, кто-то радостно голосил. Жрецы молча поклонились.

– Толпа любит нас, Иосиф, – обратился он к вельможе. – Нет никаких сомнений, что народ Египта примет новую религию так же подобострастно, что и прежнюю. И от тебя в первую очередь зависит, как она приживется.

– Богоподобный, разреши отцу моему Иакову и братьям моим найти прибежище в стране твоей и получить кров и хлеб. Службою своей верною богоподобному Эхнатону отработан сей хлеб будет, – весь вид вельможи указывал на то, что он не сомневался в ответе.

Так было положено начало двенадцати коленам израилевым. Иосиф и его одиннадцать братьев, внуки Авраама, приходят к фактической власти в Египте.

Словно волна прошла по зеркалу – изображение сменилось. На троне восседал фараон Тутанхамон. Его слову внимали толпы людей. Среди них были и простолюдины, но в основном это были люди высших сословий. Фараон поднялся и гневно произнес:

– Отныне мы будем вспоминать Эхнатона как врага Египта. Память о нем будет уничтожена во всех источниках. Это враг нашей веры, разрушитель нашей страны, устроивший вакханалию над памятью наших предков. Двадцать лет потребовалось, чтобы свергнуть этого диктатора, возвысившего себя не только над всеми смертными, но и над богами.

Волна прокатывается еще раз.

Открывается страшная глазам картина. На улицах Египта творятся убийства. Солдаты и вооруженные миряне убивают людей, и даже младенцев. В ночном и знойном небе Египта слышны нечеловеческие вопли. У еврейских женщин отнимают младенцев и топят в водах Нила. Евреев убивают сотнями и тысячами. Других же обращают в рабство. Это месть за усиление власти колен израилевых на земле Египетской.

Слайд обновляется.

По Синайской пустыне ведет за собой Моисей народ израилев. Моисей – жрец. Потомок Левия, Иакова, Авраама. Но он не спасает народ израилев. Он держит людей в плену пустыни сорок лет, тогда как до земли обетованной три недели неспешного хода и одна неделя, если речь идет о бегстве от преследования фараона.

Народ ропщет, но, не найдя сил на противостояние Моисею и левитам, жрецам его рода, умирает в пустыне.

В пустыне умирают два поколения евреев, и в землю обетованную входит совсем другой народ. Народ, которого Господь из-за куста, объятого пламенем, призвал повелевать другими народами как богоизбранный народ.

Волна прокатывается по зеркалу.

С высоты птичьего полета открывается прекрасный европейский город. Взгляд падает на огромное роскошное здание.

Взору открывается просторнейший зал, наполненный людьми в строгих костюмах современного покроя. Перед огромной аудиторией стоит оратор, дожидаясь, когда шум в зале затихнет. На столе докладчика лежит календарь 1896 года. Зал успокаивается, и докладчик, обладающий несомненным ораторским талантом, обращается с речью к залу.

– Нужно твердо помнить, что людей со злыми инстинктами больше, чем с хорошими. Поэтому желательных результатов в людской среде скорее можно достичь не посредством академических доказательств, а путем внушения страха и принуждения. Всякий стремится к власти, каждый желает по возможности повелевать, и только немногие остановятся перед тем, чтобы для достижения желанной цели пожертвовать благами других. Человеческая масса подчиняется туманным миражам страстей и мнений, привычкам, преданиям и побуждениям чувств, она склонна к распадению на множество партий, что препятствует всякой высшей форме общественности даже и тогда, когда она покоится на вполне разумных основаниях. Всякое решение масс зависит от случайного, арифметически подсчитанного большинства, которое благодаря своему незнанию глубин и тайн политической жизни приходит всегда к бессмысленным решениям, влекущим за собой анархию. При выработке целесообразного типа действий нужно считаться с пошлостью, неустойчивостью и переменчивостью масс. Никогда не следует упускать из вида, что сила, проявляемая массами, слепа, неразумна, бессмысленна и вечно склонна прислушиваться к речам то правых, то левых. Во всех случаях, когда мы вступаем в неизбежные для нас сношения с массами, наше торжество над ними обеспечивалось тем, что мы всегда играли на самых чувствительных струнах человеческого духа, – на стремлении к выгоде, на алчности и ненасытных вожделениях людей к материальным благам. Любой из человеческих слабостей достаточно для того, чтобы парализовать его всякое благое начинание и отдать его волю во власть тех, кто сумеет купить его силу.

Во все времена как народы, так и отдельные личности принимали слова за дело: они чувствовали себя удовлетворенными тем, что им говорили, и редко обращали внимание на то, следовало ли за обещанием исполнение. По этой причине мы должны устраивать чисто декоративные суждения, которые ярко выделялись бы своей преданностью прогрессу и бросались бы этим в глаза.

После того, как мы внесли в организацию правительств яд либерализма, они приняли совсем другой политический образ. При помощи принципов и теорий, которые мы сами в глубине души почитаем, конечно, ложными, но которые мы пустим в оборот, нам удалось свернуть на ложный путь молодежь неверных, засорить им мозги и понизить нравственный уровень. После того, как нам удастся внушить каждому мираж приоритета его собственной личности, мы разрушим влияние и воспитательное значение семейной жизни неверных.

Мировая коалиция неверных еще могла бы временно помериться с нами силами, но защитой нам является глубокий и неискоренимый раскол в их среде. Путем разжигания религиозной и национальной ненависти, которой мы в течение двадцати столетий питаем их сердца, мы создаем вражду между их интересами.

Люди всевозможного образа мыслей находятся у нас на службе: монархисты, демократы, социалисты, коммунисты и другие утописты. Мы всем им указали дело. Каждый из них в отдельности подкапывается по-своему под остатки авторитета и стремится всякий существующий порядок разрушить. Все правительства испытывают потрясения от этих стремлений. Но мы до тех пор не оставим их в покое, пока они не признают наше верховное правительство.