Репка. Сказка постапокалиптической эротики

– Поезжай к управлению. Часа через два, как раз к твоему приезду, их отпустят. Лады?

– Лады! Удачи тебе, полковник!

– И тебе, Федорыч того же и по тому же месту!

Выйдя из кабинета полковника, Сергей Федорович выглянул в открытое окно, в котором уже начало сереть. Солнце еще не взошло, но ночь уже начала отступать. Снег усиливался. «Нда, – подумал про себя он, – как в песне про землю Франца-Иосифа… « В сентябре уже снега навалом, да и в августе та же фигня…«». Снег постепенно перешел в дождь. По старым меркам. Стояла погода, подходящая скорее концу ноября.

Сергей Федорович с печалью заметил, что многие деревья мертвы, и их сухие сучья создают картину поздней осени, хотя на самом деле происходящее вокруг к настоящей осени не имеет никакого отношения. Более-менее себя чувствовали только хвойные, но и они начали болеть из-за постоянной сырости.

Нахлобучив старомодную шапку, он двинулся к остановке трамвая. Утро до рассвета всегда создает странное, нереальное ощущение. Большинство из нас проводит это время в глубоком сне, и поэтому мы его упускаем из каждодневного опыта. Проведя бессонную ночь, он знал, что ближе к обеду его будет одолевать непреодолимая сонливость. Благо, он предупредил Жванию о необходимости получить свободный день. В лаборатории за старшую осталась Варвара – это хорошо, она справится.

Дежурный трамвай марки «Север 2» был совершенно пуст, а так как это автоматизированный вагон, то не было даже кондуктора. Медленно катясь по рельсам в вагоне, Сергей Федорович видел через окно, как дождь опять сменился снегом, который уже почти не таял. Постепенно начали гасить уличное освещение.

Он решил, что будет ждать недалеко от ворот управления и постарается незаметно проследить за Колей и Машей, и лишь потом, в удобном месте, инсценировать удивленную встречу. Интересно, куда же они пойдут, когда их выведут из изолятора? Какое же решение они примут?

В Сергее Федоровиче проснулось очень странное чувство. Это нельзя было назвать азартом. Скорее какое-то любопытство экспериментатора. Он понимал, что его нельзя считать ни хорошим отцом, ни, возможно, вообще, хорошим человеком. Его натура была изменена тем образом жизни, который он был вынужден вести.

Глава 7

Ой, то не вечер, то не вечер,

Мне малым-мало спалось,

Мне малым-мало спалось,

Ох, да во сне привиделось.

Мне малым-мало спалось,

Ох, да во сне привиделось.

Русская народная песня

Очень рано утром, еще до побудки с грохотом открылась дверь.

– Гущин, с вещами на выход.

Еще только не проснувшись, Коля быстро оделся и выдвинулся к двери. Ему не хотелось беспокоить тех, кто еще спал. Он вышел в коридор, где охранник с усталым, почти лишенным любых эмоций лицом проводил его к дежурному.

– Гущин Николай Дмитриевич. Просим прощения! Ваши документы. Вы свободны.

– А Маша?

– Марья Сергеевна будет освобождена в самое ближайшее время. Просим прощение, что сорвали вам выполнение задания. Накладочка получилась.

Коля ничего не понял насчет задания, но не подал виду.

– Я могу её подождать здесь?

– Конечно, лейтенант, ждите…

Коля был удивлен таким обращением еще больше. Но он видел, что в любом случае лучше меньше говорить, чтобы не спугнуть удачу. По-видимому его с кем-то перепутали. Когда вышла Маша, он понял, что её прямо сейчас нельзя ни обнять, ни поцеловать, хотя ему больше всего хотелось сделать именно это.

– Спокойного дежурства! – на ходу бросил Коля дежурному, и взяв Машу за руку, твёрдо вывел её на двор. Во дворе напротив входа стоял в зимнем офицерском обмундировании незнакомый абсолютно лысый мужчина, лет пятидесяти. Он весело улыбался, и при приближении Коли резко подал ему руку.

– Ну что вы, лейтенант, не расстраивайтесь. Всяко бывает! И вы, Мария Сергеевна… Проходите в машину, я отвезу вас.

Коля пожал руку. Но он никак не мог понять, что вообще происходит. Может их путают с кем-то? Может, это какая-то спецоперация. В любом случае – лучше молчать и подыгрывать, ибо никакого иного выхода просто не было. Сердце колотилось как бешенное. Они сели на заднее кресло служебной машины. Человек обернулся к ним и сказал.

– Ребят, спокойно. Я школьный друг Машиного отца. Сейчас я вас отвезу обратно на квартиру, и вы уже там, по-семейному, во всем разберётесь.

– А почему я лейтенант? – удивился Коля.

– Не обращай внимания. А лучше и вовсе обо всем этом забудь.

Машина выехала на улицу в сторону дома, где жила Маша. Дизельный двигатель тихо урчал на малых оборотах, и двигались они, несмотря на практически свободную проезжую часть, не слишком быстро.

Встретивший их во дворе управления человек еще раз повернулся к ним, и виновато улыбнувшись, сказал:

– Ой, забыл представиться! Я Александр Аркадьевич. Вам, Маш, отец никогда не рассказывал, как мы с ним в детстве ловили сомов… О, это была та еще хохма. – он совершенно искренне расхохотался.

Несмотря на свою странноватую внешность, полковник Дмитриев умел довольно быстро расположить к себе людей. После нескольких минут, проведенных с ним рядом, он казался добродушным балагуром и уже через мгновение, Коля и Маша почувствовали себя весьма расковано. Казалось, что они знают «дядю Сашу» с самого детства.

«Надо же, как странно распоряжается судьба, – думала Маша, хохоча над очередной остроумной шуткой «Александра Аркадьевича», – совершенно случайно папин знакомый оказался каким-то начальником МГБ, да еще и довольно влиятельным.

Когда они подъехали, Маша, неожиданно для самой себя предложила:

– Дядя Саша, а вы не слишком заняты. Может, зайдете к нам на чашечку чая?

– С превеликим удовольствие! – тут же согласился полковник, – Но ненадолго. Дела все-таки у меня еще есть!

Когда Сергей Федорович прибыл к управлению МГБ, сколько он не ждал у въездных ворот, ничего не происходило.

«Неужели их так и не отпустили?» – подумал он с нарастающим беспокойством. Изрядно замерзший и разочарованный, он медленным шагом отправился прочь. Решил не садиться на трамвай и пройтись до своего дома пешком, и за это время на свежем воздухе всё хорошенечко обдумать. Нет лучшего способа успокоить собственные мысли, чем одинокая прогулка по малолюдной дороге. «Что же могло произойти?».

В это время в их квартире полковник Дмитриев, Маша и Коля пили чай и весело болтали.

– Коль, – улыбаясь во весь рот, полковник едва прикоснулся рукой к его плечу. – Совсем с вами, молодыми, заболтался… так бы и увёз опять. В машине у меня есть кое-что для Сергей Федоровича. Он давно меня просил. Поможешь?

– А что там? – Коля насторожился.

– Да, собственно, рухлядь. Старые документы по одному давно рассекреченному проекту. Мы их списали в своём архиве и хотели выбросить, а Сергей Федоровичу я про них за рюмочкой проболтался… и он просил как-нибудь к нему закинуть это всё добро. Да всё времени специально на это не удавалось выделить… да и что скрывать, вылетало из головы.

Они вышли из квартиры, сначала полковник, а Коля вслед за ним. Полковник насвистывал себе под нос «Полёт Валькирий» Вагнера и двигал в такт лысой головой. Внезапно на очередной лестничной площадке он резко обернулся и буквально вжал своим телом Колю в стену. Его лицо, уже совсем не добродушное, а строгое и властное оказалось рядом с Колиными глазами. Серые глаза полковника потемнели и стали похожи на непроницаемый графит. Предплечье скользящим движением оказалось на уровне Колиного кадыка и надавливало на него с тем точно рассчитанным усилием, что любая попытка пошевелиться вызывала боль и удушье.

– А теперь послушайте-ка, гражданин Гущин Николай Дмитриевич, 2016 года рождения, идентификационный номер 708 93 456 12. Вы в весьма скверном положении. Тех дел, что провернул ваш отец, да и ваших чемоданчиков с валютой более чем достаточно, чтобы вы по Закону о чрезвычайном положении были, как минимум, заключены в особый лагерь до окончания. И смею вас, дорогуша, уверить, что это совсем не тот милый курорт, который мы устраиваем для задержанных манифестантов и подставных «лидеров».

Коля пучил глаза. И от боли в кадыке. И от удивления. И от страха.