Репка. Сказка постапокалиптической эротики

– Но мы, – продолжил «Александр Аркадьевич», – заметьте, устроили для вас и вашей дражайшей девчушечки отменное цирковое выступление с чудесным освобождением. Думаю, даже Гудини позавидовал-бы… И, хотя бы даже из чистой благодарности, помимо того, что иного выхода мы вам не оставляем, вы должны любезно согласится на сотрудничество.

Полковник чуть приотпустил горло Коли и он закашлялся.

– Если вы спросите, что вам следует делать? – полковник опять улыбнулся с почти неподдельным радушием на лице, – а вы ведь именно это хотели бы спросить, не так ли? – Он сделал драматическую паузу.

Коля моргнул глазами, как бы подтверждая, что именно это он и хотел узнать. Хотя на самом деле больше всего в жизни он бы сейчас хотел оказаться где-то далеко-далеко отсюда, с Машей, на необитаемом острове… и вообще ничего не знать и даже не думать обо всем, что вокруг него сейчас происходит.

– Всё очень просто – приглядывайте за профессором… Всего лишь… Наш профессор – человек надёжный, но слишком важный для того, чтобы мы оставляли его без надзора. Поймите меня правильно… – «дядя Саша» опять улыбнулся, как бы притворно «извиняясь».

Перепады эмоций, неожиданные и резкие переходы от «добродушия» к угрозам, каждое движение «дяди Саши», – все это действовало на Колю таким образом, что он не мог собраться с мыслями. Этот человек, еще недавно, во время поездки вызывавший симпатию, теперь вызывал просто животный страх, и одновременно обреченную подчиненность марионетки в руках кукловода.

– А теперь, – отпустив Колю, продолжил «дядя Саша», – пойдемте-же к машине, мой юный друг. Я нагружу вас прелюбопытными документами. Они действительно стоят внимания, поверьте! И кстати, – он выразительно поднял указательный палец, – доложите мне то, как на все это богатство отреагирует наш профессор. Связь можете не искать – я сам найду вас в нужный момент и в нужном мне месте.

В багажнике машины лежали толстые картонные папки приглушенно-зеленого цвета. Папок была целая стопка, и в углубления рельефа, вытесненного на картоне, въелась специфическая архивная пыль. На титульных страницах небрежно перечеркнутый гриф «Совсекретно» и штамп «Списано по истечению срока хранения…» с датой и подписью архивариуса.

– Ну что же, мне надо спешить, – полковник дружески похлопал Колю по плечу и сел в машину, – и да, поцелуй за меня Машу!

Двигатель завелся, и машина тут же тронулась, обдав растерянного Колю с тяжелой стопкой документов в руках запахом горелого дизтоплива.

Коля поднялся обратно в квартиру. Маша удивленно открыла дверь.

– О, а где дядя Саша?

– Уехал.

– А ты почему такой бледный?

– Что-то живот прихватило…

Коля положил стопку документов на тумбочку возле входа и решительным шагом направился к туалету. Его трясло и противная холодная испарина выступила на лбу и ладонях. Оказавшись наедине с самим собой, он глубоко вдохнул и попытался вернуть себя в эмоционально-уравновешенное состояние.

– Как ты? – через дверь спросила встревоженная Маша, – Ты, наверное, отравился тюремной едой!

– Нормально… Уже лучше…

– Или, может быть, последствие стресса, – сказала Маша, будто больше для самой себя, мысли вслух. Она пошла на кухню. Пройдя мимо папок, она не удержалась и захватила с собой верхнюю. Развязав веревочки, которые связывали эту папку, она уставилась с удивлением на пожелтевшие странички.

Там были фотографии каких-то странных растений, которые она никогда не видела даже в Интернете. Но, что удивительнее всего, на некоторых рядом с растениями была её мама: совсем молоденькая, в коротком белом халатике.

Глава 8

То не ветер (http://drinking-songs.ru/slova-pesen/veter-peremen.html) ветку клонит,

Не дубравушка шумит, —

То мое сердечко стонет,

Как осенний лист, дрожит.

Извела меня кручина,

Подколодная змея!..

Догорай, моя лучина,

Догорю с тобой и я!

Русская народная песня

Подойдя к подъезду родного дома, Сергей Федорович поднял взгляд вверх и сразу увидел в окне Машу. Она, привстав на цыпочки, как в детстве, смотрела на улицу. Её глаза улыбались. Встретившись взглядами, они словно на долю секунды смутились, а потом Маша замахала рукой. Профессор рассмеялся в бороду.

.– А нас забрал Александр Аркадьевич! – с ходу, не успел Сергей Федорович даже войти, выпалила Маша. – Он такой милый. А ты никогда не рассказывал, что у тебя такие друзья детства. А Коля, глупенький, даже приревновал… вон, стоит нахохлившись…

– Александр Аркадьевич, значит…, – профессор понял, что полковник представился своим старым именем прикрытия, – ну, замечательно, что удалось выпутаться из этой истории. Обняв дочь и пожав Коле руку, он вдруг остановил свой взгляд на стопке папок…

– А, – продолжила щебетать Маша, – это папочка, дядя Саша тебе передал. Говорит, давно уже обещал это сделать – да все вылетало из его, цитата – «дырявой, как алюминиевый дуршлаг, памяти».

Маша рассмеялась. Настроение у неё было очень возбужденно-радостное, почти восторженное. По глазам Коли профессор сразу понял, что на самом деле ситуация не столь веселая и безоблачная, как это рисовалось в воображении Маши.

На кухне лежала открытая на первой странице папка. Сергей Федорович внимательно посмотрел на титульную страничку. Аккуратно взял в руки. Среди множества виз и подписей на этой бумаге была подпись и самого Сергея Федоровича. Младшего научного сотрудника. Чуть ниже – подпись Машиной мамы, Авроры…

Сергей Федорович тяжело уселся на диван. Откуда-то исподволь начали вылезать давно забытые сцены и детали его прошлого. Они проступали, словно симпатические чернила. Аврора… Её назвали так в честь крейсера, на котором во время экскурсии в тогдашний Ленинград её родители и познакомились. Сама она немного стеснялась своего имени, и это было даже забавно. Друзья её звали Лорой, а он, когда они уже жили вместе – Лаурой. Как прекрасную возлюбленную одного знаменитого итальянского поэта.

Она пришла в их институт, и показалась ему такой решительной, смелой и не похожей на других. Она ему очень нравилась и в то же время он её побаивался. Какое-то время они работали вместе, а потом она первая предложила ему проводить её до дома. Это было неожиданно и одновременно так волнительно…

Сергей Федорович еще раз глянул на подпись…

В его голове пронеслось то, когда они были близки в последний раз. Он был весь поглощен тогдашним проектом, который ему казался таким многообещающим.

Он вспоминал тот вечер. На следующий день ему нужно было сдавать проект.

К тому моменту вот уже много дней Сергей Федорович возвращался домой поздно вечером. Он стал угрюм и не разговорчив. Лора старалась ему не мешать, терпеливо выполняла всю нудную домашнюю работу. К тому же еще и Маши в школе начались какие-то проблемы с математикой. А он, наверное, даже не замечал этого.

Уже несколько дней как Лора засыпала и просыпалась одна.

Сергей Федорович либо вообще не ложился, либо уже вставал к тому моменту, когда она открывала свои глаза. И так много дней. Эти дни перерастали в недели.

– Поговори со мной? – попросила Лора. – Я не в силах терпеть эту холодною тишину.

Сергей Федорович оторвал взгляд от очередных томов документов:

– Лор, это правда – очень важный проект. Судьба зависит от него. И не только наша с тобой!

– Наша? – Лора отвернулась и уставилась в окно, согревая руки чашкой с кипятком. – А ещё есть мы? – прошептала она, но Сергей Федорович её уже не слышал. Он опять погрузился в изучение цифр и расчётов.

Вот он, её единственный, тот, кто по идее должен был бы принести столько счастья, тепла и любви в жизнь, отгородился от неё стеной. Эта стена – проект, от которого, как он говорит, «всё зависит». Как он не мог понять, что всё зависит еще и от того, что люди нуждаются в ласке. От того, что она в ней нуждается….

В жизни двоих всегда много всяких ситуаций: недосказанность перерастает в недопонимание, иллюзии в разочарования, а верность и искренность не всегда вознаграждаются. Всегда наступает момент, когда сам себе задаёшь миллионы вопросов, а вот с ответами хуже – найти сложнее.