История Саудовской Аравии

Деление на бедуинов-верблюдоводов и полукочевников-овцеводов могло совпадать с делением на племена. Иногда часть одного племени занималась верблюдоводством, другая часть – разведением овец и коз, а третья – оседлым земледелием.

Кочевое хозяйство в еще большей степени, чем оседлое, зависело от выпадения осадков. При обильных дождях степи и пустыни покрывались сочной травой, стада тучнели, кочевники процветали. Засухи, зимние холода, эпизоотии приводили к массовому падежу скота, голоду и вымиранию бедуинов. Возможности расширенного воспроизводства, получения прибавочного продукта были в кочевом скотоводстве еще меньшими, чем в оазисе.

Ремесло и торговля.

Домашнее ремесло оседлых крестьян удовлетворяло их весьма ограниченные потребности. Из пальмовых листьев плели корзины, мешки, циновки, из пальмового волокна – веревки и упряжь, стволы деревьев шли для изготовления сельскохозяйственного инвентаря, применялись для строительства жилищ. Производили примитивные гончарные изделия, шерстяные и хлопчатобумажные ткани.

В то же время значительная часть продукции менее развитого ремесленного производства бедуинов (грубые шерстяные ткани, кожаные изделия) не оставалась полностью в кочевье, а попадала на рынок.

В крупных оазисах получило некоторое развитие профессиональное ремесло. Среди ремесленников (суннаа) были оружейники, кузнецы, медники, лудильщики, ювелиры, столяры и плотники, мастера по различным деревянным поделкам, строители, штукатуры, специалисты по изготовлению колес для водоподъемных сооружений, сапожники, швеи и златошвеи, портные, изготовители мраморных ступок для кофе, плетельщики циновок

. Наиболее многочисленную прослойку ремесленников составляли металлисты и оружейники. В узком смысле именно их называли «суннаа». Оружейники, впрочем, больше чинили привозное оружие, чем делали его сами. Сложилась известная специализация производства по отдельным районам, но ее контуры до XVIII в. определить трудно. Известно, например, что в «Неджде производили хлопчатобумажные ткани, которые служили для изготовления одежды жителей и для обмена с племенами на шерсть и скот»

. В некоторых районах получило развитие изготовление шерстяных тканей, пошив из них плащей аба (ими особенно славилась Эль-Хаса), полотнищ для шатров.

Каких-либо крупных мастерских в Аравии не встречалось. В редких случаях ремесленники создавали подобие цеховых организаций.

Часть ремесленников кочевала вместе с бедуинскими племенами. Они подковывали лошадей, чинили оружие и утварь, некоторые из них лечили скот. Кочевые суннаа и сами занимались скотоводством.

В Аравии трудно было найти город в прямом смысле слова, для большинства жителей которого сельское хозяйство не было бы главным источником существования

. Мекка представляла собой яркое исключение. Понятия «город» и «крупный оазис» в Аравии в большинстве случаев совпадали. Столицу будущего государства Саудидов – Эд-Диръию образовали несколько близко стоявших селений.

Ремесло не определяло хозяйственную жизнь аравийских городов-оазисов. Их важная роль в аравийском обществе была связана с интенсивным торговым обменом, вызванным глубоким разделением труда между земледельцами и кочевниками-скотоводами.

У кочевников хозяйство носило гораздо менее самообеспечивающий характер, чем у земледельцев. Хотя некоторые бедуины часто были вынуждены питаться в основном верблюжьим молоком, в своей массе они не могли обойтись без продуктов земледелия – фиников и зерна; они нуждались также в предметах ремесленного изготовления. И. Буркхардт так определял расходы богатого кочевника: четыре верблюжьи ноши пшеницы – 200 пиастров, ячмень для кобылы – 100 пиастров, одежда – 200 пиастров, кофе, табак, сладости, баранина – 200 пиастров. В сумме все это было равно 35–40 ф. ст.

Отсутствие в этом списке фиников, видимо, вызвано тем, что состоятельные бедуины могли их получать не путем товарного обмена, а в виде дани с подвластных земледельцев. Рядовые бедуины, очевидно, тоже приобретали многие из перечисленных И. Буркхардтом товаров, хотя и в меньшем количестве.

Летом бедуины стекались к крупным оазисам и торговым центрам, предлагая скот, шерсть, масло, сыр для обмена на финики, зерно, ткани, циновки, подковы, оружие, порох и пули, медикаменты, кофе, табак. Часть торговли совершалась путем натурального обмена. Однако постоянное упоминание аравийскими летописцами цен в денежном выражении на самые различные товары свидетельствует о развитом денежном обращении в Аравии той эпохи. Летнее движение кочевников к торговым центрам, называемое «мусабила», и для них, и для оседлых считалось «величайшим событием года»

. Именно на летние ярмарки падала основная часть товарообмена между кочевниками и оседлыми.

Бедуины торговали не только в близлежащих оазисах. Диапазон их торговых связей был несравненно шире и выходил за пределы полуострова. Верблюды в те годы являлись основной статьей аравийского экспорта и пользовались большим спросом. Эти животные служили транспортным средством не только для населения Аравии, но и для жителей других стран Ближнего Востока. Из Аравии вывозили также шерсть, масло, шкуры, породистых лошадей. Внешняя торговля в еще большей мере, чем внутренняя, способствовала развитию товарно-денежных отношений на полуострове.

В Северную и Центральную Аравию, но особенно в Хиджаз, поступали египетский и индийский рис, египетские и йеменские пшеница и ячмень. Ввозили также кофе из Йемена, пряности из Индии, сухофрукты из Сирии, сахар из Египта, оружие, железо, медь, свинец для пуль и серу для изготовления пороха

. Конкуренция развитых ремесленных центров Ближнего и Среднего Востока препятствовала прогрессу местного, аравийского ремесла.

«Куфии в Неджд поступают из Ирака, Эль-Хасы, Эль-Катифа, – сообщал автор хроники «Блеск метеора», – плащи аба – из Эль-Хасы и Ирака. Богатые женщины одеваются в индийский шелк, и стоимость одного платья -20 риалов или больше. Шелка разноцветные – красные, желтые и зеленые. Женщины в Неджде чрезмерно любят драгоценности, даже бедные покупают себе какие-нибудь золотые украшения, а мужчины украшают серебром сабли, ружья и пики»

.

«В числе занятий жителей Неджда, – продолжал летописец, – торговля. Многие из них – торговцы, которые путешествуют в земли Рума (Передняя Азия и Анатолия. – А. В.) и разные концы Аравийского полуострова. Но они не едут со своими собственными товарами из Неджда в страны румов, однако несут с собою деньги и привозят из Халеба и Дамаска шелк, а также медь, в зависимости от условий, железо, свинец. Продают они чистопородных лошадей. На них большой спрос в землях румов. Также они продают много верблюдов в Халебе и Дамаске. Мне говорили некоторые из людей: я видел торговцев из Неджда, особенно из Касима, они продают финики из своих областей в Дамаске – в Сирии; может быть, они ездят даже в Египет, однако они покупают только оружие и кораллы. Они торгуют и с другими арабскими странами. Они едут туда с деньгами. Из Йемена они привозят много кофе и стироксовую смолу, и благовония… Я знаю, что у торговцев из жителей Неджда нет особых складов для продажи и купли, но все вещи, которыми они торгуют, они держат у себя дома. А у тех, кто продает понемногу, есть лавки… Нет у них крытого базара, как у иранцев. И нет тесноты, как у них. Но у них есть открытый рынок, без крыши. Дорога через рынок очень широкая, по ней могут проходить груженые караваны. Я также знаю, что некоторые товары из Индии, подобные сахару, кардамону и гвоздике, корице, перцу и куркуме, пользуются спросом у жителей Неджда. Большую часть этого привозят из портов Йемена. Кое-что привозят из портов побережья Омана. Много приходит к ним из портов Эль-Катифа и Бахрейна… У недждийцев есть обычай – они могут уезжать со своей родины на двадцать лет и больше, даже в Китай. Многие из недждийских торговцев живут в Халебе и Дамаске, есть и в Египте…

Оседлые жители Неджда много возделывают полей, сажают деревья и пальмы и заботятся о них. У оседлых жителей есть мелкий рогатый скот, коровы, верблюды. Может быть, и немного, но они используют скот для получения молока, мяса и для передвижения.

Что касается бедуинов Неджда, то они живут в палатках из козьей шерсти. У них нет ничего, кроме скота. Кто-то из них занимается торговлей лишь тогда, когда случается засуха. Они прибывают в города и деревни вместе со своими семьями. Некоторые кочевники-арабы путешествуют с женой, или с сестрой, или матерью, или дочерью, куда хотят, в поисках пищи, и продают они кое-что из жира, шерсти, животных, потому что они говорят: взгляд женщины в этом деле сильнее. Они не любят заниматься чем-либо из домашних дел без того, чтобы этого не хотели их женщины»

.

Бедуины поставляли скот и погонщиков для торговых перевозок в Аравии и участвовали в составлении караванов за ее пределами. В Северной Аравии имелись объединения верблюдоторговцев и погонщиков верблюдов, которые причисляли себя к племени укайль. Они осели в различных частях Неджда, но некоторые жили также в Ираке. В конце XVIII в. только они имели право составлять, вести и охранять караваны, пересекавшие Сирийскую пустыню

.

Торговцы наживали крупные состояния. Правда, купеческим домам Неджда было далеко до хиджазских оптовиков. В Джидде капиталы торговцев кофе и индийскими товарами достигали десятков тысяч, а то и сотен тысяч фунтов стерлингов. Но купцы Центральной Аравии на вывозе верблюдов и лошадей и ввозе продовольствия и ремесленных изделий получали солидные барыши.

Исключительное значение для Аравии в целом, а особенно для Хиджаза, имело ежегодное паломничество мусульман в Мекку и Медину. Главные караванные пути паломников шли через Северный Хиджаз из Египта и Сирии. Через северные районы Неджда с отклонением в разные годы на север или на юг пролегал путь ирано-иракского хаджа, хотя он и уступал первым двум по значению. Четвертый путь шел от портов Персидского залива и из Омана через Центральный Неджд и Хиджаз, пятый – из Йемена. Хадж сочетался с торговлей, и паломники везли разнообразные товары. Перевозка паломников обеспечивала многим бедуинам средства к существованию.

Элементы патриархально-родовых отношений в оазисах.

Большая часть оседлых жителей Аравии относила себя к тем или иным родовым группам, считалась выходцами из определенного племени. Оседлые и кочевые соплеменники поддерживали тесные связи, которые могли сохраняться на протяжении многих поколений. Иногда в одних и тех же оазисах выходцы из разных племен жили в отдельных кварталах.

Потомственные феллахи и горожане возводили свою генеалогию к древнеарабским племенам.

Несколько больших и малых семей составляли объединение, называвшееся «хамуля» или «джамаа». «Джамаа, – писал Ч. Доути, – это естественный союз хозяйств, члены которых состоят в близком родстве и считаются имеющими одного и того же джадда, т. е. праотца. Они объединены под властью старейшины, главы всего дома, наследующего власть родоначальника. Только в этих родственных союзах и подразделениях возможны корпоративная жизнь и безопасность в безвластной, опустошенной стране. Присоединившиеся чужаки считаются союзниками своих друзей. Вольноотпущенники становятся клиентами господствующего дома… Все они – „племянники“ данной джамаа. Джамаа в оазисах – братства, члены которых населяют несколько кварталов. Когда ссорятся горожане из разных братств, их старейшины стараются помирить их, хотя в больших самоуправляющихся оазисах, подобных Анайзе, горожане обращаются со своими спорами к заседающему в маджлисе эмиру… Пока ваххабитская власть не установила гражданского благоденствия, жители большинства поселений внутренней Аравии постоянно враждовали – джамаа против джамаа, сук (базар. – А. В.) против сука»

. Человеку, жившему вне такого объединения, безродному одиночке, приходилось тяжело, за его спиной не стоял коллектив, обязанный защитить его от посягательств на его жизнь и собственность.

Особенно крепкими родственными связями отличались эмирские и шейхские семьи. Это придавало им больший вес и влияние. Их также часто объединяла общая собственность на землю и получаемые доходы.

«Оседлое население, за исключением той его части, которая совсем недавно перешла к оседлости и еще не полностью порвала прежние связи, совершенно не знало родоплеменной организации, – отмечает А.И. Першиц. – Реально сохранялись лишь большая семья и сравнительно небольшая группа родственников, представлявшая собой ту пережиточно-родовую ячейку, которая в нашей этнографической литературе часто называется патронимией»

. Мы можем принять эту характеристику, лишь отвергнув категорическое «совершенно не знало». Факты даже последней четверти XX в., не говоря о более ранних временах, показывают, сколь живуча родо-племенная организация среди оседлых Аравии и вообще всей Передней Азии. Поэтому правильнее было бы говорить о значительном ослаблении или, скорее, изменении родоплеменной организации у земледельцев.

Большая семья сообща владела земельной и иной собственностью, вела нераздельное хозяйство под началом отца. После смерти отца происходил раздел имущества. Преимущественные права на наследство имел старший сын.

В некоторых районах Аравии сохранялись различные формы общинной собственности на землю отдельных родов. Там, где орошение производилось из крупных водных источников, сельские жители совместно владели и пользовались водой. Иногда в общинной собственности оседлых были пастбища. Если жители оазисов не имели собственных пастбищ, они вынуждены были пасти свой скот на землях, принадлежавших кочевым племенам

.

Обычаи патриархально-родовой взаимопомощи в некоторой степени существовали в среде оседлого населения. Земледельцы коллективно содержали пастухов и сторожей своего скота, почитали обычаи гостеприимства, хотя особым хлебосольством и не славились. Сохранялись традиции соседской взаимопомощи. Бывало, что собственники полей не убирали упавших колосьев, оставляя их беднякам. Иногда беднякам выделяли несжатый участок поля или несколько пальм с плодами

. Однако не эти патриархально-родовые связи определяли социальные отношения в оазисах.

Социальное деление в оазисах.

В земледельческом обществе Аравии XVIII в. в результате длительного и сложного процесса часть земли попадала во владение знати, как бедуинской, так и давно осевшей в оазисах. Правитель оазиса Аяйна, например, в первой половине XVIII в. имел собственность в Эль-Хасе и получал с нее доходы

. Участки пальмовых насаждений, садов и полей могли принадлежать и богословам, как показывает пример основателя ваххабизма Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба

. Но ни у аравийских летописцев, ни у европейских путешественников мы не находим указаний на то, что крупная земельная собственность была преобладающей или господствующей в Неджде, Хиджазе или Эль-Хасе. У. Пэлгрев примерно в середине XIX в. отмечал, что земля «редко находилась в руках крупных землевладельцев, подобных индийским заминдарам и крупным английским фермерам»

.

Мелкие земледельцы, опутанные долгами, могли потерять собственность на землю, которая переходила к богатым ростовщикам и купцам. «Они и их доля земли, – писал Ч. Доути о крестьянах, – пожираются (едва ли меньше, чем в Египте и Сирии) богатыми заимодавцами, в течение долгого времени опутывающими их кабальными ростовщическими долгами»

. Это явление, видимо, было распространено и накануне возникновения движения ваххабитов в XVIII в., и, возможно, поэтому те с такой настойчивостью осуждали ростовщические проценты.